(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Новый Год
В моей ситуации нет ничего необычного – таких тысячи, если не миллионы. Как и большинство парочек нашего возраста, мы познакомились в интернете, плохо маскируя интерес к противоположному полу за «желанием пообщаться с интересными людьми». Среди прочих анкет, заполненных слишком откровенными, зачастую даже пошлыми предложениями, анкет, написанных старперами, которым уже пора иметь своих детей (а сейчас – моими ровесниками), анкет, сочащихся ненавистью к миру и обществу, вызванной банальным неумением в нем процветать, выделялась одна – простой и понятный текст, одновременно меланхоличный и забавный, да еще и снабженный уютным видом из окна. Непринужденная болтовня и обмен фотографиями вылились в попытки договориться о встрече, в ходе которых выяснилось, что между нашими населенными пунктами не менее шести часов пути. Нас это не пугало. Удивительно, но я, никогда в одиночку не покидавшая даже свой же собственный район, каким-то образом сориентировалась на всех встретившихся мне вокзалах и с кучей пересадок добралась до места назначения в стареньком автобусе. Мобильный интернет тогда все еще был роскошью, доступной не каждому, а роуминг оставался не только международным, и мы, как бедные студенты, ограничивались звонками и сообщениями раз в два часа. В пути мне помогали записи, распечатанные карты и, очевидно, случайные попутчики, которым было не трудно подсказать вчерашней школьнице, на какой остановке сойти и где посмотреть расписание транспорта. Ярослава я заметила издалека: окутанная сигаретным дымом фигурка, машущая подъезжающему автобусу. Первым делом мы крепко обнялись; трудно было сказать, то ли мы правда так рады друг друга видеть, то ли мое нестандартно долгое одиночное путешествие порадовало нас тем, что наконец-то закончилось. Я повторяла его еще очень много раз, кстати, перечитав по дороге половину того, что игнорировала в школе, и еще половину того, что принято игнорировать в школах других стран. Забегая вперед, скажу, что с определенного момента мы даже перестали обниматься при встрече: может, это событие перестало быть чем-то особенным. Впрочем, пока не буду о грустном.
В отличие от меня, Ярослав жил в отдельной квартире, поэтому я к нему ездила в сотню раз чаще. Мы проводили время, как обычные студенты: осаждали «рестораны фастфуда», валялись дома под разнообразные фильмы, гуляли по городу и бесконечно болтали обо всем на свете. С тех пор, кстати, город почти не изменился, хотя прошло уже практически десять лет. Отдельные мелкие магазинчики уступили место сетевым супермаркетам, а бывшие окраины ощетинились многоэтажными новостройками, но все знакомые мне места остались на месте, включая ту самую бургерную – изменилось только название. Автовокзал, впрочем, не изменился вовсе: все те же дыры в крыше, все те же полусгнившие лавочки, и даже голуби (наверное, уже правнуки тех самых голубей), постоянно копошащиеся наверху, производили впечатление, что я никуда и не уезжала. Нужный адрес я нашла, не глядя в приложение: ноги сами привели меня к его дому, а оттуда я дошла до абсолютно идентичной пятиэтажки напротив.
В настолько депрессивной разрухе жить мне не доводилось уже довольно давно; тем не менее, квартиру я сняла ради расположения, а не ради свеженького ремонта. Хозяйка, смутно знакомая каждому, – полноватая женщина неопределенного возраста в цветастой кофте, - пересчитала залог, слюнявя пальцы, после чего вручила мне ключи, напутствовала никого сюда не водить и как бы показушно захлопнула дверь (так, словно я не догадаюсь, что у нее все равно имеется второй комплект). С учетом того, что я собираюсь проторчать тут практически весь свой недолгий отпуск, я надеялась, что ей хватит ума не заявиться «проверять квартиру» без предупреждения. В первую очередь, стоило пойти кратчайшим путем.
Абсолютно закономерно, наши отношения развалились, как у миллионов похожих парочек. Первоначальная симпатия постепенно сменилась безразличием, безразличие – раздражением. Через год с момента знакомства мы уже практически не были рады друг друга видеть, дежурно повторяя прошлые действия в бесплодных попытках ощутить те же эмоции. Отрешенно подсчитывая, сколько дней Ярослав не говорил, что любит меня, и не называл меня никакими ласковыми прозвищами, я с безнадежным разочарованием остановилась на двух месяцах. Сейчас, разумеется, вся эта история казалась мне глупой. Он изначально не был идеальным кандидатом в мужья, друзья или любые другие долгосрочные спутники для человека моего типажа. Тем не менее, эта ситуация не давала мне покоя уже многие годы.
