(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Лес перьев и костей
Наконец-то кончилась самая бесполезная в мире лекция. На кой чёрт ОБЖ на мехмате? Саня, конечно же, не пришел. С его стороны глупо не ходить на пары, если препод обещал автомат за посещаемость. Хотя и мне глупо его ждать, когда он уже месяц как перестал появляться, и если радует преподов своим присутствием, то только чтобы сдать практикум. Выловить его на парах — нетривиальная задача, но что мне ещё остаётся, когда он ни на звонки, ни на сообщения вконтакте не отвечает, и дневник в ЖЖ забросил, который почти ежедневно вел. Надо ещё раз попробовать ему дозвониться, должно же когда-нибудь получиться. Беру сотовый, набираю.
— Алло.
Не прошло и полугода.
— Привет, ты чего пропал? Встретиться надо, хорошая новость есть.
— Какая?
— Увидимся — расскажу. Ты когда в универ собираешься?
— Не знаю пока, посмотрим.
— Ну давай тогда по пиву в клубе? Сегодня в Блэк Мэджик какие-то фолк-металисты из Краснодара. Я несколько композиций прослушал, мне доставили.
— Ну можно в принципе, — отвечает Саня после долгой паузы.
Он уже стоял с унылым видом у входа в Блэк Мэджик. Многие неформалы не любят этот клуб, потому что находится он в сыром занюханном подвале, но мы с Саней всегда сходились во мнении, что это круто. Заходим в бар, садимся за стол. Он не так давно открылся, но тут уже накурено; кажется, ещё чуть-чуть — и об дым можно будет удариться во время слэма. Даже такой недостаток, как плохая вентиляция, приносит в это место особую атмосферу. Кажется, Саня не очень настроен общаться.
— Ну ты как там? Как на Аматори сходил? — начинаю я издалека.
— Да не пошел, настроения не было.
— А чего, ты ж их ждал так?
— Ну, ты тоже Юрай Хип ждал, и почему-то не пошёл.
— Так я не пошёл, потому что они за два дня до коллоквиума приезжали, мне поботать важнее было.
— И как ты в итоге сдал? — слегка усмехнулся Саня.
— Но сдал же! Да, я бы хер соснул, если б не было возможности списать, но хотя б честно готовился!
Саня не отвечает. Прислушиваюсь к музыке из колонок. Какая-то альтернатива. Скорей бы уже начали играть нормальный метал.
— Так что за новость там у тебя была?
— Я нашёл нам гитаристку!
— Кого?
Впервые за вечер вижу радость на лице обычно веселого однокурсника.
— Катюха зовут. Она как раз хочет готик или симфоник играть. Я ей дал послушать, что ты написал, ей вкатило.
— Круть! Когда познакомишь?
— Да хоть сегодня после клуба. Щас ей напишу. Она рядом живёт.
Вышли мы с концерта ближе к полуночи. Санёк даже не пытается успеть в общагу до закрытия. Да и зачем? Я являюсь счастливым обладателем собственной квартиры (по крайней мере на ближайшие пару недель, пока мои родители с младшим братом отдыхают в санатории в Сочи) и моему другу об этом прекрасно известно. Мы не спеша идём через ночную набережную. Делаем небольшой крюк в сторону круглосуточного магазина, в котором продают бухло любому, у кого есть деньги. Покупаем две полторашки пива себе и пол литра недорогого вина Кате. На оставшиеся деньги берем пачку «Некста» и сухариков. Всю дорогу до магазина, а затем и до дома, мы просто болтаем ни о чём. Приходим домой, располагаемся.
Катя опаздывает, хотя идти ей до меня всего десять минут. Ничего, ждём. Уже сидя на своей кровати, немного выпив и расслабившись, я вспоминаю, что хотел узнать, что у Сани происходит в жизни.
— Братиш, а ты чего в универ перестал ходить? Случилось что?
— Да ничего. Не парься.
— А вот по тебе не скажешь, что ничего. Ты весь вечер какой-то грустный.
— Да устал от всей хуйни.
Всё-таки кажется, серьёзное что-то с ним. Было б что-то обычное — он бы рассказал.
— Ладно, если говоришь, всё нормально, значит, всё нормально. Но просто на будущее, не забывай, что у тебя есть друзья, которые помогут. Если что-то беспокоит — можешь выговориться. Мы же все не супермены, у всех бывают тяжёлые времена.
Саня задумался. Кажется, он все-таки решился рассказать, но его что-то останавливает.
— Ты смеяться будешь.
— Обещаю, не буду
— Ладно. Помнишь Вадика с параллельного курса?
— А, тот странный тип, с которым вы пытались группу замутить?
— Да, он. Я его уже месяца полтора не видел, говорят пропал без вести
— Ох, сочувствую…
— Да это тут не при чём. Он интересовался олдскульной экспериментальной музыкой, ты знаешь. В последний раз он принес мне аудиокассету и старый кассетный плеер, вот…
Санек замешкался, покрутил головой по сторонам и хлопнул руками себя по карманам. После этого он встал и пошёл в прихожую, где висела на крючке его куртка. Обратно он вернулся, держа в руках древний «Волкман».
