Если вы когда-либо встречались с необъяснимым

Эта история была написана участником Мракопедии Witchboybehindyou. Пожалуйста, не забудьте указать источник при использовании.

Предисловие

Если вы когда-либо встречались с необъяснимым, то легко меня поймете.

Я давно приметил это в себе и ясно вижу в других. Особенно ярко вспоминается история одноклассника Семёна, водителя такси, который поздним летним вечером вез молодую девушку куда-то далеко за город. За окном уже сосны да дубы, а водитель только заметил, что у пассажирки в легком платье нет ни сумочки, ни кошелька. Остановился. Повернулся к ней, та что-то шепчет, не разберет. Потянулся поближе, а она его схватила тонкими, бледными ручками и к себе притянула целоваться, губы холодные. Не устоял.

Утром проснулся один, из машины ничего не пропало. Поехал домой, жене соврал, что работал всю ночь, а телефон разрядился. Побрился, помылся и обратно в город. Почти забыл об этом, полгода прошло, однажды припарковался во дворе случайном, ждал клиента. Увидел тут же самодельный мемориал из свечей и темных букетов. Присмотрелся: знакомое на фотографиях лицо, та самая красавица вечерняя. Поискал в интернете: два года назад девушку изнасиловал и убил водитель такси.

С женой развелся, ребенка видеть не мог. Нет, не стыдно было, не страшно, а как стена возникла между ними. В целом зажался: в такси ни слова не промолвит, с коллегами и друзьями разошелся внезапно. Винил всё тот же барьер необъяснимый. И самое интересное: со мной общался как дикий, наговориться не мог, два дня я у него сидел и отпускать он меня не хотел.

Это было пару лет назад. Семён уже умер. Нет, в смерти ничего потустороннего: напился и выбросился в окно.

«Барьер» и «стена», как я понял, неминуемо появляются вскоре после встречи с необъяснимым. Женатые разводятся, парочки расстаются, приятели один за другим отдаляются. Дети склонны забывать стычки с ненормальным, но если что-то страшное мелькает не тенью в уголке глаза, а накрывает ребенка лавиной, последствий не избежать. С возрастом они становятся невольными затворниками, не чувствуют прочной связи с миром, часто спиваются и рано умирают от болезней, несчастных случаев или кончают жизнь самоубийством.

Люди бессознательно сторонятся нас. Инстинктивно выходят из лифта, стоит нам зайти; прежние веселые встречи оборачиваются утомительным молчанием и скучающим взглядом вдаль; забавно, но наши новые аватары и комментарии часто остаются без внимания. От нас отворачиваются, нас забывают. Сложно найти работу: после собеседования у менеджера остается мерзкое, тяжелое чувство на душе, и влияние оно имеет куда больше, чем дипломы, рекомендации из прошлого и даже чудовищная нехватка кадров.

По необъяснимым признакам люди безошибочно определяли в нас тех, от кого нужно бежать. То ли с запахом что-то, а может проглядывается в лице, взгляде, или за это отвечает какой-то другой скрытый, спящий в остальном время орган чувств – я не знаю. Но и с нашей стороны происходят изменения. Потустороннее не только забирает чувство защищенности в доме, комнате, кровати, но и отрезает от всех непохожих. Даже родственные связи распадаются, как перерезанные ножницами, привязанность и нежность к матери, отцу или старшему брату – нет её, и неужели всё потому что они не знают, не видели, не чувствовали ледяного сумрачного прикосновения, по капле вытягивающего жизнь из человека?

По-вашему, что хуже: быть убитым каким-то чудовищем, призраком, демоном или остаться в живых, навечно заглушенным для всех людей? К счастью, мне не пришлось выбирать, и осталось лишь пытаться наладить свою новую жизнь.

Клуб

Как-то раз в прошлом декабре я проснулся ужасно рано, даже не знаю почему. Непреодолимо захотелось персиков. Через двадцать минут желание победило и я вышел из дома. Но по пути всё перевернулось: потянуло в сторону кафе за латте и холодным десертом.

В маленьком, теплом заведении, обставленном темными столиками, с ёлкой до потолка в углу, кроме меня сидели две говорливые подружки, бабушка за пустым столом, зашедшая, видимо, погреться, и молодой человек с кофе. Пока я завтракал, парень разлил чашку на себя. Я не пожалел салфеток и отдал все три, чтобы он вытер пятна. И мимоходом, пока он обтирался, я спросил, как это вообще случилось. Он вместо ответа ткнул пальцем в угол, где в собрании елочных мягких игрушек и отражающих шаров, в глубине искусственных веток горели два красноватых огонька, напоминающие зловещий взгляд. Он просто испугался.