Давно забытый код от домофона все никак не желал прийти мне в голову. Старушка с первого этажа, встревоженная моими попытками подобрать цифры, уже пригрозила вызвать полицию, но стоило мне поднять голову и посмотреть на нее, сама подсказала верную комбинацию. То ли хорошо одетая и, чего таить, миловидная женщина не была похожа на хулигана, писающего в лифте, то ли она узнала меня десять лет спустя – я, наконец, влетела в знакомый подъезд, слишком быстро шагая по лестнице вверх. Смешно признаться, но иногда я в нем плакала, не желая покидать этот город и ехать домой. В дни моих последних визитов я, напротив, уходила с облегчением, словно после посещения тяжелобольного и брюзгливого родственника. Номера квартиры я не помнила, но без сомнений поднялась на нужный этаж и выбрала знакомую дверь без глазка. Стандартная мелодия звонка, и, наконец, шаги в коридоре. Только сейчас я задумалась, что вообще я ему скажу. «Привет, я тут вообразила себе невесть что, может, обсудим?». Или «Выслушай меня, есть разговор»? Впрочем, это не так важно – мне вполне будет достаточно просто увидеть, что мой старый знакомый жив-здоров и все так же безразличен ко всей этой ситуации. С другой стороны, вполне вероятно, что он просто-напросто не откроет мне дверь.
К моему удивлению, дверь открылась довольно широко. На пороге квартиры стояла женщина в сером халате, в которой с трудом, но угадывалась мать Ярослава. Я была с ней «заочно знакома» по семейным фотографиям.
- Добрый день. Маргарита Сергеевна? – я придала голосу спокойный и вежливый тон.
Внезапно изменив выражение лица на какое-то то ли брезгливое, то ли обиженное, Маргарита Сергеевна захлопнула дверь, чуть не прищемив ей полу халата. Я продолжила, немного повысив голос.
- Мы с вашим сыном раньше общались, потом перестали, много лет назад. У меня нет других контактов, кроме его адреса, а на звонки он не отвечает. Я переживаю, что с ним могло что-то случиться. Пожалуйста, поговорите со мной.
Тут я, конечно, сказала не всю правду: не то, чтобы мы «перестали общаться», скорее, я сообщила ему, что между нами все кончено. С другой стороны, вполне вероятно, что он именно этого и добивался, пренебрежительно общаясь и практически не уделяя внимания, поэтому лично я это всегда больше воспринимала, как совместное решение. Так же, как и Ярослав в свое время, его мать меня попросту игнорировала, позволяя мне стучать, звонить и требовать ответа абсолютно впустую. Все мои попытки привлекли только внимание одного из соседей. - Харэ орать, дура, тут люди отдыхают, – донеслось из-за соседней двери, - мне че, выйти, что ли?
Проигнорировав оскорбление, я подошла к своему новому собеседнику поближе.
- Извините, что я вас беспокою, мне кажется, что мой знакомый в беде. Вы давно здесь живете? Тут примерно лет десять назад жил один парень, Ярослав Алексеевич Весновский, моего возраста. Ну, то есть, ему под тридцать сейчас, примерно, - спешно уточнила я, - вы, может, знаете его? Сейчас тут его мать живет, Маргарита Сергеевна.
- Я сам тут с Нового Года, - ответил мужчина, не открывая дверь, - никаких парней не видел. Все, нехера шуметь. Если реально пропал – заяви в полицию.
Услышав удаляющиеся шаги, я расстроилась. Колотить по двери Ярослава и дальше, наверное, не имело смысла. Впрочем, оставался еще один шанс.
Спустившись на первый этаж – как раз туда, где, по моему ощущению, была квартира бдительной старушки, я постучала в дверь, повторив встревоженной хозяйке свои вопросы. Сперва она отнеслась ко мне с недоверием, но через какое-то время, кажется, даже прониклась сочувствием, и сказала, что за это время успела кое-что припомнить. Раньше она дружила с соседкой сверху – той самой, квартиру которой с Нового Года занимал соседкин сын. Соседка иногда жаловалась на «сатанистов за стеной», включающих ужасную какофонию, но эти жалобы просто тонули в других обсуждениях – детей, огородов, жизни «при Союзе» и прочих житейских радостей. Рассеянно поблагодарив бабулю, я с ноткой горечи узнала в «сатанистах» себя, подпевающую любимым песням и танцующую с Ярославом под любую доступную музыку. Впрочем, вряд ли его жизнь на мне заканчивалась: он мог бы слушать музыку в любой компании, возможно, и в женской. Сатанистом, конечно, я не была: мои футболки с бафометами, пентаграммами и жуткими мертвецами были не более, чем средством самовыражения, давно оставшимся в прошлом.