— Короче, Вадик утверждал, что на кассете песня. Но для каждого она своя.
— Это как?
— Ну мне будет слышаться одна песня, тебе — другая
— Как какая-то аудиоиллюзия? Я что-то слышал о таком. Низкие и высокие частоты, в зависимости от слуха каждый слышит по-разному...
— Не совсем. Тут реально для каждого — своя песня.
— Ты рассказываешь о какой-то антинаучной хуйне.
— Я же говорил, что ты будешь смеяться!
— Нет-нет, продолжай, извини.
— Короче. Слушать её надо одному, слова — записать и никогда не забывать.
— И что, может она ещё желания исполняет?
Саша посмотрел на меня как на идиота.
— Не знаю я, что она делает. И уже месяц разобраться пытаюсь. Но со мной точно происходит нездоровая херня.
— В смысле?
— Когда я включил плеер, я минут пять слушал только шипение. Уже думал что Вадик надо мной прикалывается, но потом я расслышал голос девушки, которая пела:
«Линией вскрытых вен,
Дорогой разрушенных судеб.
Сегодня приди ко мне,
Кроме нас никого не будет.
Тропинка ведёт в лес.
На ветках растут перья.
Ты ведь хотел чудес?
Подчинись моему решению.
Мы будем взлетать ввысь,
Громыхать над горящим адом.
Ты мой, поторопись,
Это — твоя награда.»
— И что эта хрень должна означать?
— Не знаю. Я особо этому не придал значения. А через пару дней я стал видеть сны. Начало у них было абсолютно любое, но заканчивались они одинаково. Снилось мне что я на войне, что в самолете лечу или даже трахаю ту преподшу с четвёртым размером — эти видения заканчивались тем, что я оказывался в своей комнате перед входной дверью. Я выходил на улицу, и там никого не было. Ни людей, ни машин, даже собак и птиц. Знаешь, как будто вымирал весь город. Я шёл, и меня какая-то сила тянула в одном направлении, мне прям хотелось идти именно туда. Потом натыкался на лес, всё время в разных местах. Он был и на месте шараги, на месте рынка, вместо гаражей или целых районов. Издалека казалось, что это обычный лес, просто деревья странные, с серыми листьями, но вблизи было видать, что листьев нет, а вместо них птичьи перья. В том лесу мне было так хорошо-хорошо, так спокойно. Мне сначала казалось, что это не совсем нормально — всё время в одно и то же место во сне попадать, но я не сильно парился по этому поводу. Это же сны всего лишь, пусть и стрёмные. А потом они стали чаще повторяться, и я стал об этом думать, это уже начало настораживать. Вот просто крутится одна мысль в голове, и никак её не выкинешь.
— А что тут страшного? Ну деревья, ну странные, но там же вроде ничего опасного нет?
— Не могу объяснить, есть в них что-то пугающее, это и притягивает. И ведь я же понимаю во сне, что мне не стоит в этом месте находиться, что я потом буду об этом жалеть, но ничего поделать с собой не могу. А потом будто волю теряю и забываю обо всём.
— Слушай, даже если тебя так тянет туда, в этом же ничего плохого нет. Там точно больше ничего нет?
— Ты не понимаешь, это изнутри совсем не так выглядит. Если бы я сейчас от тебя услышал, что ты во сне ходишь в такое место — тоже бы сказал, что ничего особенного, а когда сам там оказываешься — вообще всё по-другому, очень не по себе. И что характерно, не по себе становится только после того, как просыпаешься!
— Мне кажется, ты сейчас больше переживаешь не из-за самого леса, а из-за того, что не можешь его понять, так?
— Ну да.
В дверь постучали. Пришла Катя.
На ночной улице холодно, но она в мини юбке и коротком топике. В тонких руках держит три бутылки портвейна. Мило улыбается, обнажая чуть кривые передние зубы. На модель с обложки модного журнала она не похожа, но по-своему прекрасна и очаровательна.
Я беру бутылки и иду за штопором, Саня знакомится с Катей и ведет её в комнату.
Мы пьём и общаемся. Обсуждаем музыку, кино и книги. Кажется, Сане стало немного лучше после нашего разговора. Может, ему поддержки не хватало, может, всё-таки смог взять себя в руки. Сейчас он улыбается и шутит.
Я жалею о том, что взял мало сигарет.
Две пустые бутылки портвейна стоят под столом, третья заканчивается. Я вспоминаю про вино и открываю его.
Саша с Катей ещё бодрые, но у меня уже закрываются глаза. Оставляю их наедине и ухожу спать в другую комнату.
Просыпаюсь. За окном ещё темно. Из соседней комнаты слышен скрип дивана и приглушённые стоны Кати. Трачу пару секунд на осознание происходящего.
Ну Саня, не думал что ты так быстро найдёшь с гитаристкой общий язык. Усмехаюсь.
Я все ещё пьяный. Подхожу к столу в поисках сигарет. Мой взгляд падает на «Волкман». Беру плеер в руки. Почему бы и нет? Надеваю наушники, перематываю кассету на начало, жму кнопку «плей».
