(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Высокая ванна
Генка очнулся в остывшей мыльной воде под неярким бледно-жёлтым светом лампы накаливания. Он тупо уставился в белую эмалированную поверхность в жёлтых разводах и понял, что уснул в ванне. Правое плечо отзывалось глухой ноющей болью: отлежал. Спать всё ещё хотелось. Безумно, безудержно. Наверное, сказалась многодневная бессонная подготовка к сессии, иначе объяснить было нельзя.
“Вот и искупнулся”, - подумал Генка, поёживаясь и сонно подползая к стоку, чтобы слить холодную жижу. Что-то в ванне и освещении было глубоко странным, но Генка ещё не полностью проснулся и никак не мог взять в толк, что именно. — “Сколько сейчас? Два часа ночи, три? Вылезти и сразу в кровать”.
Генка поднял голову и увидел, что стенки ванны упираются в потолок. Не было ни крана, ни раковины сбоку, ни шторки с дельфинами, ни стен ванной комнаты. Были только четыре стенки ванны двухметровой высоты. Слегка выпуклые чугунные белые стенки, у самого потолка скруглённые и немного загнутые. На пожелтевшем потолке по-прежнему горела привычная старая лампочка в патроне, свисающем на коротком проводе. Мир сжался до размеров ванны, узкой и высокой. Генка негромко усмехнулся, закрыл глаза, больно ущипнул себя за ляжку, не глядя нащупал в воде пробку, вытащил её, крепко сжал в кулаке и снова открыл глаза. Двухметровые стенки ванны никуда не исчезли.
— Я всё ещё сплю, — вслух сказал Генка.
Ему никто не ответил. В тесной чугунной тюрьме стояла тишина, возможная только в ночной ванной. На поверхности мыльной воды показался небольшой водоворот. Белые стены в жёлтых разводах подходили к поверхности потолка, не доходя до него пары сантиметров. Можно подпрыгнуть и зацепиться пальцами.
— Этого не может быть, — повторил Генка. — Мне снится кошмар. Сейчас я представлю себя в другом месте.
Он закрыл глаза и сосредоточился, представляя себя в тёплой кровати под одеялом. Горит настольная лампа, мягко и уютно, никаких ванн и в помине нет. Опять открыл глаза. Вокруг всё ещё ванна. Холодно. Генка резко и громко вскрикнул, подпрыгнул, ухватился пальцами за верхний край бортика и повис. Мокрые живот и ноги встретили прохладный эмалированный металл. И только после этого Генка понял, что не спит, и в панике опустился на дно ванны, хватаясь за голову. Послышалось журчание. В слив утекли остатки остывшей воды, лампочка слегка мигнула, и опять наступила тишина.
Друзья звали его просто Генка, девушка звала его Геной, на парах его звали “Скажите, Геннадий, вы ведь учили?” Он подрабатывал в цветочном магазине после учёбы и снимал однушку в Мытищах. На выходных обычно ходил гулять с друзьями, очень редко пил и никогда не употреблял наркотики, даже каннабиноиды. Толком не спал всего одну неделю. Совершенно обычный студент, не из тех, кто может посреди ночи проснуться в ванной и увидеть, что стенки ванны выросли до потолка. И если все ощущения так ясно говорят о том, что он не спит, остаются только два варианта в порядке возрастания опасности. Первый — он сошёл с ума. Второй — это не его ванная, а что-то ещё. Он заснул в своей обычной ванной, а проснулся в этом месте, почти во всём похожем на его ванну.
Генка оглушительно захохотал, затопал ногами и начал колотиться в стенку ванны с той стороны, где не было кафельной стены. Стенка завибрировала от пола до потолка, ванна наполнилась эхом его бешеного смеха. Стенка ванны не была миражом или галлюцинацией. Просто совершенно обычная стенка необычной высоты. Снаружи раздался крик. Генка отшатнулся к противоположной стенке и прислонился к ней спиной, не обращая внимания на холодный металл. Крик был вроде бы даже человеческим, не мужской и не женский, заунывный и протяжный. Генка запоздало понял: он вообще зря предполагает, что обстановка за краем ванны так же похожа на его квартиру, как лампочка на потолке. Нет никаких гарантий, что там есть коридор. Или люди. Или вообще что-то похожее на привычный ему мир. Шуметь расхотелось. Генка опустился на влажное дно ванны. Всё ещё втайне надеясь, что вот-вот проснётся, начал негромко читать вслух молитву, на всякий случай ещё раз закрыв глаза.