Десять лет назад его мать жила в том же городе, в новостройке на окраине. Теперь новостройка уже изрядно состарилась, а окраины отодвинулись подальше, но найти квартиру мне было просто: мы еще тогда шутили, что этаж и номер совпадают с днем и месяцем рождения Ярослава. Тем не менее, мое предположение о том, что они просто обменялись квартирами, оказалось ложным: дверь открыла незнакомая мне девушка, подтвердила, что ее семья уже давно купила эту квартиру у какой-то женщины, и с тех пор никого постороннего тут не наблюдала, несмотря на то, что за все время они ни разу не сменили замки.
Довольно беспечно с их стороны, наверное.
По пути домой, - впрочем, «домом» назвать это временное обиталище язык не поворачивался, - я зашла в забегаловку, которая обычно угощала нас до тех пор, пока не кончались наши скудные стипендии. В результате плохого планирования мы иногда ложились спать голодными, пару дней до этого объедаясь картошкой и бургерами. Может, мне всего лишь показалось, но местная пища настолько же выросла в цене, насколько обвалилась в качестве. За вполне себе приличные деньги, – на такие можно, как минимум, выпить неплохой кофе или уйти домой с килограммом экзотических фруктов, - мне выдали малоаппетитную котлету, зажатую сероватыми булочками и едва накрытую тонким пластом дешевого сыра, крошечный пакетик грязно-золотистого картофеля фри и упаковку соуса. В любом случае, есть это я не собиралась.
Наверное, переживать мне не стоило. Мало ли куда он мог переехать – в другую квартиру в новостройках, в частный дом, в соседний город, в столицу, а может – вообще в другую страну. Люди ездят работать вахтой, становятся водителями – экспедиторами, поднимают с колен замшелые колхозы и теряются в мегаполисах, и с ними все было и остается в полном порядке. Реакция матери Ярослава на мое появление могла быть обусловлена чем угодно: может, он наговорил ей про меня гадостей, может, они сами в ссоре (судя по его рассказам, с мамой они всегда были в контрах), а может, он вообще снаркоманился, и она негативно реагирует на всех его потенциальных «друзей», среди которых приличных людей быть не может. Об ее эмоциональности я в свое время тоже была наслышана: такой истеричный человек с возрастом мог банально сойти с ума. Да в конце концов, даже если он покончил с собой, а в предсмертной записке указал, что по моей вине – я не делала ему ничего плохого, и всегда помогла бы, если бы он поделился подобными идеями. Все-таки, мне важны, как минимум, воспоминания о нем. Впрочем, пожалуй, с воспоминаниями стоит завязывать.
Человек, настолько погруженный в мысли о прошлых отношениях, выглядит смешно и жалко: так, словно с тех пор в его жизни ничего особенного не происходило. Для меня это, скорее, не так. За это время я успела закончить учебу, съехать от родителей, зацепиться за неплохую должность, побывать замужем, развестись и снова съехать, но уже от мужа, посетить кучу разных мест и начать строить планы на детей и счастливую старость в собственном доме. В моей жизни были такие месяцы, если не годы, в которые я его совсем не вспоминала, а если и вспоминала, то с легкой обидой, потому что в доброте и галантности в мой адрес он сильно уступал даже парням, которые вовсе не пытались за мной ухаживать и просто нейтрально общались, как приятели. Иногда я безо всякого негатива гадала, чем именно могла заслужить настолько отвратительное отношение, но со временем пришла к выводу, что все произошедшее – не более, чем особенности его характера, помноженные на юный возраст. Ярослав был плохим выбором, и будь я хоть немного поумней, я бы такой выбор не сделала.
Не сказать, что в личной жизни я преуспела – муж-то у меня тоже уже бывший. Тем не менее, с этим мягким, но надежным человеком я была в неплохих отношениях до сих пор, обмениваясь мелкими подарками на праздники и периодически обсуждая общие дела. Если подумать, в факте наличия отношений с кем-то вроде Ярослава было даже стыдно признаться, в то время как браком, который для меня был окончен, в определенных кругах можно было даже похвастаться. Не без злорадства я подумала, что Ярослав сейчас, наверное, работает в должности, подходящей разве что для подростка: учебу он бросил, и на момент нашего расставания у него уже развивался заметный посторонним алкоголизм. Мне с трудом верилось, что у него могла бы быть семья с детьми, но чем черт не шутит – может, какая-нибудь пьяная дурочка залетела от него по ошибке. Потенциальная партнерша моего бывшего парня тоже представлялась мне, как пропащая бабенка, отношения с которой любой нормальный человек бы, аналогично, тщательно скрывал. Два сапога пара, да и то – не по Сеньке шапка. Такое и не каждая пропащая потерпит.
Он дорог мне, пожалуй, только как воспоминание о моей собственной молодости, как идея, что был в жизни миг, когда все можно было сделать иначе. А поэтому все, что я делала и чувствовала в последнее время – бред сумасшедшего, с которым пора завязывать.