Слышу помехи. Минута, две, пять. Очень смешно, Саня, классная шутка. Собираюсь жать на «стоп» и в этот момент сквозь шум помех слышу легкую фортепианную мелодию. Не могу вспомнить название композиции, но уверен, что слышал её раньше.
Кто-то поёт. Женщина. Не могу разобрать слов и пытаюсь сделать погромче.
«Птицы в деревьях скованы,
Больше они не поют.
Только их тонкие головы
Из-под земли растут.
Из-под земли растут,
Ягоды птичьих век.
И белые перья летят,
Тебе не спастись вовек.»
Интересная песня. Не могу понять о чём она, но и ладно.
Сигареты кончились. Тянусь к железной банке из-под «Нескафе». Шуршу в ней пальцем, пытаясь отыскать самый длинный бычок. Нахожу, закуриваю. Стоны в соседней комнате затихли, слышу, как Катя засобиралась. Щас в душ пойдёт, наверное. Нужно сделать вид, что я спал и ничего не заметил. Тушу сигарету о внутреннюю стенку банки, ложусь на кровать. Закрываю глаза. Из головы не выходит мотив песни со старой кассеты.
Просыпаюсь уже в универе. Каким-то образом моя кровать переместилась в коридор нашего корпуса. Преподы и студенты ходят вокруг меня как обычно, будто так и должно быть, однокурсники здороваются. Встаю с кровати. Лучше мне пойти домой и и одеться, а потом придумать, как кровать обратно оттащить. Оборачиваюсь, и вижу, что на моей кровати уже лежит Саша и трахает Катю. Она сверху, прыгает на его члене и тихо стонет. Её небольшие сиськи трясутся в такт раскачиванию кровати. Вижу, что студенты начинают интересоваться происходящим, подходят ближе, рассматривают. Мне становится не по себе от этого и я иду в сторону выхода.
Обмотавшись одеялом, выхожу на улицу. Пусто. Кажется, что я один во всём городе. Хочется идти не домой, а совсем в другую сторону. Там столовка, потом ещё один корпус, через пару кварталов вокзал.
Только вот вокзала не было. На его месте раскинулся Лес. Заворожённый, я медленно иду по нему, осматриваясь по сторонам. Узкая тропинка завлекает меня всё глубже и глубже. Деревья становятся выше, а света — меньше.
Я подхожу к одному из деревьев вплотную и рассматриваю его. Ствол нежно-мраморного цвета состоит из сросшихся птичьих костей. Тысячи голых скелетов сплетаются друг с другом, тянут хрупкие косточки-ветви к небу, будто отталкивая солнце. Хоть сейчас и утро, но свет до меня почти не доходит. Чёрно-серая крона, отливающая синевой на свету, сложена из перьев. Ближе к земле — совсем малюсенькие, пушок прямо, а там, наверху, огромные, с мой рост, исполины.
Я с упоением рассматриваю это место. Всеми фибрами души ощущаю необычный трепет. Такой, как если бы я лицом к лицу встретился с самим Богом. Я чувствую себя ничтожным, на фоне величия Леса. Но, при этом, я бесконечно счастлив. Я прикоснулся к прекрасному. Я родился, чтобы попасть сюда, и боюсь только одного: проснуться. Что угодно, только не сейчас. Я ещё не успел побыть здесь достаточно…
Звенит будильник. Я просыпаюсь. Раздосадованный, закрываю глаза, пытаюсь уснуть ещё раз, чтобы ещё хотя бы на пять минуточек оказаться в Лесу. Ничего не выходит.
Мочевой пузырь разрывается от давления, башка болит с похмелья, а во рту сухо, как в заднице у негра. Или там про темно было? Не важно.
Медленно встаю с кровати. Саша и Катя, кажется, уже ушли. Им сегодня, вроде, к первой паре надо. Хорошо, что мне только к третьей.
Саня приходит на пару с опозданием. Странно, я думал, что он уже в инсте. Он подсаживается ко мне, начинается лекция.
— Сань, нам надо поговорить.
— Что случилось?
— Давай не при всех. После пар встретимся. А то услышит кто-нибудь, подумает, что мы поехавшие.
— Не подумает, а узнает.
В ближайшем сквере садимся на лавочку. Здесь людей не так много, и кого-нибудь из знакомых будет видно издалека.
— Сегодня ночью я был в том самом лесу. Точно в том самом: про птичьи кости ты мне не говорил, а я сам их увидел.
Саня посмотрел на меня так, будто услышал, что у меня запущенная пиздецома, и я скоро умру.
— Извини, я не хотел, чтоб так с тобой получилось.
— Да нормально всё, не беспокойся! Шикарное место!
— Нихера это не нормально. Извини.
— Ты слишком из-за этого напрягаешься. Ты же сам понимаешь, что там безопасно. Понимаешь же?
— Ну да…
— Понимаешь, что ничего тебе не угрожает? Что птицы не умирают от того, что мы приходим в этот лес? Ни себя, ни других ты опасности не подвергаешь?
— Неужели тебе не кажется, что это место нарушает все законы природы? Что его просто не должно существовать?