Уже позже, когда мы шли по улице, я не мог не отметить его неспокойную ходьбу, как бы беспорядочную, привычку внезапно оборачиваться, которой он стеснялся, то и дело вздрагивающий ритм слов. На нем ярко отпечатался общий для нас след: мы оба однажды встретились с необъяснимым.

Тогда ко мне и пришла идея клуба, который бы объединил меня, Костю и всех остальных одиночек, когда-либо пострадавших от паранормального. Конечно, речи не шло о создании какого-нибудь «собрания свидетелей сверхъестественного» или «общества поддержки столкнувшихся с привидениями». Оказалось, что невозможно найти хотя бы небольшую комнату для начала работы. Раз за разом одинаковая сцена: я смущенно объясняю направление нашей деятельность, а меня, смеясь, выгоняют. Над идеей только насмехались, игнорировали, иногда заявляли в полицию. Я решил делать сообщество в онлайне.

Я пытался найти другие клубы, ведь невозможно было поверить, что я первый до этого додумался. Попадались чаты и беседы любителей страшных фильмов, хоррор книг, мистических (выдуманных) историй, угнетающей музыки, «сводящего с ума» аниме, диггеров, сталкеров, «авторских и классических» городских легенд, свидетелей НЛО из окна квартиры; сайты-собрание слухов о разных городах, личностях (знаменитостях и никому неизвестных), ритуалов по призыву гномов, леших, домовых, тонких людей, русалок, чертов, морских чудовищ, но ничего, совершенно ничего, что могло бы пригодиться таким как мы. Меня просто поднимали меня на смех, стоило заикнуться о реальности необъяснимого.

В конце декабря я создал сообщество. Первое время в нем сидели двое: я и Костя. Мы усиленно перебирали в голове всех наших знакомых, кто мог бы присоединиться к нам. Я вспомнил про Семёна, пригласил его и мы стали часто собираться вместе: пили, играли в бильярд, боулинг, иногда сидели дома. «Барьера» между нами не было, но я хотел большего, мечтал объединить людей по всей стране.

На страницах в соцсетях мы все опубликовали сообщение, которое, по идее, могло завлечь кого-то в наш клуб: «Всё это на полном серьезе… если вы страдаете от непонимания… в клубе такие же люди, как вы… вас поймут и поддержат» и так далее. Не уверен, была ли в этом польза. Наверное, со стороны это походило на секту.

С того момента к нам часто попадали люди, ищущие не поддержки, а развлечения, намеренные испортить всем настроение или задать несносные вопросы. «Вы серьёзно в это верите?», «вы обращались за помощью?», «это всё какой-то проект или реклама?», «ты же собираешь взносы, да? Это всё ради денег? Тогда зачем?», «да, да, со мной такое же было… можно я не буду рассказывать, а просто послушаю?». Поначалу это было даже забавно, но позже я начал проводить интервью с новыми участниками. Идиотские расспросы и шутки не переставали раздражать.

Я говорил о нашем клубе на форумах, в чатах и беседах, группах, и почти всегда меня блокировали за «публикацию материалов, не относящихся к тематике паранормального», а иногда и за «рекламу».

При всем этом мало-помалу, к концу января, к нам начали стекаться люди. Помимо вечных спрашивающих, для которых я даже написал отдельный огромный текст, объясняющий нашу деятельность (и он ничуть не убавил поток вопросов), и шутников, в клубе появлялись реальные свидетели необъяснимого. В тот момент я думал, что сообщество могло стать заменой той жизни, которой мы все лишись.

Со стороны мы ничем не отличались ни от клуба любителей собак, ни от чата класса в школе, группы в универе. Кто-то активно написывал и делился событиями, другие – отвечали и реагировали, третьи обыкновенно читали, ещё были и такие, кто внезапно взрывались слезами и погружали нас в свои гнетущие проблемы, и конечно они получали поддержку начиная с «всё будет в порядке, вот у меня, например, отцу на производстве оторвало…» до «напиши мне, я могу занять сколько надо».

Мы условились созваниваться каждый вечер. Поначалу все вели себя тихо, явно стесняясь, но скоро уверенных, громких голосов стало так много, что пришлось делить людей по группам или строго контролировать очередность, но это, конечно, убивало всю естественность. Дальше – видеозвонки, игры, совместные проекты и помощь на учебе, работе, а ещё реальные встречи. Каждый из нас чувствовал себя комфортно в кругу людей, объединенных одной тайной, и будто бы не было никакого барьера, и необъяснимое никак не меняло нас.

Паранормальное мы обсуждали редко. Только два или три человека отважились однажды поведать при всех свою историю, остальные делились страхами лишь с теми, кто стал особенно близок. Мне посчастливилось с какого-то момента выслушивать каждого нового члена клуба, задавать вопросы, чтобы удостовериться в правдивости рассказа (иногда кому-то удавалось меня провести, и я верил в откровенную чушь, эмоционально и искренне поведанную, но такие люди не выдерживали больше недели с нами), и вообще, для общей картины нужно рассказать хотя бы о некоторых участниках клуба.