Пакет с фастфудом отправился в жужжащий холодильник – прямо под бок к хозяйской кастрюле с неаппетитным варевом. Хорошо, что я не успела разобрать вещи: можно прямо сейчас отправиться в обратный путь, сперва обрадовав хозяйку быстрым выездом, а потом вызвав такси. Залог возвращать я не планировала: черт с этим городом и его обитателями. Сюда не стоило ехать ни разу в жизни, ни десять лет назад, ни сейчас.
Бросив прощальный взгляд на окна дома напротив, я замерла с телефоном в руке.
На балконе квартиры Ярослава кто-то стоял. Увеличив изображение с помощью камеры, я поняла, что стоял там, несомненно, он сам, если только у него не было братьев-близнецов. С некоторым разочарованием я заметила, что он не потолстел, не полысел и не выглядит несчастным, если, впрочем, можно считать счастливым человека, в тридцать лет живущего с мамой в однушке.
Может, он просто приехал ее навестить, а сам – тайный миллионер. Ага, как же.
Дверь за его спиной приоткрылась, и на балкон вышел второй человек. Женщина, или, скорее, девушка в спортивных шортиках и футболке с пентаграммой. Я усмехнулась. Кажется, не только я предпочитала предаваться воспоминаниям, ну или у Ярослава после меня появились определенные предпочтения. Возможно, это мое предположение – слишком самонадеянное: не исключено, что предпочтения у него были и до меня, а я им просто соответствовала, как минимум, до определенного момента. Пока все не пошло не так.
По крайней мере, теперь мне была понятна реакция его матери. Внезапное появление бывшей девушки, якобы «переживающей, все ли в порядке», чаще всего – прощупывание почвы, попытка узнать, можно ли возобновить общение. Если учесть, что в этот момент дома находилась его новая девушка, сцены воссоединения с бывшей могли испортить им чаепитие, вне зависимости от поведения Ярослава, тем более, судя по стилю одежды, его новая пассия так и не прошла свою стадию подросткового протеста, а может – тут я присмотрелась к девушке получше – все еще была слишком молодой. Не сказать, что я и вправду мечтала вернуть своего бывшего: откровенно говоря, что тогда, что сейчас я считала, что он меня попросту недостоин. В любом случае, как минимум, он с годами не растерял привлекательность, и, наверное, это позволяло ему хоть как-то интересовать противоположный пол.
Интересно, он вообще работает, или сидит у нее на шее? Когда мы расстались, он представлял собой довольно жалкое зрелище. Если честно, я вообще была удивлена, что на него кто-то позарился: какая-то часть меня подозревала, что такой партнер не нужен никому.
Девушка оперлась спиной о перила, отклоняясь назад, словно пытаясь заглянуть на крышу дома, но даже стой она ко мне лицом, я бы не смогла разглядеть ее лучше: хоть я и не носила очки, зрение у меня всегда было таким себе. Чем больше я наблюдала за ней, тем больше сходств отмечала: цвет волос, стрижка, рост, манера двигаться. В определенный момент меня кольнуло неприятное ощущение, что на ней мои вещи, но я тут же отмела эту мысль – дешевые футболки с подобными принтами едут из Китая тоннами, да и шорты шились не в ателье на заказ. Кроме того, я была убеждена, что никогда не оставляла у Ярослава даже резинку для волос, не говоря уж о полном комплекте домашней одежды. Скорее всего, мой аналогичный комплект либо хранился у мамы, либо давно разлагался на свалке.
Ярослав шагнул в комнату, возвращаясь с уже знакомым бумажным свертком. Доставая из него фастфуд, парочка шутливо «чокалась» пакетами с картошкой – абсолютно так же, как мы в свое время. Мне было трудно понять, что именно я испытываю при виде этой сцены – очевидным казалось только легкое злорадство от того, что этот придурок все еще кормится в забегаловках. Как это стоит понимать – как то, что он так и не смог забыть меня, и заставляет новую девушку играть мою роль, или как то, что и я в свое время просто сыграла по существующему сценарию?
Чувство неправильности происходящего усилилось. Я пыталась найти между нами хоть одно отличие, абсолютно любое – и не могла. Создавалось впечатление, что я смотрю фильм про собственную юность, а девушка, как назло, точно так же поправляла носки, точно так же накручивала волосы на палец и абсолютно неотличимо зажигала Ярославу вторую сигарету. Рискуя выглядеть полной дурой, я спешно вышла во двор, чтобы присмотреться к парочке получше: мне уже было все равно, что я буду выглядеть, как безутешная бывшая. С этой девушкой явно было что-то не так.
Ярослав обычно курил сигареты подолгу, растягивая дорогостоящее удовольствие минут на пять, но к тому моменту, как я вышла во двор, ни его, ни странной девушки уже не было видно. Я подошла ближе, силясь рассмотреть что-нибудь через открытое окно кухни, но увидела лишь давно забытую обстановку – старый холодильник со статуэткой «жабы богатства» наверху, полку с посудой, настенный календарь.
