(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Сказка со счастливым концом
Содержание
Первая запись в дневнике:[править]
День первый
Итак, я прибыл.
Губернатор принял меня немедленно. Дрожащим голосом описал место и даже выдал карту с метками. На мой прямой вопрос, как можно было не заметить разрастающуюся проблему и довести ситуацию до Волшебного королевства, он, отводя глаза, промямлил что-то об отдаленной местности и трудной ее проходимости. Ну да. Похоже, обустройство дорог осело где-то в его бездонных карманах. Ясно-понятно. Почему губернатор нанял меня, а не вызвал кого-то из конторы, я даже спрашивать не стал. Забеспокоился о своем месте. Да и нанял-то уже, когда граница Волшебного королевства угрожающе придвинулась к его городу. Да и черт с ним.
А я, надо признать, взялся за дело, в общем-то, из азарта. Ведь никто никогда еще не пытался разобраться с волшебными королевствами изнутри. Даже контора, которая хоть и пытается их изучить, но внутрь нос совать боится. О них и узнавали-то только после того, как они разрушались сами и жители их приносили в наш мир сказки. Ну, то есть очевидно же, что забитые жизнью крестьяне, вечно думающие о куске хлеба, посеве и удое, бесконечно терзаемые засухами, неурожайными годами, болезнями и поборами господ, безнадежно пытающиеся прокормить толпы голодной ребятни, не могли придумать все эти сказочные сюжеты про фей, принцесс и волшебные замки. Куда им, убогим! Нет, у «народных» сказок есть настоящий сказочный источник. И я скоро попаду в один из них — Волшебное королевство! Чарли лопнет от зависти, ему-то слабо.
То, что губернатор так запустил ситуацию, было мне на руку — королевство таких размеров наверняка уже очень ветхое и находится на грани распада. А это значит, что я смогу прожить в нем достаточно времени, чтобы рассмотреть его изнутри и выйти оттуда живым и в своём уме, когда оно вызреет и вскроется.
Я вышел в ночь, не поужинав, не отдохнув и нарочно не взяв теплую одежду. Со мной был только мой походный рюкзак с самым необходимым, небольшим запасом воды и сухарей (вряд ли мне придется провести в королевстве больше пары-тройки дней), да еще моя верная трость.
Шел наугад, только приблизительно учитывая метки на карте — Королевство нельзя найти, если искать. Только если оно позовет. А чтобы услышать зов Королевства, нужно быть на границе усталости и, желательно, отчаяния. С отчаянием у меня поначалу никак не складывалось, я надеялся только на усталость.
Местность действительно была труднопроходимой, не соврал губернатор. Еле видная тропа (звериная, что ли?) вилась через какой-то странный искореженный лес, переходящий в болото. Сам лес при этом не отступал, но земля стала влажной и какой-то топкой. Некоторые симпатичные на вид поляны оказывались душными трясинами. На одну такую я едва не свернул, заметив между деревьями лужайку, над которой порхали светлячки и виднелись какие-то удивительные, светящиеся цветы. И, было, шагнул к ней, но вовремя почувствовал, как качнулась под ногой земля — топь... болотные огни и мороки. После этого я стал тщательнее исследовать тропу тростью, мало ли что.
Не удивительно, что сюда редко заглядывали. Да, черт подери, да! Именно в таких местах и зарождаются королевства. Среди непроходимых лесов и источающих удушающий газ болот. И начинается всë это обычно с пня.
Кто не слышал истории о заблудившемся лесорубе или зверолове (обязательно бедном, но благородном), который, отчаявшись выйти из леса в ответ на свои молитвы, вдруг слышал истошные крики странного вида гнома, борода которого застряла в щели пня? Несколькими ударами верного топора лесоруб освобождал незадачливого пленника и, в благодарность за освобождение, гном выводил его из леса, давал на прощанье гостинцев или денег и обещал выполнить еще два или три желания. То-то. Это оно — зарождение волшебного королевства!