Константин

За несколько месяцев до нашей встречи Костя познакомился с девушкой. На мой взгляд он не был привлекателен: всегда кое-как брился, что под носом и губой оставались редкие заметные волоски; впалыми глазами любил таращиться по сторонам без повода, а то и вовсе так рассматривал собеседника, что хотелось поскорее сбежать; много курил, поэтому впитал сигаретный аромат себе под кожу. Прикосновение у него было всегда мокрое и холодное, как мне сказал однажды Семён, ужасно напоминающее ему девушку из такси. Сам никогда не шутил, но смеялся просто отвратительно, словно стая каркающих ворон. Помню, он всегда молчаливо и отвлеченно слушал общие беседы, и изредка вставлял что-то странное и мало относящееся к разговору.

«…У меня в кладовке вообще чего только нет: старые газеты, деньги, игрушки, книги, где-то радио разобранное по частям…»;

«А кто его разобрал, ты не знаешь?…»

Паранормальные события скорее отразились на рассудке Кости, чем на его жизни: как сам признался, и до встречи с необъяснимым он был страшно одинок. И все же, наверное, я что-то упустил в нем, ведь в конце концов он нашел любовь, правда, по сети.

Никто из клуба не знал историю Кости, и если бы не моя настырность, она так и осталась бы в тайне. Он взял с меня слово, что я никому и никогда не перескажу её, но теперь мне все равно на уговор. В самом деле: какой вред я могу принести, если поведаю секрет умершего человека?

Наверное, их что-то связывало: «увлечение рок-музыкой, мрачный взгляд на мир, черный юмор, чтение», иначе не объяснить, о чём они постоянно общались. Каждый день, три месяца. Радовали друг друга игрой на гитаре (у меня не вышло убедить Костю взять инструмент ни на одну из встреч клуба), смотрели вместе фильмы, фотографировались (я видел забитую фотографиями папку “любимая”), транслировали, как стоят в душе, и, видимо, делали многое другое, о чем Костя стеснялся рассказывать. Правда, обо всем этом я узнавал из его слов – он не показал ни фото, ни видео, ни одного из многочисленных разговоров. Впрочем, кое-чем он все-таки поделился: однажды, на день рождения, Маша собрала подарок и отправила легкую посылку. В ней лежало, аккуратно завернутое, женское белье (очевидно, девушки; его мне не показали) и небольшая записка.

«Ты сказал, тебе нравится эти трусики… Я готова расстаться с ними, чтобы чуть-чуть тебя порадовать.

Ты же скоро привезешь их обратно, так?».

Костя трусил встречи, долго сочинял оправдания. Конечно, боялся не понравиться. В начале ноября, собрав немного денег, все же сел на поезд. У Маши начались школьные каникулы (она была младше на два года), и в последнюю неделю твердила лишь о том, что они расстанутся, несмотря на всю любовь, если он не явится. Сама девушка, разумеется, приехать не могла: мама и папа не отпускали. Встретиться почему-то решили не дома, а в каком-то лесу, где, по словам Маши, «есть кое-что романтичное». Правда, Костя согласился только для вида, а сам ещё на вокзале решил, что пойдет прямиком в квартиру, по пути купит что-нибудь к столу и покажет себя родителям с лучшей стороны.

И вот, добираясь до города, он отключает телефон (чтобы не было соблазна рассказать девушке весь план), идет в магазин, тратит пару тысяч и отправляется с пакетами прямиком к дому девушки. Дверь в подъезд, к счастью, открыта. Поднимается на этаж, без промедлений вдавливает звонок. Неласковый мужской голос за дверью восклицает:

«Ты кто?»;

«Парень Маши. Она дома? Приехал знакомиться с вами».

Минутное молчание. Шарканье внутри. Дверь медленно отпирается. Из прохода таращатся родители, выглядящие чересчур уныло для своего возраста: руки опущены, дышат кое-как, глаза выцвели.

«Заходи. Налью» – угрюмо пригласил отец. Хотя по тону больше походило на приказ.

Костя оставил пакеты в коридоре, к которым хозяева остались равнодушны, прошел в мертвую, стерильную кухню: раковина пуста, все шкафчики и столешницы светятся как новые, холодильник очищен от магнитов и наклеек (раньше он пестрел напоминаниями об отдыхе на юге, на морях, в Крыму), из окна бьет холодный, ноябрьский свет.

Отец налил. Костя выпил.

«А где Маша?» – спросил он.

Всхлипы из комнаты. Отец всматривается в гостя.

«Две недели пропала».