Дверь подъезда открылась: кажется, Маргарите Сергеевне надоело сидеть в осаде, и она покинула свое (или их?) жилище. Конечно, можно было бы подойти к ней – не станет же она убегать от меня на глазах у соседей? – но у меня был другой план, куда более безумный, и я присела за припаркованной во дворе машиной, прячась от своей новой знакомой. Если я правильно помню, где расположен ближайший магазин, у меня есть, как минимум, пятнадцать минут.
В целом, риск мне совсем не свойственен, безо всяких «но». Я понятия не имею, как нарушить закон так, чтобы в конечном счете это было выгодно даже с учетом всех негативных последствий. То, что я собиралась сделать, было самой обычной глупостью, которая, в лучшем случае, окончилась бы тем, что о ней бы никто не узнал. Тем не менее, я не могла и дальше тратить время на эту историю – иногда, чтобы пойти дальше, недостаточно перерасти ситуацию. Я, взрослая женщина с кучей дел, потратила слишком много сил на какого-то безвольного козла: что тогда, что сейчас. В последние несколько недель мои мысли вылились в потерю сна и аппетита, экстренную попытку взять неделю отпуска, съем жилья в какой-то дыре и малопонятные попытки разобраться в ситуации.
Однажды у нас не совпали графики – Ярослав должен был выйти на работу в день моего отъезда. Я уезжала днем; рабочий день, как водится, начинался с восьми, и мы договорились, что он уйдет из дома без ключей, чтобы я могла выйти в нужное время, а я занесу ему ключи на работу перед поездкой, и заодно попрощаюсь. Тогда еще он только начал ко мне охладевать: при желании, можно было бы поменяться сменами с коллегой, чтобы не заставлять меня тащиться к нему на работу, но с другой стороны, в наши последние дни вместе с него бы сталось уйти с ключами, «забыв» о том, что мне они тоже могут пригодиться.
Не сказать, что тогда я на него разозлилась. Наверное, общаясь с ним, я была глуха к любым звоночкам, в том числе к оглушающему набату. Пожалуй, внутри меня просто поселился червячок сомнения: до сих пор мне казалось, что мы играем в одной команде, а теперь словно бы Ярослав, отчасти, оказался моим противником. По какому-то наитию по пути к нему на работу я забежала в небольшое строение с вывеской «Изготовление ключей» под запыленным стеклом.
Мастер, вопреки моим ожиданиям, сработал неожиданно быстро, и уже через десять минут я, воровато озираясь, покинула его скромное заведение, унося в нагрудном кармане кофты точную копию ключа от квартиры. Чтобы точно не опоздать на автобус, я не стала копировать домофонную «таблетку», к тому же, я и так знала код от двери, а даже если бы его изменили, в жилой дом легко попасть в течение часа вместе с входящими и выходящими жильцами, если не идти туда глухой ночью.
От ключа, конечно, не было никакой практической пользы. Лезть к нему в квартиру в его отсутствие или «наводить» на нее домушника было бы просто глупо – я не видела ни капли смысла в этих действиях. Скорее, мне просто хотелось сравнять счет: ты не добр ко мне – а у меня от тебя секрет. Один – один. У меня словно бы был контроль над его жизнью, доступ в наиболее сокровенное место для любого человека – его дом. Можно сказать, теперь я была виновата перед ним сильнее, чем он передо мной, поэтому я не чувствовала ни капли обиды, только подавленное сострадание, как к щенку, которого сама же несу топить. Я радостно чмокнула его в щеку, сунула ему в карман купленные по дороге шоколадки вместе с ключами и уехала вместе со своим секретом и с правом попадать в его квартиру в любое время. Я ни разу им не пользовалась, впрочем. До этого дня.
Замок, конечно же, легко открылся – мастер сработал на славу.
Могу ли я думать, что мой способ реагировать на промахи Ярослава в результате разрушил наши отношения? Даже и не знаю. Он допускал ошибку за ошибкой, я позволяла ему «вести в счете» и реагировала, как глухонемая – слишком мягко. Пару раз он предположил, что я – робот.
Ни одной пары обуви в коридоре, на вешалке – только две осенние куртки, явно женские. Для приличия я пару раз поздоровалась, но, кажется, никого, кроме меня, в квартире не было. Туалет явно пережил ремонт, но там парочка от меня не пряталась. Пустая кухня с хлебом в корзинке, небольшая комната с продавленным диваном, какой-то хлипкий и давно не помнящий уборки балкон – все почти так, как я помню. Не в шкаф же они залезли?