— Нет. Почему мне вообще должно так казаться? Если я там был и всё видел, значит, оно есть, а то, что мы это объяснить не можем — уже наша проблема.
— Ну как знаешь. Но мне кажется, нам это как-то аукнется ещё. Оно противоречит всем нашим представлениям. А если будут какие-то... последствия?
— Почему? С чего ты это взял? Если выяснится, что там какая-то опасность таится, тогда я признаю, что был неправ. Но сейчас ничего на это не указывает. Да, там может что-то такое быть, но ведь нас каждый день машина может сбить, это же не повод бояться машин.
— Я еще могу признать, что это безопасно, но не признаю, что это нормально. Да и мне вот ни разу не удавалось обойти лес целиком, а он, как правило, в центре города появлялся!
— У меня — вместо вокзала. Но и про опасность рано говорить. На основании чего, твоего страха? А мне не страшно. Конечно, расслабляться прям не стоит, но кирпичами срать пока тоже повода нет.
— И всё-таки, в такой ситуации лишняя бдительность не помешает. Она нам жизнь может спасти.
Саня уходит. Зря я наверное так резко с ним. Он дольше меня знает этот лес, к нему стоит прислушиваться.
Всю последующую неделю каждый вечер я с нетерпением бегу домой, чтобы лечь на кровать, закрыть глаза и, оказаться в Лесу. Это место очищает меня, убивает все мои страхи. Я чувствую, что становлюсь с ним одним целым. Во сне я бегу по пустым улицам города. Единственное, что меня волнует: где на этот раз появится Лес. Мне хочется пройтись по его тропинкам, оказаться в блаженной прохладной тени. Любоваться перьями и скелетами птиц. Я точно знаю, что в мире нет ничего другого, что могло бы подарить мне такую... эйфорию. Это невероятная безмятежность, уверенность, спокойствие. Когда я в Лесу — мне плевать на всё: на долги по учёбе, отсутствие денег, отношения с бабами. На жизнь мою плевать. Может быть, это что-то из буддизма? Дзен? Нирвана? Свобода от вечного беспокойства, от желаний, привязанностей и страданий? Прекращение раздумий о бытии и небытии, разрыв бесконечного круговорота рождения и смерти? Лес прекрасен. В этом мире нет ничего что было бы лучше, чем это место.
С Саней мы часами можем разговаривать про Лес. Он до сих пор его опасается и считает чем-то неестественным, но я раз за разом пытаюсь переубедить его.
— Это нормально! — говорю ему я, — В мире есть куча вещей, которые только кажутся отвратительными, а на самом деле приносят людям невероятные чувства! Вон, колбаса, к примеру — киваю в сторону бутерброда, который Саша держит в руках — Убить животное, расчленить его на куски, перемолоть в фарш вместе со специями, запихать в кишку того же самого несчастного зверя и в коптильню засунуть. Мерзко? Да! Но вкусно же! Настолько, что все закрывают глаза на то как эта колбаса была сделана.
— То колбаса и животные. Они хотя бы реальны. А тут Лес. Он в наших снах. Это вообще ненормально, что нам снится одно и то же и с таким… эффектом.
— А рыбный соус? — перебиваю его я — Там же куча рыбы с солью тупо под пресс кладется, и гниет. Эта гниль стекает, ферментируется, в потом её в бутылки и на стол!
— Да понял я! Хватит про жрачку, голодный что ли? Меня другое беспокоит. Совсем другое.
— Что же?
— Я раньше тебя попал в Лес. И, понимаешь… У меня уже неделю как дикая бессонница. Я хочу спать. Я пытаюсь. Всеми силами стараюсь побыстрей оказаться в Лесу. Но не могу!
— В смысле? — смотрю на Саню. Действительно, он кажется более измотанным чем обычно.
— Я проваливаюсь в сон буквально на пару секунд, а потом меня начинает будить абсолютно всё: сосед сверху пернул, на улице кто-то крикнул, да даже, блять, сердце мое стукнуло немножко не так, как обычно, и я просыпаюсь! Нихрена с этим не могу поделать.
— Ну, у меня такого не было. Надеюсь и не будет.
— Меня это убивает. Я даже не могу понять, чего я хочу больше: в Лес или спать. У меня усталость вечная. Мозг уже глючить начинает.
— Как глючить?
— Ну вот позавчера, например, я пытался уснуть. У меня было такое… пограничное состояние. Вроде сплю, а вроде и нет. Я глаза открываю, и понимаю, что я и в комнате своей и в Лесу одновременно. Из стен ветки растут, на полу сантиметровый слой перьев. Пошевелиться не могу, только зрачками кручу. И понимаю, что Лесу здесь, в нашем мире, плохо. Кости гнить начинают, с них натурально гной капает, знаешь, такой как с картохи которая в сырости пару месяцев провалялась? Мошки кружат, сотнями. Запах такой словно мясо где-то протухло. Перья на полу натурально чернеют, съёживаются, в пыль превращаются…
— Пиздец.
— Именно. Я не знаю что мне с этим делать. Ладно, давай сменим тему. Катюха нас, кстати, сегодня на пьянку зовет. Пошли. Хочу нажраться и попробовать бухим уснуть. Может так получится. Я знаю, что ты щас начнёшь отнекиваться, я сам бы хер променял Лес на тусовки, но, пожалуйста, как друга прошу.