Прознав о таком чудо-старичке, раздающем направо и налево деньги и чудеса, в чащобу тянулись соседи и родичи лесоруба — на поиски счастья и халявы. Некоторые, конечно, возвращались с деньгами и обновками, но везло далеко не всем. Не всем, да... Лес густой, дорога нехоженая, заблудиться не сложно, а назад выйти без проводника уже и вовсе невозможно. Ну, а что вы хотели? Счастье даром не всем дается.
Я нашел этот пень, к слову. Толку от этого было не много, поскольку общее представление, где искать королевство, я и так имел, да и волшебной силы в нем уже не осталось. Но, по крайней мере, эта находка подтвердила, что мои поиски действительно идут в правильном направлении. Пень был огромен, но трухляв, хватило несколько ударов сапогом по его основанию, чтобы прогнившая древесина провалилась куда-то внутрь. Под корнями открылась полость, вся наполненная костями неудачливых искателей бесплатного чуда.
Подкопив сил, волшебное место откочевывало поглубже от натоптанной уже поляны, чтобы снова преобразиться в безопасности и заманивать новых жертв. Интересно, куда?
Где-то до полуночи я еще весьма бодро топал, восхищаясь красотой ночного леса. Кругом стояла волшебная звенящая ночь: пели какие-то ночные птицы и дурманно благоухали цветы. Еще было тепло, идти было легко и приятно.
Прошел час, затем другой, третий — ночь на глазах густела. Утихли птицы, смолкли звуки потайной жизни мелких зверушек, лес замирал. Теперь я отчетливо слышал хруст каждой ветки под ногами, шорох каждого растоптанного мной сухого листа. Холодало. Деревья стали еще выше и гуще, их ветви сходились над моей головой и делали ночь еще беспросветнее. Есть не хотелось, но усталость уже стала накатывать, а вместе с ней пришел и страх. Стало слишком темно, и я порядком продрог... что, если я ничего не найду? Что, если королевство распознает во мне врага и не позовет? Заморочит, закрутит, и я не выберусь отсюда. Зачем я вообще в это влез?
В ногу что-то впилось — очередная ветка, неудачно сломавшись, оцарапала мне ногу. Почему так тихо? Это неестественно...
Я позволял панике разрастаться и окутывать меня, словно липкому кокону. Сердце колотилось, в ушах начало шуметь, ноги уже заплетались. Но только перед самым рассветом, в тот самый темный час, когда усталость начала выкручивать суставы и окоченевшие мышцы, когда жуть уже перешла в отупение и я почти решил лечь прямо сейчас, иначе просто упаду, я услышал его...
Зов.
Ангельский женский голос запел у меня в голове о теплом пристанище, уютном очаге и вкусной еде. О пьянящем и согревающем медовом эле, мягкой постели и долгожданном отдыхе. Песнь эта была невыразимо прекрасна и одновременно мучительна, наверное, что-то подобное слышат праведники перед смертью. Голос повел меня, и с первыми лучами солнца я увидел просвет в густом валежнике, вдоль которого тащился уже несколько часов. Передо мной в глухой стене, которая топорщилась острыми краями сломанных стволов и колючими ежевичными плетями, открылся широкий проход, которого, клянусь, минуту назад там не было.
Я дошел.
С некоторым замиранием сердца шагнув в проход, я почувствовал, как меня окутал поток теплого воздуха, и увидел прекрасную зеленую долину, залитую лучами рассветного солнца. В долине лежал маленький, будто игрушечный городок с красными остроконечными крышами, миниатюрными садиками и звенящей рекой. Она огибала город искрящейся серебряной лентой. Венчал город такой же игрушечный сказочный замок — весь в нарядных флагах и гирляндах цветов, окруженный парком. За ним снова начинался лес, но выглядел он светлым и приветливым.
Не город — пасхальная открытка от любимой бабушки.
Оглянувшись, я увидел, как ежевика затягивает проход, закрывая его молодыми побегами и листьями. Ну, это мы еще посмотрим.. кто кого.