— Боженька, если ты слышишь меня, пусть я выберусь отсюда и вернусь назад. Боженька, если ты слышишь меня, пусть я выберусь отсюда и вернусь назад. Боженька, если ты слышишь меня, пусть я выберусь отсюда и вернусь назад.
Он замолчал. Продолжил молиться в уме. Где-то под ванной негромко зашумела вода. Генка радостно открыл глаза и разочарованно закрыл их обратно. Нет, он всё ещё не выбрался отсюда и не вернулся назад. Зажмурившись крепче, он продолжил читать безмолвную молитву. Мысли сбивались, мешали молиться. Сначала начали приходить воспоминания о человеческом мире. О матери. О Маринке. О том, как он не придёт на завтрашний семинар. Потом в голове замелькали сценарии того, как всё закончится. Вот он спустя три дня изнывает от голода и жажды и пересохшим ртом молит о помощи в безучастное пространство чужой ванной комнаты, а после этого падает на дно и начинает тупо ждать смерти. Вот из “коридора” доносятся шаги и голоса, края ванны вдруг опускаются, и за ними Генка видит что-то настолько страшное, что немедленно сходит с ума. Вот в трубах раздаётся еле слышный шум, из стока начинает течь мыльная вода, заполняя ванну доверху, и Генка умирает, захлёбываясь и чувствуя нестерпимую боль в лёгких...
Генка осознал, что рядом с ним лежит пробка. Открыл глаза, увидел перед собой всё такую же высокую ванну и немедленно заткнул сток. Прощупал все четыре стенки, с трудом развернувшись. Очень осторожно постучал и прислушался к ответному звону. Потом прислонился к задней стенке, уткнул лицо в коленки и заплакал.
— Боже, пожалуйста, пусть я не умру здесь. Боже, пожалуйста, пусть я не умру здесь.
Генка не верил в бога, как не верил и в вытянутые до потолка ванны, как не верил и в перемещения между мирами. Но больше ничего сделать было нельзя. Разве только разбить лампочку, но это было бы глупым, неразумным поступком, потому что значило лишить себя света и засыпать ванну острыми осколками. Не хотелось и поднимать шум. Генка не желал знать, что кричало из “коридора”. Может быть, потом он будет вынужден выйти на связь, но пока ещё остаётся надежда, что он способен переместиться тем же путём, каким попал... Время потянулось томительной чередой мгновений. Что это за место? Почему он здесь оказался? Почему оно так похоже на его вытянувшуюся ванну? Что скрывается за стенками? Как выбраться? Можно ли выбраться? Почему так хочется спать? Вопросы без ответов лезли друг на друга, мешая молиться, мешая думать. Мысли путались. И мыслей о сне становилось всё больше. Он попал сюда, заснув, значит, и выбраться можно, если заснуть? Глаза слипаются будто сами собой, сознание мутит, голову хочется опустить на грудь и никогда больше не поднимать. Хочется даже здесь. Особенно здесь. Генка забылся тревожным, напряжённым сном.
Во сне было маленькое озеро в незнакомом тёмном лесу. Робкий слабый ветер колебал поверхность воды. Безоблачное ночное небо смотрело на Генку тысячами звёздных глаз, слегка алея над горизонтом: заря. Свет луны отражался на водной глади, жёлтый и дрожащий, как отражение лампочки в воде ванны. А сам Генка сидел на берегу, внимал щебету ночных птиц и ждал. Спокойным, безучастным наблюдателем. Он смотрел сон, и волноваться было не о чем, не о чем и думать. Здесь, во сне, были только покой и озеро. Вот на противоположном берегу показались огни, и из леса начали выходить люди в белоснежных одеждах до земли, с неразличимыми издалека лицами. Они шли густой из чащи к озеру медленной, ровной походкой, держа в руках зажжённые свечи. Один за одним: десятки людей, мужчины, женщины и дети. Точно процессия привидений, призрачный марш. Потом они начали петь, хором повторяя заученные слова, и вода доносила до Генки неясные, тихие строчки. Заунывные и плавные, как колыбельная. Одно и то же четверостишие, повторённое множество раз.