Смотрю на Саню. Он прав: у меня нет никакого желания куда-то идти. Но, раз уж он просит…
— Ладно, куда подходить?
Я переглядываюсь с Саней, и вижу, что на тусовке скучно нам обоим. Мы понимали друг друга: нам не было дела ни до бухла, ни до разговоров. Мы оба хотели оказаться у себя дома, лечь в кровать и побыстрей оказаться в Лесу. Всё чаще события в реальной жизни мы воспринимали как что-то несерьёзное и неважное.
Но мы здесь. В разбитой и засраной квартире. Из мебели тут только пять древних табуреток, стол со следами разлитого алкоголя и потушенных сигарет и, какого-то хера, рояль. И, судя по запаху, шутка про «опосля насрали» здесь уже давно таковой не является.
Патлатый хмырь с впавшими щеками и в солнцезащитных очках разливает по пластиковым стаканам дешёвую водку. Нехотя тянусь за пойлом. Может, так хотя бы время пролетит быстрей.
— Ну, братва, за Свету Черненко!
Народ, а вместе с ним и я, встаёт со своих мест и пьёт не чокаясь. Выпиваю и я.
— Новенькие-то, небось, хер слышали про неё? — спрашивает патлатый, косясь на меня и Сашку.
— Нет — честно говорю я.
— О, заебись. Ща расскажу. Света лет десять назад тусила с нами, классная баба была. У нас с ней такая группа охерительная нарисовалась. Пела — огонь! Даже в паре клубов сыграть успели. «ЖД» мы назывались. Ну, не «Железная дорога» а «Жопа Дьявола»! Ух и лабали мы. Но похер. Короч, кукуха у неё слетела. Я не знаю, то ли долбила она чего, то ли на что посерьёзней присела, но, прикинь, решила она что хочет птицей быть. Сначала так, типа по приколу. Вечно как нажрёмся она заводит «Вот бы щас крылья мне, над ночным городом полетать». Раз табуреток набросала в углу, все какие на хате нашла, села посреди них, говорит: «Зацените гнездо какое у меня». Прикинь?
Неловко киваю и встречаюсь глазами с Саней.
— А потом вообще пиздец начался. Она на улицу выходила, голыми руками голубей ловила и бошки им сворачивала. Мешок наберёт дохлых птиц, и тащит в квартиру. Соседи как заметили, охренели, полицию вызывали. Полиция пришла, а она посреди квартиры сидит и голыми руками с птичьих трупов перья выщипывает. Полная хата дохлых голубей! Кишки наружу, крылья поломаны аж кости торчат. А вонища какая! Тушки в сторону откидывает, а перья аккуратно складывает. Забрали её в участок, да отпустили потом под опеку родителей. Хотели в клинике её пролечить, да не успели. Повесилась она.
— Сочувствую — выдавливаю я.
— Да то ещё не всё. Она в лес ближайший ушла. Рядом с Ленинским. Там она с тех перьев, что с птиц надергала, перед тем как на тот свет уйти, сделала себе что-то вроде крыльев. Она руки себе бритвой раскромсала и вставила в раны эти перья сраные. Под кожу пропихнула, прямо в вены себе их вдавила! Под ногти засунула! Верёвку на дерево и повесилась. Так её и нашли.
— Охренеть.
— Да. Сначала думали что убили её сектанты какие. Нестандартный, прямо скажу, способ самоубийства. Но расследование заглохло в итоге. Говорят ещё, перед смертью она дома ещё голос свой на кассету записала. Пела что-то. И не простая эта кассета. Кто её послушает — каждый разную песню слышать будет. Но в это я не верю.
Мы с Саней испуганно переглядываемся.
— Я, — продолжил патлатый — Помню её, Светку. Хорошая она была. Теперь каждая наша пьянка начинается с этого тоста. Поэтому не смейтесь, помянем её.
Ещё раз все пьют не чокаясь. Делаю глоток. Водка, обжигая кишки, падает в пустой желудок. Зря не жрал весь день — проблюсь точно.
Вписка продолжается. Приходят новые люди, уходят старые. Чувствую себя немного бодрей, чем был в начале. Нахожу Саню. Он болтает с Катей. Поженитесь ещё, блять. Беру его за руку, извиняюсь перед гитаристкой, и отвожу его на лестничную площадку покурить.
— Ты слышал его, Сань? Это он про нашу кассету говорил?
— Да если и так, то что? Какая разница откуда это всё взялось. Тебе ли не похер?
— Мне плевать, но это странно.
— Боишься что тоже перья в руки засунешь? Зная тебя, ты с пучком этих перьев в жопе помрёшь, как павлин!
— Иди ты нахер!
— Да ладно тебе, остынь. Была какая-то Света и была. А у нас есть Лес. Я уже хочу свалить побыстрей отсюда, меня ломает прям. Чувствую, сегодня получится уснуть. Вроде и весело тут, и Катька, а не то это.
— Понимаю, я тоже. Посижу ещё немного и пойду.