Спустившись в долину, я сразу наткнулся на гостиницу. Она стояла прямо на входе в город — двухэтажное здание, выкрашенное в веселенький зеленый цвет и утопающее в цветущих фруктовых деревьях. Похоже, что сезоны природы в Волшебном королевстве силы не имели. На дворе стояло жаркое лето, а фруктовые деревья в садах все еще цвели.
Хозяйка, полная миловидная женщина в коричневом платье с белоснежным накрахмаленным передником и таком же чепце, без лишних разговоров провела меня на второй этаж и отперла дверь в уютную комнату. Взяла в оплату одну серебряную монету и предупредила, что завтрак она подает в 8 утра, но я всегда могу найти что-то из холодных закусок на кухне, если мне придет фантазия поспать подольше. Пожелав приятного утреннего сна, она легко спустилась по едва скрипнувшей лестнице на первый этаж и исчезла в дверях кухни. Через мгновение оттуда потянуло запахом свежей выпечки. Я зашел в свою комнату, свалился на кровать не раздеваясь и моментально уснул.
Вторая запись в дневнике:[править]
День второй
Я проснулся в отличном настроении, полный сил и энергии. Давно перевалило заполдень, и теплый завтрак мне уже не светил, но это ни капли меня не расстроило. Посетителей было немного, и я позволил себе занять целый стол, расположившись там со своими записями. Примерно час у меня заняло занесение в дневник событий вчерашнего дня и составление плана на сегодня. Нужно было разведать обстановку и выяснить доминантную сказку этого места. Что-то же обитало в том кукольном замке. Кажется, он и был сердцем королевства. Значит, туда мне и нужно.
В том, что главный злодей существует, я не сомневался. Мы с Чарли спорили об этом часами. Контора считает королевства стихией, вроде вулкана, которая возникает в гиблых местах и существует только пока может питаться чужими страхами и страданиями, а затем саморазрушается. Чушь, по-моему! Очевидно же, что есть главная злобная сущность, какой-нибудь мелкий леший, нашедший место силы и начавший его эксплуатировать в своих целях.
Я сгреб с дубового стола свои бумажки, когда ко мне подошла хозяйка. Она улыбнулась и спросила:
— Вы писатель? Что вы пишете?
— Скорее натуралист, а это мои путевые заметки. Вот, хочу узнать поближе ваш город. Что посоветуете посмотреть в первую очередь?
— Ой, у нас тут ничего и нет... одна тоска, — протянула девушка и посмотрела на потолок, припоминая, что у них тут такое может быть.
— Такая скука, я иногда так мечтаю уехать отсюда. Однажды я так и сделаю, но, наверное, не в этом году. Хозяйство, знаете, то-се, так просто не бросишь. Да и боязно... А посмотреть у нас можно замок, это наша гордость!
— Кто владеет замком?
— Прекрасный принц и король с королевой, кто же еще? — захлопала круглыми ясными глазами трактирщица.
— Что ж, так и сделаю. Спасибо, милая.
— Вы только возвращайтесь к ужину, я пирог с грибами сделаю, — она как-то особенно выделила слова «с грибами», вероятно, это было ее коронное блюдо.
— Не опаздывайте, пожалуйста... — на последнем слове уголок ее губ дернулся, и фраза непроизвольно вышла какой-то жалобной и даже умоляющей. Я внимательно присмотрелся к ней, но она снова безмятежно улыбалась.
— Обязательно, милая, ради пирога я обязательно вернусь вовремя.
Она кивнула и, кажется, облегченно вздохнула. Или мне показалось? Возможно, я ей просто понравился.
Значит, Прекрасный принц, что ж, это кое-что объясняло. По крайней мере, это не сказка о Спящей красавице, а то знаете, продираться сквозь колючки к принцессе... брр...
Выходя из гостиницы, я столкнулся с компанией купцов, как раз разгружавших багаж у дверей. Они приветливо покивали мне и вошли внутрь, громко требуя завтрак и комнаты. Держитесь, мужики, мысленно пожелал им я, день начался, и ваша сказка началась вместе с ним.