В шкафу – только женская одежда, даже, скорее, «бабья» - та девица такое бы не надела. Среди фарфоровых фигурок в серванте сиротливо приткнулась половинка фотографии, той самой, по которой я когда-то давно «заочно» узнала Маргариту Сергеевну. Вторая половинка, с Ярославом в соломенной шляпе, была безжалостно оторвана – в лучших традициях того, как наши мамы и бабушки поступали с неугодными родственниками и бывшими мужьями. Видимо, версия со смертельной обидой и нежеланием общаться с сыном была верна. Задерживаться тут было незачем – в сущности, я просто совершала преступление по отношению к несчастной немолодой женщине.
Уже в коридоре я задумалась, глядя на ободранные обои у зеркала, и отщипнула от них еще кусочек – на память, машинально суя его в карман. Наверное, недосып и голодовка довели меня до «видений», потому что даже если бы эти двое в лучших традициях боевиков убежали на верхние этажи, а потом выбежали бы из дома, пока я тут шарюсь, они бы не успели собрать абсолютно все свои вещи, а главное – куда-то деть запах сигарет. В этой квартире пахло так, словно тут годами никто не курил: мне, до зубовного скрежета ненавидящей любой табачный дым, это было очевидно.
Чувствуя небольшую вину по отношению к матери Ярослава – возможно, она не была со мной приветлива, но в отличие от того, что сделала я, это – не преступление, - я поднялась на пару этажей вверх, чинно дожидаясь, пока Маргарита Сергеевна не зайдет домой. Незачем расстраивать ее своим видом. Я насолила ей достаточно, чтобы ждать тут хоть до вечера, но мне повезло: буквально через пару минут женщина уже вернулась, с трудом таща тяжелые пакеты. Подождав, пока дверь не закроется, я пулей выбежала из подъезда, чудом не сломав по дороге каблук, и свернула за угол, решив навестить ту самую мастерскую.
Если подумать, счет изначально был в мою пользу, пусть и не благодаря активным действиям Ярослава, так что, возможно, мой поступок с ключом и был началом конца, предательством. До него друзей у меня практически не было: ребенком я была на редкость занудным и странным. Меня, конечно, не обижали – я была изобретательна в мести, - но избегали в большинстве случаев. Вернее, со мной общались, как с животным в клетке – с достаточной дистанции. Начиная с подросткового возраста, я никогда не была у подруги в гостях или не обсуждала с кем-то сокровенные тайны, хотя сейчас, например, и то, и другое происходит регулярно. Если я шла на сближение, надо мной вежливо посмеивались. Если другие пытались сблизиться со мной, я вежливо отказывалась. Пожалуй, он был первым, кто считал меня просто человеком, а не каким-то пришельцем, хотя позже он говорил обратное.
Моя неопытность в общении с людьми переросла в недоверие, недоверие – в страх. Большую часть моих контактов с чужим мнением составляло чтение книг. Страх перед людьми вылился в интерес ко всему жуткому и потустороннему – начитавшись всякой жути, как-то сильнее липнешь к людям, радуешься компании. Если у собеседника две руки, и он не сидит в углу потолка, ты уже, в целом, готов ему довериться. Кроме того, иногда было интересно представлять, что в мире существует что-то, недоступное пониманию, вечное, и куда более сильное, чем человек. Какой-нибудь секрет.
Ярослав разделял мои вкусы: например, ему нравилась еще более депрессивная музыка. Он с интересом слушал мои истории – тогда, когда еще не начал говорить мне, что я его утомляю. Иногда мы пробовали повторять разные «игры» и ритуалы, нажимая на кнопки лифта в нужном порядке безлунной ночью или обкладываясь по кругу бумажками с жуткими буквами, напоминающими червяков. Ритуалы закономерно не срабатывали, лифт приезжал в одну и ту же реальность, матерился разве что Ярослав, наступивший на свечку, а вовсе не гномик, но я каждый раз умудрялась пощекотать себе нервы настолько сильно, что боялась в одиночестве дойти до туалета. Стыдно признаться, но во мне хватает истеричности. И настойчивости. И неуважения к чужим границам. Не исключено, что это он «уклонился от пули», когда наши отношения кончились. Возможно, я все и испортила.
Страхов мне хватало и без людей и нелюдей. До знакомства с Ярославом я была уверена, что последние люди, для которых я что-то значу, исчезнут, когда умрут мои родители. Познакомившись с ним, я только укрепилась в этом мнении: конечно, дружить – это весело, но едва ли наша связь будет актуальна хотя бы через пять лет. Тем не менее, иногда я была с ним счастлива: мы гуляли по солнечному городу, не замечая ничего вокруг, и беззаботно тратили «огромные суммы», на которые, по современным меркам, не проживешь и неделю. Как-то раз мы сошлись на идее, что было бы здорово, если бы каждый день начинался, как сегодня: с полного кошелька, молодости и теплого лета, целым миром на двоих и кучи возможностей. Я не знаю, насколько искренне он об этом говорил, но лично я была абсолютно серьезна.