Спускайся с нами к зеркалу воды
Под светом первой утренней звезды.
Неведома печаль, неведом страх
В озёрах о высоких берегах.
Люди встали в цепочку от леса до воды. По очереди наклонялись, ставили свечи в песок на берегу, заходили в воду и ложились на спину. Всё больше свечей на песке и всё больше людей на воде. Течение отталкивало мужчин, женщин и детей от берега и бережно уносило в озеро. Всё дальше и дальше от огней, от леса, друг от друга.
— Послушай.
Генка очнулся, услышав сквозь сон женский голос. Мягкий и печальный. Перед ним по-прежнему была высокая ванна.
— Кто здесь?! — испуганно крикнул он.
Ответом ему была тишина и удаляющийся звук, похожий на трепет крыльев.
— Эй?! Мне нужна помощь! Эй!
Генка принялся кричать, каждые несколько секунд прислушиваясь. Больше никаких звуков. Сердце в груди билось, как пойманная птица, журчала где-то внизу невидимая вода, но ни голос, ни трепет крыльев не вернулись. Генка остановился, вздохнул. Глухая тишина, как и прежде, вступила в свои права. Узкое, тесное пространство ванны давило, душило, действовало на нервы. Генке на миг показалось, что он сидит на дне глубокого колодца. Стало тяжело дышать. Генка не знал, сколько времени он провёл во сне. Внутренний секундомер сбоил между ощущением нескольких часов и нескольких минут. Во сне ведь не просто так было то озеро?.. Как и прежде, смертельно хотелось спать. Прислонившись к стенке ванны, завалившись на её дно. Чувство неудобства полностью прошло, уступило место желанию погрузиться в сон. Это же, наверное, единственная возможность вернуться, шептал непрошеный, вроде бы даже незнакомый внутренний голос. Уснуть здесь и проснуться в обычном мире. В худшем случае — увидеть новые подсказки. Здесь не происходит ничего, но во сне происходит хотя бы что-то. Однако был ещё один голос. Голос самого Генки.
— Больше нельзя спать.
“Если уснуть, станет хотя бы легче”, — пытался спорить внутренний голос.
— Нет, — вслух ответил Генка. — Теперь спать нельзя. Всё это место хочет, чтобы я спал. Значит, спать здесь нельзя. Нужно ждать.
" А потом? Что потом?”
Генка ещё раз оглядел высокую ванну. Потолок. Стенки в разводах. Потеки воды на дне. Оглядел, стараясь ничего не пропустить, внимательно, напряжённо.
— Ничего, — подвёл он итоги. — Это просто пустая ванна. Чугун не процарапать.
Или всё-таки есть слабое место у этой сумасшедшей ванны? Генка принялся ощупывать стены ровными рядами, начиная с придонного уровня. Надавливая до боли в костяшках на каждую неровность. Пальцы встречали только жёсткое сопротивление металла. Шли минуты. Сколько он уже провёл в этом замкнутом пространстве? Два часа, три? Генка закончил прощупывать нижнюю часть стенок, встал на колени, начал ощупывать уровень стенки на высоте пояса, потом, встав на ноги — на высоте головы. Запустил руки на край ванны, встав на цыпочки, прошёлся пальцами по верхней расширяющейся части ванны, стараясь не врезаться в горящую лампочку. Ничего. В сон клонило невыносимо. К желанию спать примешивалось странное ощущение, будто он вовсе не стоит. Он лежит. Покачивается на воде. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Близость стенок вгоняла в нервную дрожь, белизна и неяркий свет лампочки жгли глаза. Сейчас бы опуститься на дно, сомкнуть глаза. Хотя бы на минуту.