«А как же?...» – не договаривает Костя и включает телефон, хвастается столбцом сообщений: десять штук «где ты», три «я замерзла», одно «если сейчас не придешь, я тебе голову оторву», четыре «жду тебя». Отец как ненормальный выхватывает телефон, строчит трясущимися руками какое-то сообщение, громко выкрикивая «Люда! Люда!», на которое (даже несмотря на мгновенное прочтение) ответа так и не получит.

Нашли её уже на следующий день в одном открытом крошечном бомбоубежище, о котором знать не знали, на необлагороженной территории в километрах двадцати от дома. Нашли не целиком: ноги до пояса оторваны, лицо и грудь обглодана, пальцы откусаны. Рядом валялись, все заляпанные в крови, телефоны и аккумуляторы для них.

Косте, конечно, никто об не сказал, да и не должен был говорить – даже родителям показали тело только на опознании. Но все же он увидел труп своими глазами, правда, на фотографиях. С аккаунта Маши, незадолго до обнаружения тела, кто-то поделился сборником снимков.

Что там было дальше, какое расследование проводили – Костю мало интересовало. С ним один раз провели беседу, посмотрели телефон, расспросили об отношениях с почившей и отпустили. Он вернулся домой, провел несколько ужасных дней и, однажды ночью, все будто вернулась на круги своя: возлюбленная отправила подмигивающий смайлик.

Аккаунт удалось быстро заблокировать, но поток сообщений продолжился с других профилей. Тот, кто стоял за ними, даже не скрывал своих намерений, не пытался подружиться с Костей, а действовал грубо и прямолинейно – каждый день, два или три раза, поступали предложения о встречи в лесу, у заброшенных больниц или подвалов, в темных подворотнях и подобных местах. Адреса в прямой доступности от Кости, не больше часа езды. Очень удобно.

Может быть, в этой истории почти ничего паранормального и нет, если бы не одна деталь: часто автор сообщений раздражался и сердился на Костю, почти прикрикивал на него, так что получалось что-то вроде: «не ешь, а иди ко мне» (и Костя правда тогда обедал),«не спи, а иди ко мне» (Костя, утомившись, лег спать днем на пару часов),«хватит мыться, я тебя жду» (Костя принимал душ), «не говори с ним, а встреть меня» (во время нашей первой встречи с Костей).

Пётр (?)

Мне ничего неизвестно про этого человека (как и всем остальным), но я все равно постараюсь рассказать его историю. «Пётр» – всего лишь имя профиля.

Он присоединился к нам в середине мая (мне пришлось долго и дотошно изучать все переписки, чтобы найти этому подтверждение), но поначалу я даже не хотел его принимать. Дело в том, что его история до последнего момента казалась мне чушью, выдумкой, причем совершенно неправдоподобной. Сейчас я в ней не сомневаюсь, но толку от этого мало.

Однажды Петя был на встрече одноклассников (я настаивал на звонке во время интервью, так что историю я выискивал в общем чате, благо, он не стеснялся ей делиться), подробностей, увы, больше не существует, но в компании давно знакомых людей затесался кто-то посторонний. Этого человека никто не знал и его мягко попросили уйти. Он не отреагировал, даже не сдвинулся с задней партой. Тогда кто-то силой выкинул его из класса, но Петю почему-то заинтересовал этот человек, или он по какой-то другой причине вышел за ним, или что-то ещё – не знаю.

Они оказались друг напротив друга в пустом коридоре и Петя спросил, зачем он вообще приходил (парень был того же возраста, что и все собравшееся). Тот вдруг навзрыд заплакал. Петю смутила внезапная истерика, но он помог парню добраться до туалета, чтобы умыться. У умывальников они разговорились, но как вышло их общение, с чего оно началось, кто стал его инициатором, почему Петя просто не вернулся в класс – рассказать больше некому.

Я опущу все детали, ведь их просто нет, и передам суть: этот человек – бывший Петин одноклассник (это подтверждалось школьным альбомом), но по какой-то причине (её неизвестна не только мне и Пете, но и этому человеку) он больше ни у кого не задерживается в памяти.

Сначала его забыла жена, дальше – друзья, потом – родители, коллеги по на работе, начальник, наверное, не вспомнили бы даже собственные дети, если бы были; ни один номер телефонной книги не узнавал голос, знакомый с детства, ещё вчера слышимый над ухом, голос, которому должны денег или который должен кому-то, пусть даже много. И как именно происходила эта глобальная амнезия парень тоже не поделился, сказал только о жене: «утром Диана проснулась и закричала. Побежала на кухню, схватила нож и начала мне угрожать, расспрашивать, как я попал в её квартиру и зачем лег рядом».

Петя не поверил. Да никто бы не поверил, ведь в таком случае назревал нерешаемый парадокс: каким образом Петя запомнил незапоминающийся рассказ?