В тот момент все было идеально, и я поняла, что чем старше мы будем становиться, тем меньше я буду хотеть «мир на двоих» с ним.
Несмотря на любовь к ритуалам, в мистику я не верила. Мой страх перед шорохами после фильмов ужасов объяснялся банальной истеричностью, но сдаваться, не попробовав все методы, было бы глупо. Я и попробовала все, начиная с безобидных «хлопнуть десять раз и выпить стакан воды, завтра твое желание исполнится». Ему всего лишь стоило открыть счет промахов. Каждый раз, когда я молча глотала обиду, Ярослав без ведома глотал очередное «волшебное снадобье». У меня не было цели отравить его, поэтому я отсеивала очевидные «шутки», больше нацеленные на диарею и проблемы с почками, а не на волшебство. Я реагировала на оскорбления улыбкой – и втыкала в него иголки, которыми позже чертила на старых календарях символы. Он просил меня заткнуться – и я покорно молчала, абсолютно беззвучно собирая его ногти и волосы в ванной, забывал поздравить с праздником – я закапывала его фотографии на перекрестках. Перепробовав все способы меня прогнать, он просто замер, стал вялым и скучным – к тому моменту мои методы тоже подошли к концу. В таких случаях ничего поделать нельзя – пора двигаться дальше.
Кажется, пора двигаться дальше и теперь.
Мастерская была закрыта: заброшенное здание с выгоревшей вывеской. Вызвав такси по пути в квартиру, я взяла так и не разобранную сумку, захлопнула дверь, уведомила хозяйку, что оставлю ключи в почтовом ящике – кажется, она даже не удивилась моему отъезду, - и спустилась во двор. Таксист открыл для меня дверь машины и помог с багажом: уверена, Ярослав бы этого не сделал. Это не важно, впрочем – я выбилась из сил и не могла продолжать в этом копаться. Мне нужно поспать.
Выезжая из двора, я бросила прощальный взгляд на балкон его дома – и сон как рукой сняло. С балкона на меня смотрела та самая девушка: она насмешливо улыбалась, подсвечивая лицо снизу телефоном. Я была готова поклясться, что у нее было мое лицо.
Сколько раз я выходила на балкон посмотреть на звезды? Видела ли я хоть раз, как из противоположного дома выходит женщина, до ужаса похожая на меня? Я прикрыла глаза, лениво наблюдая за черными деревьями. Доедем мы еще нескоро, особенно с учетом пробок. Таксист вежливо выключил радио и погасил свет в салоне. Два раза просить было не нужно – я тут же уснула.
И проснулась в стареньком автобусе.
Нога болела – телефон в кармане врезался в бедро. В том же кармане лежал весь мой запас денег на поездку – какое-то смешное количество, если подумать, а впрочем – какие там раньше были цены? Деревья сменились сельскими домиками, промелькнула за окном церковь, и, наконец, табличка с названием города. Приятно запахло бургерами – я обернулась, недоверчиво изучая старую вывеску. Замаячила вдали знакомая темная фигура в сигаретном дыму – и, увидев автобус, замахала руками, как утопающий. Я заранее подошла к дверям – сойти самой первой, чтобы сразу же обнять его, и Ярослав предусмотрительно потушил и выбросил сигарету.
- Я угощаю, - сообщил он, демонстрируя мне зажатую в руке купюру вместе с сигаретной пачкой. Впереди у нас был долгий и самый лучший день, к концу которого мы без сил свалились на кровать.
- Приехали, девушка, - сообщил мне таксист, воспитанно подождав, пока я протру глаза и приму сидячее положение. Меня покидали смутные воспоминания – впервые я еду к нему сразу после развода, Маргарита Сергеевна крепко обнимает меня и рассказывает о пропавшем без вести сыне. Через год она уже не так доброжелательна – мои однотипные вопросы наводят на определенные мысли. Наконец, она и вовсе перестает открывать дверь странной женщине, раз в год являющейся к ней на порог, чтобы изображать амнезию. Во второй год я уношу из ее квартиры фотографию сына в траурной рамке – интересно, она замечает пропажу? В третий год, поступив более грубо по отношению к несчастной матери, рву пополам фото, заталкивая в карман улыбающегося парня в соломенной шляпе – на память. Наконец, я отрываю обои по кусочку – я хочу его запомнить, я хочу запомнить нас. Впрочем, это обобщение: я помню нас определенным образом, и мне это нравится, - именно так, как предполагал один из испробованных методов. Я на секунду задумываюсь – может, мне стоит продавать этот рецепт тем, кто хочет вернуть особый день?
- Спасибо вам, - я оставляю отличные чаевые и спешу домой, - счастливого пути, спокойной ночи!
Таксист улыбается в ответ, трогаясь с места, а я выбрасываю в урну у подъезда кусочек обоев – незачем помнить лишнее, пусть будет секретом до следующего раза.