— Нет, — пытался держаться Генка. — Есть ещё потолок.
Он подпрыгнул несколько раз. До потолка уже было не достать, не то, чтобы прощупать. Проклятые высокие потолки.
— Хорошо, — почти сдался Генка, зевая. — Только вот последнее…
Ванна высокая, но очень узкая. Если прижаться спиной к одной стенке, а коленями — к противоположной, можно доползти до верхнего края, дотянуться до потолка, заглянуть в щель между потолком и ванной. Посмотреть, что это за место. Генка выгнулся, упёрся всем телом в стенки ванны и начал двигаться вверх. Стенки были ужасно скользкими, липкими, в противном мыльном налёте. Генка сполз, больно ударился копчиком, выругался и, непонятно как распределяя вес, поднялся до уровня потолка. Стараясь не обращать внимания на чувство, будто плывёт по волнам, заглянул в щель одним глазом, закрыв второй. В щели между потолком и ванной не было ничего. Только кромешная темнота. Сквозь щель на Генку подул свежий воздух, пахнущий землёй и незнакомыми травами. Генка отпрянул, проскользил вдоль стенок два метра вниз и с силой ударился головой о чугун.
С высоты птичьего полёта он увидел новое ночное озеро, едва ли существующее где-то на Земле. То был необъятный водоём с необычайно высокими берегами. Тёмными, древними каменными берегами, покрытыми мхами и трещинами. Многометровые отвесные скалы спускались вниз к воде, и озерные воды мирно целовали их. На предрассветном небе с тонкой кромкой зари у горизонта горела огромная белоснежная луна, а за ней виднелись мириады звёзд, разноцветных и сияющих всеми цветами радуги, складывающихся в калейдоскоп незнакомых созвездий. Пахло почвой после дождя, хвоей, фиалками и чем-то ещё из далёкого детства. Озеро обрамлял бесконечный лес, тёмный и спящий. А на поверхности озера лицом вверх порознь лежали, качаясь на воде, тысячи обнажённых людей. Мужчины и женщины, старые и молодые, дремлющие, улыбающиеся во сне. Течение баюкало их, то погружая глубже в тёмную воду, то вынося на поверхность. Над людьми у самой воды в воздухе сновали грациозные существа, напоминающие огромных переливающихся стрекоз. Резво проносились туда-сюда, точно ткали над спящими невидимую паутину. На самом краю берега из земли над обрывом выступала необычно высокая ванна, а над ванной парил в ночном воздухе обломок потолка со светящейся лампочкой в патроне. Его, Генки, потолок.
— Я устал и хочу спать, — вяло пробормотал Генка сквозь сон.
Потом он очнулся. Сильно болела голова. Спать хотелось ещё сильнее. Генка подобрался к стоку, выдернул пластиковую голубую пробку и посмотрел в зияющий чёрный провал. Сразу стало неуютно, будто пробка была печатью, запирающей нечто живое. Он почувствовал переносицей чей-то взгляд из темноты слива. Пересиливая себя, Генка наклонился к стоку и приложил ухо. Внизу шумела вода. Не так, как гудят трубы, скорее, так, как плещут волны о камень. Плеск. Ровный звук откатывающейся волны. Плеск.
— Помогите! — негромко крикнул Генка в дыру.
— Я снова здесь, — послышался снизу уже знакомый Генке мягкий женский голос. Он будто звучал изнутри головы, и Генка не сразу понял, что слышит его в большей степени сознанием, чем ушами. — Переполошил же ты нас.
— Пожалуйста, помогите мне. Где я? Как мне отсюда выбраться?
— Вода перед рассветом — проводник в другие миры. Если заснёшь в ночной воде, уставший, измученный, желая избавления от тревог, ты можешь оказаться здесь. Это Высокие берега. Место, где исполняется главное желание человека. Желание покоя. Люди узнавали об этом месте из снов и приходили к воде целыми селениями. Те, кто выбрал заснуть в открытых водах, попадают в Озеро. А ты заснул в ванне, и ванна стала твоими Высокими берегами. Высокой ванной.