История оказалась предсказанием: через полгода Петя в точности повторил судьбу незнакомца (или всё-таки знакомого?). Всё дошло до того, что в Петину квартиру риэлтор каждую неделю приводил людей, в полной уверенности, что она пустует. Контроллеры в транспорте, бывало, подходили к Пете по пять раз за поездку, и удивлялись, когда он показывал билетик, внимательно его рассматривали, надеясь уличить жулика, но все сходилось.

Никто из нас не знает, как «проклятие» или «порча» переходит к другому человеку. Петя предположил, что в школе, во время разговора с одноклассником, что-то произошло, о чем он мгновенно забыл: так забывчивость защищает себя, обеспечивает свое дальнейшее распространение.

В этой истории радует только одно: я продолжаю забывать. Петя не задерживается в памяти больше чем на пару минут, а значит, болезнь не распространилась на меня. Хотя, она могла поразить кого-то другого из клуба – а я просто об этом забыл.

Регина

Она появилась в марте (до обязательного интервью), провела в клубе семь месяцев, но так никому и не раскрыла свою историю. Конечно, мы просили и уговаривали её рассказать нам (было ужасно интересно), но она стояла на своем – даже когда я стал ей близок, Регину раздражали любые вопросы о её прошлом. Мы так и не узнали, что с ней произошло.

Может быть, особенности её поведения могли бы дать нам подсказку, но сколько бы я не восстанавливал в памяти её образ, речь, внешность, повадки, ничего не прояснялось. Паранормальный опыт оставил только один значительный отпечаток – девушка боялась темноты.

Не знаю, сколько лет она так жила, но с какого-то момента вокруг Регины свет никогда не выключался. На поясе (куда бы она не шла), висело минимум два фонарика, всегда со свежими батарейками. В кармане или в сумочке пару коробков спичек, ещё один фонарик. В каждом уголке квартиры (я сам увидел это) стояли лампы с теплыми светом на аккумуляторах (веерное отключение им не грозило), во все розетки вставлены ночники, даже яркость экрана телефона она, не жалея зарядку, всегда доводила до максимума.

Сама она не засыпала: помогали лекарства. Каждая ночь – это истерика, безумный стресс, настоящий кошмар для Регины. Каждая зима – это ад, сумасшествие, попытки покончить с собой и слезы, бесконечные слезы в ярко освещенной квартире. На тот момент я был уверен в том, что Регина не встречалась с необъяснимым. Её твердость в сокрытии своей истории, её дикий, животный ужас перед темнотой, мне казалось, намекали на какую-то давнюю травму, пережитое насилие, страшный эпизод из детства, но совсем не на паранормальный опыт.

К тому же, Регина всегда была зажата с нами: в общих обсуждениях предпочитала молча слушать, а когда её о чем-то спрашивали, то в ответ добивались только пары сухих фраз. Это общая черта у всех, кто не пострадал от необъяснимого, но все же присоединился к нам: умоляющие впустить их вскоре охладевали, словно разочарованные отсутствием сенсаций, скандалов, интриг, они молча покидали клуб и больше не возвращались. Правда, Регина не умоляла, а только выразила легкий интерес нашей деятельностью.

Мне казалось, ей было скучно с нами, ведь даже на общих встречах (я не ожидал, что она придет) девушка всегда сидела поодаль, искоса разглядывая дружную толпу.

И все же шел месяц за месяцем, а Регина оставалась с нами. Сам себе я объяснял это так: она по каким-то причинам отвернулась от общества, закрылась от мира в своей светлой комнате, но ей, конечно, иногда хотелось иногда слышать человеческий голос и видеть людей, которые бы к ней обращались, поэтому мы нужны были ей. Поэтому ей нужен был я.

Может быть, мне просто хотелось лучше узнать Регину, может быть, у меня возникла необъяснимая симпатия к ней, но я часто писал ей (каждый день) с расспросами о самочувствии, интересовался личной жизнью: семьей, работой, интересами и так далее. Кажется, она отвечала взаимностью. Нет, она точно была не против: сама же однажды призналась, когда мы гуляли вместе после первой встречи клуба, что проехала в поезде пять часов лишь бы увидеть меня. Я продолжал считать её обычным человеком, пострадавшим из-за какого давнего расстройства. Да, в таком случае она не могла интересоваться мной, но я верил, искренне поверил в то, что след необъяснимого в моей жизни понемногу рассеивался, и через пару лет, скажем, я мог бы жить, ничем не отличаясь от большинства людей, напрочь забыв про «барьер».

Конечно, это были просто фантазии.

Прошло две недели после встречи клуба. Я, никому не сказав, поехал к Регине – она сама звала меня. Я не мог не проводить ассоциации с историей Кости, но девушка, к счастью, сама встретила меня на вокзале. В первый день мы сходили два раза в кафе (днем и вечером), взяли симпатичную ночнушку для Регины (молочного, сладкого цвета; кстати, вся одежда, от носков до шапочки, у нее была светлой), пару часов весело бродили по городу и отправились к ней домой только когда начали зажигаться фонари. В середине дня я как-то предложил сходить в кино, а потом долго корил себя за глупость.