— Я с тобой.
— А Катя?
— Придумаю что-нибудь. Скажу что херово или курсач писать надо. Похер.
Молчу. Странные мысли проносятся в голове. Хочу откинуть их прочь, но они не уходят.
— Тебе не кажется, что Лес нас изменил? Мы уже не живём так, как раньше.
— Кажется. Но в этом нет ничего плохого. Я ради себя живу. Ты — тоже. Остальное — лишнее нахрен.
Прихожу домой. Алкоголь даёт о себе знать. Иду в ванную и сую в рот два пальца. Водка, вперемешку с желчью и непереваренными сухариками покидает мой желудок. Слезы катятся по щекам, но, вместе с этим, появляется облегчение. Жму на кнопку смыва и понимаю, что попутно заблевал стульчак, внутреннюю сторону унитазной крышки и кусок стены. Похер, отмою завтра.
Неуверенной походкой иду в сторону своей комнаты и ложусь на кровать. Закрываю глаза. Лес, встречай меня. Надеюсь, что хотя бы «вертолётов» не будет.
Лежу пять минут. Десять.
Что происходит? Почему я не могу уснуть?
Я уставший и вымотанный, во мне не осталось никакой энергии. Почему сон не идёт?
Полчаса. Час.
Сколько можно? Пожалуйста, хватит. Дай мне спокойно уснуть. Дай мне зайти в Лес и побродить по его тропинкам. Глотнуть пьянящего воздуха, полюбоваться перьями и причудливыми изгибами стволов. Разве я прошу многого?
Прошло уже четыре часа или пять? Целая вечность.
Сколько я уже лежу? Постельное бельё под моим телом нагрелось, пропиталось потом. Я меняю позы, переворачиваю подушку. Открываю окно. Закрываю окно. Не понимаю. Не понимаю.
Светлеет. Неужели я не спал всю ночь?
Мне страшно.
Мне подарили самое лучшее чувство в жизни. Меня сделали бесконечно счастливым, спокойным и безмятежным. Неужели теперь у меня пытаются это всё забрать?
Неделю меня мучает бессонница, я не знаю что мне делать. А тут ещё и родители с малым вернулись из Сочи. Я стал нервным и грубым. Не могу сосредоточиться ни на чем. Мне очень хочется спать. Мои глаза закрываются прямо на ходу, но уснуть не получается никак. Иногда мне кажется, что я на доли секунды отключаюсь, проваливаюсь в бессознательное, но любой звук, любая мелочь выводят меня из этого состояния.
Появились глюки и провалы в памяти. Вчера мать отправила меня в магазин за хлебом, и я помню только два момента: как стоял перед входной дверью и зашнуровывал ботинки, и, как очнулся лежащим в кустах в парке, находящемся в трех километрах от дома. Судя по часам я был в отключке около четырёх часов, но, при этом, я точно не спал. Я ведь не был в Лесу, не отдохнул ни на секунду, усталость только усилилась.
Терпеть это становится невозможно. Я сходил в аптеку и на последние деньги купил кучу снотворного. Попробую вечером, вдруг поможет.
Днём звонил Саня и сказал что нам нужно срочно встретится. Надеюсь, он нашел решение этой проблемы.
Мы снова сидим на лавочке в сквере. Вокруг ходят люди, орут дети. Из колонок, развешанных на фонарях, играет дерьмовая попса. Мне очень неуютно от этого шума. Морщусь, пытаюсь привести мысли в порядок. Рядом со мной сидит Санёк. Он пришёл с Катей. Она стоит рядом и разглядывает цветы в клумбе. Вот дура, что твои цветы по сравнению с Лесом? Это словно разглядывать белый засохший кусок собачьего дерьма, когда рядом можно увидеть «Последний день Помпеи» Карла Брюллова в оригинале.
— Саня, скажи мне, что ты нашёл способ снова спать, — смотрю опухшими глазами на друга.
— Да, нашёл. Катя помогла мне. Слушай очень внимательно, тебе не понравится то, что я тебе скажу.
— Да что угодно, лишь бы снова уснуть!
— Эх... Понимаешь... Тебе нужно полностью отказаться от Леса. Ты больше туда никогда не попадешь. Это единственный способ.
— Что? Отказаться? Ты в своем уме?
— Да, я в своем уме. Это единственный способ вернуться к нормальной жизни! Смирись с тем, что ты туда больше никогда не попадёшь, я смог и ты сможешь!
— Ты совсем ебанулся? Вся моя жизнь не стоит и секунды в Лесу! — я кричу на друга так громко, что оборачивается Катя и несколько старушек, сидящих на соседней скамейке. Саня жестом показывает всем, что всё нормально.
— Послушай меня: откажись от Леса. Запомни, что нужно сделать: ты должен спеть ту песню, которую услышал тогда с «Волкмана», записать свой голос на кассету и сжечь её! Это просто! И всё, посмотри на меня: я как это сделал сразу уснул и проспал двое суток!
— Да что ты несёшь? Ты понимаешь что ты мне предлагаешь? Отказаться? Да никогда в жизни!