Сегодня был последний рабочий день перед отпуском – мне пора спать.
В первую очередь, конечно, спасибо огромное за интерес к моей истории! Мне было очень важно ей поделиться. С возрастом становишься сентиментальнее и больше хочешь обсуждать детей, огороды и "жизнь при Союзе", а подругам, по понятным причинам, такое не расскажешь.
Сразу скажу, что большая часть ритуалов не работает вовсе. Для меня, например, сработал только один.
Наткнулась я на него случайно: извините за банальный совет, но при поисках информации сильно помогает знание иностранных языков. Запросы у меня были крайне забавные, - интересно, если бы полицейские искали улики на моем компьютере, что бы они подумали?, - трудно вспомнить столько лет спустя, но что-то вроде "как вернуться в день из прошлого". Извините за второй банальный совет, но многие советы можно применять неожиданным образом. В моем случае это была очень печальная история мужчины откуда-то из Европы: отец-одиночка, едва поддерживающий небогатое существование, получил страшный диагноз - рак оставлял ему не более трех лет. Я не помню точный возраст дочери, помню, что она - подросток, и автор переживал о том, что его ребенок будет расти без родительского совета и без единого близкого человека в таком непростом мире. Мужчина планировал исполнить некий ритуал, который позволил бы его дочери раз в год возвращаться в день ее рождения, который они пару лет назад провели вместе на море. Все свои записи он оформлял в виде дневника.
Как я уже говорила, я могла бы продать рецепт за круглую сумму, поэтому я опущу большинство этапов "инструкции". Я не нуждаюсь в деньгах; у меня свои причины. В первую очередь, исповедь больного отца содержала неполную информацию о том, как именно это делается, и многое мне пришлось открыть самостоятельно. Вообще, я считаю это, отчасти, своим изобретением, которое я бы даже запатентовала, если бы это было возможно. Во-вторых, чтобы пойти на такое, нужно хорошо подумать, и из опыта моей жизни я поняла, что лучше всего люди думают, если в дело вовлечены значительные деньги. В-третьих, хоть ритуал и сложен в исполнении, помешать провести его над собой тоже проблематично, и я не хотела бы, чтобы жертв стало много больше. Все-таки, люди, способные выложить такие деньги за мистический совет, скорее всего, и так способны прикопать в лесу кого угодно, поэтому судьба их жертв не сильно ухудшается от моего участия.
Уточню одно: как именно работает ритуал. По сути, это тот самый "мир на двоих". Один из "двоих" продолжает жить обычной жизнью, второй - существует только в виде вечного воспоминания об одном-единственном дне. Воспоминание "активируется", когда оставшийся человек засыпает в тот же день другого года. По задумке отца, раз в год его дочь видела бы гиперреалистичный сон с полной свободой действий, в котором они плавают в море, фотографируются, отдыхают и она может задать любимому папе любые вопросы, поделиться любыми печалями, ну или просто беззаботно веселиться на курорте. Скрывая детали, скажу, что главное в этом ритуале - временная симметрия. Ритуал начался через семьсот дней после дня рождения, и отцу оставалось прожить ровно семьсот дней, борясь с раком, после чего соблюсти важнейшее условие - пропасть без вести, так, чтобы не нашли, скажу прямо, мертвого тела. Последняя запись как раз была о том, что он планирует сбежать из больницы и скрыться в "надежном месте". Мне повезло наткнуться на историю вовремя: через два часа после публикации он все удалил, чтобы его дочь со временем не нашла записи и не узнала страшную тайну "чудесных снов о папе". Я не знаю, как долго продлились эти сны: какое-то время я мониторила новости их страны на предмет "обнаруженного мужчины", но сейчас я это забросила. Надеюсь, его жертва была не напрасной.
Как вы понимаете, я "применила совет неожиданным образом". В моем случае отличалась еще одна деталь: здесь я знала о ритуале, а "будущее воспоминание" - нет. При всех моих недостатках, я не жестокий человек, и не хотела бы считать себя плохой. Мое личное изобретение - заточение памяти о ритуале вместе с человеком. Разумеется, в обычной жизни я не помню ничего подобного: более того, все, что я здесь пишу - мои догадки. Я действительно не помню, чтобы я проводила именно этот ритуал, знаю только "методику". Я помню, как отсчитывала дни до начала ритуала, но не помню, как отсчитывала дни после его начала. Если однажды Ярослава обнаружат, место будет сюрпризом и для меня.
Мои последние воспоминания о нем - я написала ему, что между нами все кончено и никогда не видела его вновь. По моим примерным подсчетам, с того дня до конца ритуала прошло около года.
Как думаете, он сильно удивился, встретив бывшую девушку?
Текущий рейтинг: 46/100 (На основе 36 мнений)