Я опущу подробности той недели, но скажу, что ни до, ни после в своей жизни я не чувствовал себя счастливее. Впрочем, спал я в соседней комнате и спал ужасно: лампы выжигали глаза. А с надетой маской для сна я мог рассчитывать только на бессонницу. В среду, на седьмой день поездки, мы впервые легли в одну кровать. В обители Регины было светло как днем. Два часа я мучился, пока не решился разбудить девушку. Я попросил выключить лампы. Она открыла глаза и обреченно взглянула на меня: в тот момент я решил, что это означает отказ, и приготовился к очередной бессонной ночи, но на удивление Регина тихо, покорно прошептала:

«Хорошо...»

Её глазки будто приклеились ко мне, пока я одну за другой освобождал розетки, щелкал выключателями, окружая нашу кровать полумраком. Оставался лишь один светильник в самом углу, тусклый и почти бесполезный, и Регина вдруг отчаянно схватилась за него:

«Пожалуйста, оставь».

Я молча согласился, решив, что это грамотный компромисс: девушке не так страшно, а мне несложно заснуть. Я залез под одеяло, приобнял Регину и провалился в сон.

Мне приснилось, что я будто бы проснулся среди ночи. Рядом лежала Регина: спокойная, спящая, умиротворенная. Мучило легкое беспокойство. Повернул голову: дверь закрыта, но темнота совсем не поддается зрению. Взглянул на лампу, а светит она не как обычно, а словно заслоненная чем-то. Пытаюсь определить, что это за объект: стоит высокая, неровная тень, покачивается, как ветки на слабом ветру. Не могу разобрать. Вдруг лампа выключилась. Ничего не вижу. Мог бы встать, разобраться, что-то сделать, но я просто закрыл глаза. Наверное, очень устал за день.

А на утро Регина исчезла. Белье, вся одежда, телефон, обувь – на месте, а Регины нет. Я даже не почувствовал, как она проснулась, как она испарилась прямо из постели. Хотя, я не уверен, вставала ли она с нее, перелезала ли через меня – её место выглядело так, словно девушка спрятала голову под одеяло, стяни его и найдешь Регину. Я стянул. Огромное кровавое пятно занимало её место. И как я не проснулся от того, что лежу на мокром?

Я быстро собрал свои вещи, купил билет на поезд и поехал домой. Никто из клуба не догадывался, что я был с Региной, и на все вопросы, куда она пропала, я отвечал, что знаю не больше остальных. Что это было, где сейчас Регина, жива ли она – не могу сказать. Знаю лишь то, что светильник, который я ночью оставил включенный, на утро не горел. Кто-то выдернул его из розетки.

Юра

В середине октября к нам присоединился Юра и в тот же день на нашу немногочисленную группу посыпались проблемы. Проблемы технические. Сообщения застревали по пути от отправителя к получателям, чат не загружался, вместо фотографий висели серые квадраты, голоса участников искажались, пропадали, кого-то по неведомой причине, как волной с корабля, вышвыривало из сообщества и так далее. Можно было подумать, что кто-то намеренно подрывал наш комфорт, со стороны влиял на нашу группу, говоря проще, пытался уронить нас, но причина в другом. Это из-за Юры.

Он активно интересовался паранормальным ещё до встречи с ним. Конечно, не настоящим необъяснимым, а той мистикой, которую зачем-то разводят люди, сочиняя истории и подделывая доказательства. Про то что в заброшенных домах живут призраки, в затопленных подвалах – сгнившие русалки; не все люди на улице действительно люди; в интернете, загружая из ненадежных источников картинки или музыку, можно наткнуться не только на вирусы, а на что-то по настоящему опасное; а все воспоминания детства, возможно, просто выдумка. Он взахлеб читал такие истории, участвовал в спорах, доказывая или опровергая реальность выдумки, пару раз ночевал на кладбищах, сельских и городских, вызывал демонов, смотрел видео, которые «неминуемо убивают зрителя», подбирал комбинации-пароли к панели лифта, чтобы он увез его куда-то между этажей или вообще в ад, словом, пытался обратить на себя внимание всех в мире паранормальных сил. Однажды получилось. Правда, рад он не был.

У Юры было так много странных, мрачных, правда пугающих видео; музыки, от которой по телу рассыпались мурашки; картин, картинок, которые ещё долго стоят перед глазами и снятся в кошмарах, что можно было бы создать целый музей опасного виртуального искусства. И поэтому невозможно сказать, какой файл из многих тысяч правда сработал.