На улице уже вовсю сияло солнце, и прохожие, все как один в нарядных одеждах, весело улыбались мне и махали руками. Я начал проникаться легкой, поистине сказочной атмосферой этого милого городка. Кругом была чистота и цветы, лица жителей были светлы, а немногочисленные собаки приветственно виляли мне хвостами. Я шел по широкой центральной улице, направляясь к замку. Улица была вымощена разноцветными камнями, и моя трость весело постукивала по ним, извлекая приятный мелодичный звук. Отовсюду слышался смех и пение — жизнь в городе бурлила. Мимо меня то и дело пробегали стайки мальчишек с удочками или маленькие цветочницы, с корзинами, полными весенних и летних цветов. На миниатюрных балкончиках некоторых домов девушки поливали цветы и приветливо улыбались мне, а в струях их леек сверкали радуги. Кто-то играл на пианино, и нежная мелодия лилась из окна.
Все прохожие приветствовали меня, мужчины приподнимали шляпы, женщины делали книксен, дети махали мне руками. Чинный горожанин, в сиреневом костюме-тройке и изящной тростью в руке, поравнявшись со мной, протянул мне руку:
— Какой чудесный день сегодня, не правда ли? — произнес он. — Вы к нам надолго?
— Еще не знаю, — ответил я, пожимая его руку. — Погощу немного, место у вас тут такое уютное.
— О, уверяю вас, это самое лучше место на земле, вы еще не захотите уезжать отсюда, поверьте мне, — он добродушно улыбнулся и сделал широкий жест рукой, как бы показывая мне город.
— Вполне может быть — с деланным восторгом ответил я. — А кому принадлежит этот чудный за́мок?
— Прекрасному принцу и королю с королевой — нашим добрым и справедливым правителям.
— Как интересно! Как же их зовут?
— О, они добры и справедливы и прекрасно заботятся о нас! — кажется, он не понял мой вопрос.
— Что ж, спасибо, я, пожалуй, прогуляюсь по вашему городу, кстати, как он называется?
— О, не смею вам мешать, ваша прогулка будет весьма приятной, сегодня такой ясный день. — С этими словами он откланялся. Наверное, он был глуховат... или же Волшебное королевство тщательно скрывало имя своего хозяина. Об этом стоило подумать.
За моей спиной зацокали копыта, и я посторонился с дороги. К соседнему дому подъехала богато изукрашенная карета. Из нее вышла женщина с младенцем на руках. Ее встречал благообразный седовласый старик, видимо, отец. Малыш, сидящий на руках у мамы, с радостным криком «деда!» потянулся к мужчине и выронил из ручек соломенную куколку, странно смотревшуюся на фоне окружавшей их роскоши.
— Ох, мой дорогой принц, вы чуть не потеряли свою драгоценность — мама, не дожидаясь кинувшихся к ним двух лакеев, сама подала сыну игрушку.
Странно, видимо, дама не таких уж и благородных кровей, да и отец ее больше похож на внезапно разбогатевшего мещанина, чем на аристократа. Я никак не мог сообразить, сюжет какой сказки разворачивался передо мной.
Я как раз перешел улицу на более тенистую сторону, когда мимо меня пронеслась стайка ребятишек, громко топая башмаками по булыжной мостовой.
— Эй, догоняй, — махнул рукой один из них мальчишке, который только что выскочил из калитки своего дома, едва не сбив меня с ног.
— Простите, сэр, — кинул мальчишка, однако прежде, чем он успел припустить вслед за друзьями, калитка распахнулась на всю ширину и мальчишку за руку удержала средних лет женщина. У нее было доброе, но какое-то усталое лицо. В другой руке она держала пару ботинок.
— Сынок, — мягко сказала женщина, — надень свои обычные ботиночки, эти слишком нарядные, чтобы в них бегать весь день напролет. И слишком новые, ты сотрешь ножки.
— Нет! Эти хочу! — топнул ножкой в новом красном ботинке мальчик и набычился, попытавшись вырвать руку. Женщина разжала пальцы, и он побежал догонять друзей.
— Не играйте на кладбище! — отчаянно крикнула она ему вслед, сложив руки на переднике.