Генка понял, что ему по-прежнему хочется уснуть опять, но, кажется, он уже уснул? Спать всё ещё хотелось. Прямо во сне. В конце концов, он не высыпался так давно. Генка уже чувствовал покой, а вовсе не панику тесной ванны. Он спит и видит сон. К чему тут беспокоиться?
— Что это был за крик? — спросил Генка спокойно, не просыпаясь.
— Твой шум побеспокоил одну из душ. Не тревожься, она уже уснула.
— А вы? Вы кто?
— Люди зовут нас ночными феями.
Генка почувствовал, как его увлекает ещё дальше в сон шелест тонких крыльев. Нет. Спать нельзя. Нужно бороться...
Генка в очередной раз открыл глаза. Увидел высокую ванну. Выматерился. И понял, что больше не в силах сопротивляться. Будь что будет. Он отдаёт себя на милость этой темноты и странных говорящих насекомых, которых зовут ночными феями.
— Послушай, — снова услышал Генка, опять наяву. — Ты не в опасности. Я желаю только одного. Твоего покоя.
— Мне надоело, — скрипя зубами, проговорил Генка, осторожно сползая вниз. — Я не хотел сюда попадать. Я хочу наружу. Хочу в свой мир. Не хочу высоких берегов. Не хочу высокой ванны. Просто хочу назад.
— Ты уверен?
— Да.
— Хорошо, — существо жалобно вздохнуло. — Если тебе не всё равно на то, что ты оставляешь позади, если ты хочешь попасть в прежний мир, попроси меня. Я вытолкну тебя. И больше ты никогда сюда не вернёшься.
— Так я… Я могу попасть домой в любой момент?
Генка расплылся в улыбке.
Это звучало так приятно. И достаточно разумно, чтобы перестать бояться. После множества бессонных ночей отчаянно хотелось ещё немного покоя. Высокая ванна сразу перестала казаться угрожающей. Теперь здесь хотелось остаться. Откатиться от стены, лечь на дно, пусть неудобное, пусть жёсткое. И уснуть опять. Потом уснуть во сне. Потом уснуть ещё раз. Генка глубоко вздохнул и подумал, что, конечно, ему не всё равно. Но он хочет спать. Он очень устал и заслужил. Поэтому он вздремнёт здесь. Совсем недолго. Часок-другой. А потом встанет и позовёт. И уже тогда проснётся. В своей старой доброй остывшей ванне. И вернётся в обычный мир.
— Тогда... тогда я останусь, но ненадолго, ладно? — решил Генка.
— Спи спокойно, — ласково сказал печальный голос, будто зная, о чём Генка думает.
— Спасибо. Я скоро проснусь и попрошу выйти, хорошо?
Тишина. Шорох крыльев. Лампочка над головой мигнула и погасла. Потолок начал растворяться и пропал совсем. Генка увидел над ванной свет незнакомых созвездий. Ночное небо неизвестного мира мерцало над высокими стенками, как титанический многогранный кристалл. И где-то в глубине головы послышалась уже такая родная колыбельная.
Неведома печаль, неведом страх
В озёрах о высоких берегах.
Перед глазами в последний раз засыпающего Генки замелькали картинки, на которых он увидел себя со стороны сквозь что-то липкое и туманное. Вот он, уставший, измученный, страдающий от бессонницы, набирает в ванну воды. Падает туда. Прислоняется головой к подлокотнику. И засыпает. Потом соскальзывает во сне, погружаясь на дно. Стенки ванны искривляются в толще воды, дрожат, начинают расти...
И наступает покой.
Через неделю из ванной мытищинской однушки вытащили влажный разбухший труп утонувшего в ванне юноши с почти полностью разложившимся лицом. Искривлённый рот расплылся в подобии улыбки. Перетаскивать его через бортик было тяжело. Не только потому, что тело наполовину растворилось в мыльной воде.
Стенки ванны вроде бы обычного размера ощущались какими-то слишком высокими.
Опубликовано в рамках соглашения с Клубом
См.также[править]
Текущий рейтинг: 81/100 (На основе 77 мнений)