Наверное, любое проклятие имеет инкубационный период, когда ты живешь как прежде и не подозреваешь, что скоро твоя жизнь изменится. Может быть, какое-то видео, совсем небольшое, длящееся всего лишь пара секунд, состоящее из нескольких черно-белых кадров, которое Юра даже не запомнил, потому что есть файлы гораздо интереснее, ярче, отравило его, и яд медленно продвигался по организму недели, месяцы, года. Рассуждать об этом нет смысла.

При большом желании и усердии можно было бы найти тот файл, но в какой-то момент компьютер начал сходить с ума. Нет, никаких кровоточащих глаз или внезапного включения блока без питания, все намного приземленнее. Самое первое: перестала отвечать большая паранормальная коллекция Юры. Видео запускались, но не воспроизводились дальше первой секунды; картинки открывались, но не загружались; игры и программы бесконечно жаловались то на оперативную память, то на системные файлы, драйвера, библиотеки, совместимость, повреждение внутренних данных, реестр, вирусы – за одной ошибкой неминуемо тянулась следующая, и никогда не хватало терпения исправить все, легче было просто отказаться от включения.

Потом просела скорость интернета. У Юры вдруг появилось очень много времени, пока загружались страницы соцсетей, блогов, онлайн кинотеатров. Правда, когда они все же отображались, выдыхать было рано: разметка и дизайн отсутствовали, уступив место бело-синим или черно-красным надписям с мелким шрифтом, совершенно нечитаемым.

Да, Юра названивал провайдерам, вызывал мастеров, но все бесполезно. Их советы либо не имели эффекта, либо сводились к «советую потратиться на обновку». Он так и сделал.

Правда, уверенности в том, что это поможет, было все меньше: бывало, в самый неожиданный момент, тихое, медленное пианино из наушников прерывалась кошмарными воплями. Нет, ничего необъяснимого, это просто сам по себе включился «coldcry.mp3». С телевизора звучали наивные, глупые шутки от комедийных персонажей, а экран в тот же момент разрывали серо-черные полосы. За две недели в квартире перегорели шесть светодиодных лампочек: ровно столько же, сколько за прошлые полтора года.

Новый компьютер можно было выбрасывать в первый же день после покупки. Юра возвращался в свои аккаунты, профили, почты и увидел новое письмо. В нем лежала ссылка на скачивание чего-то (Юра часто оставлял свою почту где попало, в надежде, что самое интересное само найдет его). Он его загрузил, но даже не успел открыть: видео с длинным числом вместо названия пропало сам собой. Через час все пространство диска заполнилось уродливым рожами, снафф порно и видео казней из Мексики, Афганистана и Чечни.

Общался он с нами не со своего вайфая и даже не из квартиры, а использовал частные или общественные сети. Этого хватало на пару часов, пока его голос не превращался в поток «к», «п», «т», а слова в сообщениях не начинали доходить выборочно, например, из «я вчера рыбу в ресторане взял, забыл как называется. зачем они вообще хвост отрезают? официант вежливый, принесли быстро. в заведении тепло, только я в углу сидел, там столик узкий, я руку животом придавил, поэтому ставлю 5 из 10» до нас дошло лишь «отрезают руку».

Казалось, что-то пыталось заговорить с Юрой, или на что-то надоумить, подсовывая ему в быстрый набор никогда не употребляемые слова вроде «авиакатастрофа», «пытать», «мышеловка», «теракт», «язва».

Он старался не поддаваться панике и отчаянию, жил как рантье, часто менял место жительства, но в конце концов ему надоело ходить пешком (очень часто машины, в которых он ехал, попадали в аварию), жить без электрического света, просыпаться от запаха газа (конфорки не слушались и не затыкали газ) и он, решив, что так будет безопаснее, решил переехать в удаленный от города старый родительский дом с огородом.

Юра никого не звал с собой, но оставил контакты: каждую пятницу его можно встретить в таком-то магазине, где он собирается закупаться. Ни телефона, ни радио он с собой не взял: все равно быстро испортятся. Не знаю, была ли у него в деревне вообще связь.

Я был рад, что он нашел выход из своей сложной ситуации, но мне все равно было жаль его терять. В наш последний разговор я сказал, что за короткое время он стал незаменимой частью сообщества (и эта правда: он постоянно шутил и иронизировал над своей ситуацией, тем самым поддерживая и успокаивая других), но он ответил мне, что уйти его заставляет не только забота о себе.

Юра показал пару писем. Все они приходили с разных адресов-однодневок, создаваемых ради одного сообщения, и сыпались на его ящики с того момента, как он присоединился к клубу. В них лежали фотографии участников клуба, иногда чересчур личные, запись голоса, видео с нашим участием, но, главное, десятки, иногда сотни словно искусственно сгенерированных картинок с нашими трупами: повешенными, раздавленными, утопленными, изуродованными каким-то животными или кувалдой, ножом, дрелью. Это, признаюсь, едва ли имело эффект на меня.

