(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Бабушка умерла
Бабушка умерла. Я знаю это точно. Я видела её тело. Я была на похоронах.
Я лично целовала её холодный лоб, на котором блестел дурацкий дешёвый венчик.
Но бабушка сидит здесь, в гостиной, шевелит своими спицами и напевает песенку из моего детства. От неё пахнет мёдом и тройным одеколоном, она завёрнута в такую знакомую серую колючую шаль. Толстые очки сползли на нос, но она не замечает — как всегда, когда увлечена вязанием.
Она очень похожа на настоящую, на живую. Но я видела её тело и была на похоронах.
Мама привела её две недели назад, как раз через сорок дней. Она вся сияла и едва ли не плакала от счастья:
— Бабушка вернулась!
Я не придумала ничего лучше, чем спросить:
— Откуда, с того света?
Мама разозлилась. Что за чушь я говорю, неужто не вижу — вот она, бабушка, стоит, улыбается, вполне себе живая. Я пыталась спорить, но мама жёстко припечатала — замолчи, пока по губам не получила!
И я замолчала. Но я помню, что бабушка умерла. А вот эта, которая сидит в кресле и вяжет, — очень похожа на неё, но не она. Не она ведь?
Незадолго до бабушкиной смерти я поступила в училище. На медсестру. Я умею отличать живого от мёртвого и знаю, что это была не летаргия. Какая там летаргия после обширного инфаркта.
Мама говорит: врачи всё перепутали, они выдали нам не то тело, а наша бабушка осталась жива. Ещё мама говорит: у тебя ложные воспоминания, мы хоронили соседку, а не бабушку. Версии на любой вкус, выбирай какую хочешь.
Но я помню, что бабушка умерла.
От этих воспоминаний больно. Я любила бабушку, я до сих пор её люблю. Она заменила мне маму, вечно бегающую от одной работы до другой. Она сидела со мной невыносимо долгими вечерами, когда я болела, заставляла дышать над ненавистной картошкой и готовила чай с малиной. Она пела мне песни и рассказывала истории.
Она состарилась раньше, чем я выросла. И просила меня, уже взрослую, найти что-нибудь ей в гугле — чтобы она могла узнать, в каком году родился её любимый певец. Или как готовить салат с заправкой из йогурта. Так я стала для неё тем, чем она была для меня — но плохо справилась с этой ролью.
Я очень по ней скучаю. И когда эта, такая похожая на неё, подходит ко мне и желает спокойной ночи — мне хочется плакать. Навзрыд.
Мама ничего не замечает. Она говорит, чтобы я прекратила выдумывать. Её версии становятся всё более фантастическими с каждым днём, но суть остаётся прежней: бабушка не умирала, я всё придумала.
То же самое говорят дядя и двоюродная сестра. Все они были на похоронах. Все они любили бабушку так же, как я.
Сначала они сомневались — сестра уж точно. Но быстро заняли сторону мамы и теперь повторяют как заклинание: живая, живая, живая.
В глубине души я понимаю, почему так. Никто из нас не хочет, чтобы она была мёртвой.
Может, не так всё и плохо?
У неё лицо бабушки, голос бабушки, привычки бабушки. Она так же, как бабушка, готовит божественные драники и шаркает в туалет по ночам. Может, если на мгновение закрыть глаза и притвориться, что бабушка никогда не умирала, всё будет хорошо?
Ведь не может моя бабуля желать нам зла.
И мысль о том, что она, настоящая, гниёт в земле и никогда больше мне не улыбнётся — огромная и невыносимая, как мои сны.
Когда же они начались?
Мне снится чёрное пространство, затянутое паутиной. В паутине запутались смутно знакомые силуэты. Какие-то — уже высушенные, словно мушки в коконах, и людей в них не узнать. Другие ещё сохранили человеческие очертания. Один похож на дядю. Ещё один раньше напоминал маму. Сейчас уже нет — просто бесформенное нагромождение нитей.
Коконов становится больше с каждым днём. Я гоню от себя эти сны, просыпаюсь в холодном поту — и успокаиваюсь, когда чувствую из кухни вкусный запах бабушкиных блинчиков.
Она и сейчас продолжает защищать меня от кошмаров и чудовищ под кроватью. Она живёт с нами, ведь ей тяжело в одиночестве. Поэтому у нас с мамой есть второй шанс. Чтобы не случилось того, что было тогда.
Когда мама не стала брать настойчиво звонящую трубку. Когда я отмазалась, что у меня экзамен, хотя на самом деле пила с подружками. Когда мы упустили момент. А потом, конечно, было уже поздно.
Как хорошо, что бабушка на самом деле не умерла. Так мы можем всё исправить. Переиграть. Окружить её любовью и заботой, чтобы моя страшная фантазия никогда не стала реальностью.
Скоро спать. Скоро снова приснится кошмар, в котором мои руки постепенно сковывает паутина. И мама, кстати, куда-то делась — кажется, командировка началась на неделю раньше. Или срочно поехала к папе в другой город.
Я не помню точно, но это и неважно. Вернётся. Я пока с бабушкой побуду.
Бабушка откладывает вязание, шаркающей походкой идёт ко мне и целует меня в лоб.
— Спокойной ночи, солнышко, — говорит она, как в детстве. Губы у неё шершавые и прохладные.
Я желаю спокойной ночи в ответ и улыбаюсь сквозь слёзы. Это хорошие слёзы — счастья и облегчения.
Хорошо, что бабушка жива.
Если бы она умерла, я бы очень по ней скучала.
Текущий рейтинг: 80/100 (На основе 51 мнений)