— Хорошооооо... — донеслось откуда-то издалека.
Эту сказку я не знал совершенно точно и решил поговорить с женщиной.
— Доброе утро, мэм! Какой бойкий у вас мальчуган.
— Здравствуйте, — светло улыбнулась мне женщина. — Да, в этом возрасте они такие непоседливые.
— Ну, сегодня его ждет серьезное испытание, — пошутил я, — новая обувь — это не шутка.
— Как вы правы, — вздохнула женщина. — К тому же эти ботинки... мы даже не знаем, кто их принес, мы просто нашли их на крыльце этим утром, и они так понравились сыну. Знаете, у него сегодня день рождения, и я подумала... надо было все-таки уговорить его не убегать в них на весь день.
Женщина слегка развела руками, она так и продолжала держать в одной реке связанные за шнурки истоптанные маленькие башмачки. Другой рукой она поправила выбившуюся светлую прядь волос. Удивительно, сколько здесь блондинок, все повстречавшиеся мне женщины были светловолосыми. Очень странно.
— Хорошего дня, мэм, — я приподнял шляпу, откланиваясь.
— И вам, сэр, — женщина тихо прикрыла калитку и ушла вглубь сада, а я пошел дальше, все еще пытаясь понять, что за сказка начинается с красных башмачков, и, надо признать, так ничего и не вспомнил.
Пройдя мимо нескольких изящных домиков с приветливыми жителями, я почувствовал какой-то неприятный сладковато-душный запах, такой едва уловимый, но навязчивый, вплетавшийся в ароматы цветущих лип и акаций, которые ветер разносил вдоль улицы. Оглядевшись, я заметил небольшой проулок, отходящий от улицы; кажется, оттуда никто не выходил и никто туда не сворачивал. Прохожие старались ускорить шаг и опускали глаза или отворачивались, проходя мимо него. И не удивительно — вонь разносилась оттуда.
Проулок оказался истинной помойкой. Мерзость запустения — вот самое точное его описание. Грязная деревянная мостовая, вся какая-то перекошенная, с выбитыми гнилыми досками. Обветшалые дома с потрескавшейся краской. Людей видно не было, только вдалеке, на фоне блеснувшей реки, мелькнул истощенный силуэт. То тут, то там шныряли какие-то неуловимые тени. Проулок был узок. Нагромождения выступающих частей домов, которые бестолково налезали один на другой, задерживали солнечный свет, создавая тревожный полумрак. Казалось, само солнце брезговало освещать это место. Я все-таки сделал несколько шагов вглубь проулка, стараясь приглядеться, но моя нога немедленно провалилась между досок. Черт, из образовавшейся щели сразу же послышался возмущенный писк. Крысы! Бррр... Я поспешил вернуться на чистую улицу.
Сказка с плохим началом... кому-то вдвойне не повезло.
Замок был все ближе. Уже были видны разноцветные стеклышки в витражах многочисленных башенок, и ветер доносил отголоски музыки. А я так и не приблизился к пониманию доминантной сказки. Жители охотно заводили со мной беседы, однако вопросов о хозяине замка будто не понимали или не слышали, упирая в основном на красоты природы и солнечность нынешнего дня.
Тут я краем глаза заметил мелькнувшую вдоль деревянного забора тень. Оглянувшись, я успел увидеть, как маленькая замарашка отодвинула плохо приколоченную штакетину и юркнула во двор большого бревенчатого дома. Заинтересованный, я вновь перешел дорогу и заглянул за ограду как раз в тот момент, когда, поковырявшись в замке, девчонка прошмыгнула в дом. В большое открытое окно мне было видно, как она сразу набросилась на стоявшую на столе еду и жадно глотала, хватая угощение руками прямо из горшков. Бедолага, что ее там ждет? Я немного постоял у забора и увидел, как девочка, утолив первый голод, забралась на высокую пышную кровать и начала прыгать на перине. Посмеявшись про себя, я продолжил путь.