А вот то, что по-настоящему напугало, было в письме о Косте. Я узнал фотографии оттуда, хотя никогда их не видел. Это была расчлененная Маша.

Заключение

Думаю, можно похвастаться: за всего один год я смог собрать клуб, объединивший столько людей по всей стране. Пусть многие не задерживались больше недели и покидали наше сообщество, другие вступили и за долгое время едва ли написали хотя бы десяток сообщений, но есть и те, чью жизнь я улучшил, люди, которым будет несравнимо хуже без ежедневного общения в клубе, видеоразговоров и общих встреч. Конечно, не все обходилось без ссор и разногласий, но мы всегда остаемся вместе, пострадавшие от одной силы, понимающие друг друга.

Я правда хотел бы так сказать.

То, что вы сейчас прочтете, известно только мне. В разное время количество активных участников в клубе доходило до пятнадцати человек. Я могу с уверенностью сказать, что минимум десять из них не пережили прошедший год. И умерли они не от старости, не от несчастных случаев, не от болезней.

Вступающие в клуб не раскрывали мне ничего кроме истории. Обо всем остальном (имя, фамилия, место жительства, соцсети) я никогда не спрашивал, но многие в процессе обсуждений и общего знакомства делились и этим. Я могу назвать десять человек, что однажды пропали со всех радаров, больше не появлялись в сети – но если ли в этом смысл? Двум участникам посвящены заголовки: «Зашла в лифт и испарилась: таинственное исчезновение аптекарши в Москве» и «В лесу найдено изуродованное тело мужчины». Последний о Косте.

Он все же встретился с отправителем сообщений. Нашел где-то пистолет, довольно плохой и старый, но рабочий, решился и на одно из бесчисленных предложений ответил согласием. Наверное, даже по ту сторону экрана удивились. Все это я знаю постфактум: Костя рассказал мне о своем плане за час до его реализации, чтобы я не смог его остановить. Смерть двух участников я застал лично. Регины (я склонен считать её мертвой) и Юры.

В конце января я съездил в магазин, о котором он говорил. Долго ждал, но поговорить не получилось: Юра спешил обратно, у него горело какое-то дело с теплицами. Мы договорились о встрече в торговом центре рядом на завтра. Я пришел на следующий день, но понял, что место явно не лучшее: мало того что по субботам здесь словно собирался весь город, так ещё повсюду слонялись грузчики и двигали ёлки, таскали коробки с праздничными украшениями, толпились на лестницах и просто не давали свободно дышать. Я с трудом пробился на третий этаж, в закусочную, на место встречи.

Прошло два часа, Юра не приходил. Я как мог оправдывал это тем, что часов у него, видно, тоже нет, но терпение иссякло. Наконец встал и пошел на выход. По лестнице толпа грузчиков несла рождественский хлам, буквально не пройти, лифт почему-то не работал. Пришлось долго обходить.

Я заметил, что у лифта столпились пожарные и врачи из бригады скорой помощи. Мне стало интересно. Сначала три мужика открывали двери, дальше копались в останках лифта (он каким-то образом рухнул с третьего этажа), а потом вытащили труп мужчины. Это был Юра.

Не знаю, совпадение ли это было, как и не знаю, случайно ли после вступления в клуб сообщения Косте участились и пестрели новыми подробностями, словно отправляющий неотрывно наблюдал за ним; и есть ли связь между сообществом и девушкой в летнем платье, которая не только мелькала в тени деревьев, на перекрестках, пока таксист разъезжал по новому, чужому городу, но и начала приходить во снах. Мне страшно задумываться об этом.

Я хотел, чтобы клуб собирался у Юры в доме, за этим и встречался с ним. В клубе много людей, мне все также рассказывают истории, кипят обсуждения, скоро новая встреча, на этот раз в Новосибирске. Но меня беспокоит мысль: сколько из нас доживет до следующего года?

Наверное, мне больше ничего не остается, кроме как продолжать вести клуб. Все же хотя бы ненадолго, на какой-то короткий промежуток, мы чувствуем себя обычными людьми, забываем про «барьер», видим свою значимость в группе. Думаю, так и пройдет этот год: я буду организовывать встречи, вести журнал действующих и умерших участников, искать друзей, может, любовь. Больше ничего не остается. Так что если вы когда-либо встречались с необъяснимым – мы будем рады принять вас в свои ряды.

P.S. Недавно я нашел видео с первой встречи клуба. Нас там девять, но трое почему-то совершенно отказываются всплывать в памяти. В чем дело?

---

Первоисточник: лит.конкурс на potets.ru

Текущий рейтинг: 80/100 (На основе 108 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать