(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Кошмар
Просто ночной кошмар. Последнее время они снились ему регулярно.
В комнате было темно - понятное дело. На дворе хозяйничала ночь, и по-другому быть никак не могло. Ночью в приличных комнатах всегда темно и тихо, всякий достойный гражданин это подтвердит. Ночь - это время, в которое звуки по меньшей мере неуместны, а свет - верный знак ненасытных пожаров или какого другого бедствия. Ночью нужно спать - молчаливо, степенно, вытянувшись во весь рост, не создавая ненужного шума, паники и расточительных телодвижений. Ночью надо набираться сил, а не лежать, вглядываясь в темноту, и растрачивать эти самые драгоценные силы, высматривая где ни попадя страшное или же, пусть и самую малость, непонятное.
В темноте все непонятное. Поэтому и нужно спать, чтобы на непонятное силы не тратить. Непонятное можно только потрогать - что ты увидишь-то в закрытой комнате, куда через толстые шторы никакой лунный свет не пробьется при всем желании? И вот это и самое страшное. Оно же как заведено: непонятное - значит, чужое. Раз чужое, то всенепременно опасное. А чтобы удостовериться, что это не злодейское чудище, а всего лишь куча хлама в углу, его надо потрогать.
А ну как это окажется не всего лишь куча хлама? И цап тебя за руку, кусь тебя крепкими зубами. Страшно.
Комнате позавидовали бы все триста спартанцев. Единогласно признали бы ее лучшей комнатой всех времен и народов, подняли истыканные стрелами таблички с высшими оценками, предлагали бы бешеные деньги. 10 из 10, боже, 10 из 10. В комнате была кровать. Довольно жесткая, но уютная. Другой мебели не было. Шторы же предметом роскоши не выглядели - уж точно не по ночам. Скорее усугубляли общую ситуацию, отнимая у своего несчастного обитателя даже такой сомнительный комфорт, как лунный свет. В лунном свете все призрачно, зыбко, неявно. С двойным дном. Можно долго смотреть на полоску лунного света из окна и воображать всякое.
Но его хотя бы не надо трогать, чтобы убедиться, что все в порядке. Достаточно внимательно рассмотреть, призвать на помощь сонный рассудок и разумно объяснить, что именно тебе привиделось. И сразу становится легче. В темноте же остается только бояться. Ну или отчаянно сунуть руку во тьму, рискуя остаться без пальцев, а то и вообще не дожить до утра. Говорят, страх - маленькая смерть. Смельчаки умирают лишь однажды, трус умирает каждый день.
Засунуть бы автора этого высказывания в эту комнату на недельку, посмотрели бы тогда на него.
На кровати лежал мальчишка, туго спеленатый одеялом. Это он сделал сам. Потому что одеяло здесь лежало круглосуточно - и сколько его ни щупай, ничего необычного не обнаружишь. Одеяло как одеяло. А вот теплая ладошка или холодная пятка - это что-то новенькое. Косматая шевелюра - тоже вещь необычная. Поэтому мальчишка залез под одеяло с головой.
Из-под кровати же торчала шерстистая черная когтистая рука. Она мерно отстукивала какой-то неровный ритм и собиралась с силами, чтобы изогнуться, цапнуть край кровати, и узнать, есть там что-то или нет.
Но найдет она только одеяло. Отпрянет, постучит - на сей раз беззвучно - когтями по краю кровати. Несколько раз дернется, обшаривая самый краешек. И снова дотронется до одеяла. Отпрянет. Одеяло как одеяло, вроде бы, ничего необычного.
Но сон все никак не идет, липкий ужас продолжает заполнять комнату, и вообще, сон на самом деле идет полным ходом - только это не обычный сон, с радостью и исполнением желаний, а глубокий, тягостный, невыносимый ночной кошмар.
Осталось только в это поверить и проснуться. Но как и во сне сон не идет, так и в реальности спасительное пробуждение все не является.
Рука снова ощупала край кровати, упала на пол и втянулась внутрь. Некоторое время ничего не происходило. Мальчишка, закутанный в одеяло, не пошевелился. Только одна непослушная прядка волос выглянула из-под его укрытия.
Рука вернулась внезапно, ткнула одним когтем в одеяло и тут же отскочила. Этот стремительный прыжок, казалось, стоил ей немалых усилий - лапа застыла на краю кровати, подрагивая. Пальцы больше не отбивали дробь, они просто дрожали. Мальчишка же продолжал лежать смирно. Рука снова метнулась - туда, где должны были быть его ноги. Но нашла лишь одеяло. Потом - в сторону его мягкого живота. И там одеяло, непонятное, пустое. Что там под одеялом? Может, и нет ничего. Может, пора успокоиться, и просто провести еще одну ночь тихо и спокойно.
Но рука не спешила возвращаться под кровать. Она собиралась с силами. Пальцы не то что не отбивали дробь, они перестали даже дрожать. Наконец, спустя долгую непереносимую вечность рука вцепилась в то место, где у мальчишки должна была расти голова. Когти проскребли по непробиваемому одеялу и ухватились за ту самую непокорную прядку косматого мальчишки.
И он заорал от ужаса, и тут же проснулся.
Утро уже было здесь, но открывать глаза не хотелось. Это была другая темнота - спасительная, уютная, добрая. Солнце спокойно пробивало проклятые шторы, и в этой темноте - темноте крепко сжатых век - было, в общем-то, не так уж и темно. Наоборот, намного безопаснее, чем там, в новом дне, в который еще неизвестно что может случиться. А еще в голову тягучим сиропом заливалось осознание того, что ночи этой не было - то есть, она была, конечно, и он был в этой комнате, но на самом деле крепко спал.
И все это ему приснилось.
Оставалось последнее и по-своему самое страшное. Открыть глаза, обнаружить безмятежность и спокойствие, а потом грубо нырнуть прямо к источнику своих страхов, чтобы удостовериться, что все в порядке. Что ничего этого не было, просто разыгралась фантазия или вечный стресс, чем бы он ни был, подбросил к нему в голову углей. Из-за чего эта голова нафантазировала себя черт знает что.
Так не хотелось это делать, но надо. Он повалялся немного, нежась в полумраке из-под закрытых век, но все же отбросил покрывало и встал на ноги. Потянулся. Открыл глаза. Осмотрел спартанскую свою комнату, щедро покрытую мягкой, землистой пылью. Полюбовался пылинками, летающими в воздухе в свете скупого солнышка, пробивавшегося через плотные шторы, и все-таки проверил. Да, в этом было что-то глупое - все же знают, что всякое страшное по ночам умеет только мерещиться. Существовать на самом деле оно не может. Но так было спокойнее. Он провел рукой, дополнительно, на ощупь проверяя. Чтобы наверняка.
Никого там не было. Никаких мальчишек, закутанных в одеяло. С облегчением он вздохнул и почесал острыми когтями живот. Конечно же, его там и не могло быть. Ведь все знают, что не бывает на кроватях никаких мальчишек.
Просто ночной кошмар. Последнее время они снились ему регулярно.
Из его мохнатой ладони выпала отпиленная когтем каштановая прядь.
Текущий рейтинг: 75/100 (На основе 11 мнений)