— Не неси херни! Посмотри вокруг: у меня есть Катя, я забивал на неё, динамил друзей и родных, и ради чего? Пары минут блаженства в сраном Лесу? Нахер его, понимаешь? Нахер!
— Тебя нахер. И Катю твою ёбаную. Совсем пизданулся, идиот.
Резко встаю. Саша что-то кричит мне в спину, но я его не слушаю. Быстрым шагом иду домой. У меня есть снотворное. Я попаду в Лес, чего бы мне это не стоило.
Захожу домой. Скидываю обувь и, не раздеваясь, иду в свою комнату. Читаю инструкцию к снотворным таблеткам. «Две таблетки составляют максимальную дневную дозу». Пью четыре. Чтобы наверняка. Запиваю водой и ложусь в кровать. Пожалуйста, умоляю. Хоть бы сработало. Чувствую легкость в теле. Мышцы становятся ватными. Глаза закрываются сами. Пытаюсь их открыть но ничего не выходит. Пожалуйста, дай мне ещё раз попасть в Лес…
Темнота. Я словно один в бескрайнем космосе. Холодно. Закрываю глаза. Открываю.
Ничего не меняется. Неужели ничего не вышло? Снова закрываю глаза и держу их закрытыми так долго, как могу. Сквозь веки начинает просачиваться яркий свет.
Медленно, пытаясь унять дрожь в теле, открываю глаза.
Ничего. Вокруг только белое свечение. Так показывают Рай в фильмах.
Встаю, аккуратно осматриваюсь. Делаю шаг.
Вдруг, под моими ногами разверзается земля. В одно мгновение перед моими глазами вырастает Лес. Впервые я вижу его рождение. Маленькие росточки из птичьих костей за секунды превращаются в прекрасные гигантские деревья. Перья вырастают и заслоняют меня от солнечного света.
Облегчение. Вот оно. Усиленное тем, что я так долго здесь не был, оно необыкновенно ощущается. Словно из кипящего котла Ада меня поместили в ванну с прохладной водой и дали в руки бокал шампанского. Наконец-то. Мои страхи отступили. Я снова улыбаюсь, я снова в своем Лесу.
Не успел я в достаточной мере насладиться своим присутствием здесь, как откуда-то с неба донеслось:
«Can you be my doctor?
Can you fix me up?
Can you wipe me down?»
— Что за? — промямлил я.
«I wanna make you sweat
I just wanna make you sweat»
Просыпаюсь от того, что младший брат бегает по дому. Телевизор, на котором включен канал MTV, орёт на полную громкость. Какого хера? Ты, блять что, издеваешься надо мной?!
Почему вы не могли побыть в Сочи ещё пару недель?! Почему вы вообще оттуда приехали?!
Я всего лишь хочу спать как можно дольше! Не просыпаться! Не слушать вопли. Мой Лес ждёт меня, почему я должен быть тут!?
Иду на кухню. Беру первое, что попалось мне на глаза — молоток для отбивных.
Брат сидит спиной ко мне. На ковре разложены игрушки, он громко озвучивает их общение.
— О нет, мистер Мишка, сегодня ты не похитишь принцессу!
— Господин солдатик, я уже это сделал! Ха-ха-ха!
Перекладываю молоток из левой руки в правую. Подхожу к брату вплотную и замахиваюсь. Удар. Брат, словно робот, у которого резко сели батарейки. Лицом вперёд, он падает головой прямо на плюшевого медведя. На его черепе огромная вмятина, из которой стекает темная венозная кровь и быстро впитывается в ковер. Его маленькая ручка сжимается и разжимается, но это лишь остаточные рефлексы.
Выключаю телевизор. Наконец-то. Тишина.
Аккуратно, без лишнего шума, кладу молоток на ковёр и пробираюсь по дому в сторону кровати. Можно спокойно поспать.
Всё равно. Черт возьми, всё равно я не могу уснуть! Пожалуйста! Мне хватит и пары секунд в Лесу!
Встаю с кровати. Судя по часам, скоро должны вернуться родители с работы. Они увидят брата и точно устроят скандал. Будут орать. Будет очень громко. Так я точно не усну. Абсолютно в этом уверен.
Собираюсь. Быстро надеваю штаны и футболку, накидываю на голову бейсболку, беру всё снотворное, что у меня есть и выхожу из дому. Нужно идти в парк. Там тихо. Там никого нет.
Какая шумная улица. Почему они так громко говорят? Машины, кто их, блять, придумал?
Иду дворами. Тут тише. Хоть у кого-то из окон орет телик и пьяные гопники на спортивной площадке выясняют отношения между собой — это лучше, чем визг тормозов и гудки клаксона.
Ещё немного. Я уже вижу деревья. Воздух другой. Чище.
Захожу в парк. Сначала иду по тропинкам, потом плюю на это и несусь напрямик сквозь кусты и заросли. Мне нужна тишина. Дальше от людей. От всего этого мира. В Лес.
Телефон вибрирует в кармане. Родители вернулись. После трёх пропущенных вызовов мне одна за другой приходят СМС:
«Перезвони срочно!!»
«Ты где срочно иди домой!»
«Ты был дома!!!»
«Что произошло, ответь!»
«ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ»
С силой кидаю телефон о ствол дерева. Пластик разлетается во все стороны, но эта кнопочная херня всё ещё жива. Подхожу и несколько раз бью сверху вниз пяткой по экрану. Погас вроде.
Дальше. Мне нужно идти дальше. Я всё ещё слышу звуки города. Отъебитесь от меня! Я просто хочу спать!
Дальше, ещё дальше. Рву штаны об острую ветку. Крапива обжигает руку. Не важно, это всё не важно. Только тишина. Только покой. Не трогайте меня, нахер, никто.
Вот, отличное место! Здесь даже свет не проникает сквозь листья. Супер. Никого не слышу. Даже не поют птицы и не жужжат мухи.
Пожалуйста, прими меня снова. Я не хотел уходить, не хотел бросать тебя.
Трясущимися руками выдавливаю из блистера таблетки одну за другой. Сколько тут? Двадцать? Тридцать? Похер, лишь бы уснуть. Открываю рот и запихиваю всю горсть внутрь. Давлюсь, но глотаю.
Лягу тут. У корней. Здесь меня никто не найдёт и не потревожит.
Лицо немеет. Опускаются веки. Пытаюсь поднять руку, чтобы немного сдвинуть своё тело в сторону, но ничего не выходит. Ну и ладно.
Это мой Лес. Никто не смеет забирать у меня самое главное — счастье. И мне похер, что станет с теми, кто мне помешает. Я хочу быть там! Разве я прошу многого? Я заслужил это! Я не виноват в том, что Саня мне дал послушать эту кассету, не виноват в том, что мой придурок-брат разбудил меня! Это мой Лес. Я никому не позволю забрать его у меня.
Меня встречает вымерший город. Получилось? Я сплю? Медленно иду по тротуарам, оглядываясь по сторонам. Да! Вот он! На этот раз Лес растёт в стороне городского кладбища. Бегу к нему километровыми шагами, так быстро, как это можно делать только во сне.
Спасибо-спасибо-спасибо!
Захожу в Лес. Вдыхаю его аромат.
Стоп. Что-то не то. Я не чувствую знакомого облегчения. Тревога ещё осталась.
Подхожу к ближайшему дереву. Всматриваюсь. Скелеты птиц, из которых состоит ствол дерева, обросли венами и плотью. Они двигаются, поворачивают безглазые головы из стороны в сторону. Шевелятся, словно единая тошнотворная масса из крови и кишок. Беззвучно открывают клювы и трясут обрубками крыльев.
Это неправильно. Так быть не должно.
Иду дальше, и с каждым шагом тревога только нарастает. Перья опадают с крон. Это выглядит так, словно в лес пришла осень. Перья такие же красные, но только этот цвет — цвет крови.
Почва под ногами гудит, трясется. Землетрясение? От этой вибрации с деревьев падает всё больше и больше перьев, так, как будто шкодливый ребёнок стукнул палкой старую засохшую новогоднюю ель.
Лес лысеет. Стволы начинаю шевелиться, извиваться, цепляются друг об друга, со звуком разрываемой плоти ломаются ветки и на землю течёт кровь.
— Нет, пожалуйста, не надо! Я помогу, я сделаю что угодно! — шепчу я.
Лес безжалостен. Ему плевать на такое ничтожное существо, как я.
ребенок стукнул палкой старую засохшую новогоднюю ель.
Земля под ногами разрывается, освобождая исполинских размеров корни. Они вырываются, слепо дёргаются в разные стороны, подобно тому как на асфальте бьются дождевые черви в ливень.
Я не могу стоять на ногах. Все страхи, все волнения и переживания приходят ко мне обратно, усиливаясь стократ.
Я плачу. Бьюсь в истерике на земле, обхватив ноги руками.
— Нет, нет, пожалуйста, вернись. Не делай это со мной, пожалуйста, я не хочу этого, пожалуйста!
Небо моментально затягивает грозовыми тучами. Раскат грома сбивает с веток последние перья, которые, будто тополиный пух, уносятся вдаль. Начинается дождь. Вместо капель на землю падают мелкие опарыши, которые, извиваясь, ползут к остаткам стволов и корней и начинают их жрать. Как в детских диснеевских мультиках термиты уничтожают дерево за секунды, так и тут эти твари на моих глазах съедают Лес.
Деревья тают, словно парафиновые свечки, брошенные в костер.
Не могу на это смотреть. Закрываю глаза. От обиды, от боли и злости прикусываю зубами до крови нижнюю губу.
Я лежу с закрытыми глазами целую вечность. За это время рождаются и умирают миры, гаснут звёзды, появляются и умирают виды.
Я открываю глаза.
Темнота. Я словно один в бескрайнем космосе. Холодно. Закрываю глаза. Открываю.
Ничего не меняется.
Снова закрываю глаза и держу их закрытыми так долго, как могу.
Медленно, пытаясь унять дрожь в теле, я открываю глаза.
Темнота. Я словно один в бескрайнем космосе. Холодно.
Закрываю глаза. Открываю. Ничего не меняется.
Текущий рейтинг: 66/100 (На основе 101 мнений)