Миновав еще несколько домов, я увидел милую семейную сцену во дворе небольшого особняка. Отец с тремя сыновьями примеривались к огромному сухому дереву в самом центре двора, явно собираясь его спилить. Увлеченные беседой, они меня не заметили, и я, вздохнув, пошел дальше. Эх, парни, кажется, я знаю, что вас ждет.
У дома с резными перилами на крыльце стояли мать и дочь — кажется, они беседовали на прощание. Нарядно одетая девочка куда-то спешила. Мама, давая ей последние наставления, заботливо поправила ее крахмально-белый чепчик, одернула цветастое платьице, поцеловала и попросила возвращаться не слишком поздно. Они обе помахали мне руками, когда я проходил мимо, и девочка побежала куда-то в сторону замка.
На крыльце последнего дома, стоявшего в самом конце улицы, человек семь мальчишек провожали куда-то свою маму. Она по очереди целовала каждого из них, что-то приговаривая. Подойдя ближе, я услышал, что она снова и снова говорит, что скоро вернется и чтобы они не скучали и никому не открывали дверь. Напоследок, обняв самого старшего мальчика, она еще раз попросила его присматривать за братьями и никого в дом не пускать. Малыш лет семи очень серьезно кивал ей в ответ. Женщина погладила его по щеке в последний раз, и он завел братиков в дом. Щелкнул замок. Женщина на несколько секунд прижалась лбом к горячему дереву двери и провела по ней рукой, словно погладила. Затем, повернувшись, прихватила стоящий на крыльце бидон и быстрым шагом направилась в боковой переулок. Она спешила, чтобы быстрее вернуться домой.
Как иногда причудливо тасуется колода устных пересказов одного и того же сюжета... в большом мире эта сказка здорово видоизменилась.
Мне стало интересно, куда она пойдет, и я свернул за угол, за которым скрылась женщина с бидоном. И чуть не налетел на нее. Никуда она не пошла, эта улочка заканчивалась глухим тупиком практически сразу. Женщина стояла лицом вплотную к каменной стене, словно была в трансе. Я несколько раз окликнул ее и прикоснулся к ее плечу. Казалось, она никак не реагировала на мое присутствие. Только по лицу потекли слезы. Быстрым, судорожным, словно непроизвольным движением она вдруг поднесла руку к губам и сделала жест, будто что-то вырвала изо рта. Сквозь стон боли я услышал какое-то слово, но не сумел его разобрать: то ли «помогите»... то ли «бегите»... я попытался ее растормошить, переспросить, но она снова замерла, как безвольная кукла, и я отошёл, оставив ее в покое.
Это был последний дом на улице, которая перетекла в большую площадь перед дворцом. С обеих сторон к площади подступал тенистый парк. Я перешел площадь, чтобы рассмотреть дворец поближе: полюбовался сквозь решетку запертых ворот на внутренний двор, поразглядывал главную башню с часами и боковые башенки, увешанные благоухающими гирляндами из роз, но ближе к разгадке, кому все-таки принадлежит дворец, не стал.
Вдруг замок ожил — запели флейты и трубы, ударили барабаны. Ворота замка распахнулись, и оттуда выехала пестрая колонна герольдов и музыкантов. Впереди на огромном белом коне, вышагивающим церемониальным шагом, ехал главный глашатай. Выехав на середину дворцовой площади, он остановил процессию движением руки и заорал звучным голосом:
— Всем-всем-всем! Жители волшебного королевства! Их величества милостью своею повелели учредить сегодня ночью большой бал-смотрины! Приглашаются все жители королевства, имеющие дочерей на выданье, а также все незамужние тютельки! Та тютелька, которая сможет произвести наилучшее впечатление на их величества и его высочество, станет, наконец, невестой принца!
Удивительным образом его голос разносился по всей округе, вгрызаясь в мое сознание ужасным буравящим звуком. От этого крика у меня мгновенно разболелась голова, и я постарался убраться подальше, как можно быстрее забежав в парк. Постепенно процессия удалялась, и крики глашатая стали тише.
В парке, который был больше похож на ухоженный лес, было безлюдно. Решив переждать немного, пока глашатаи уберутся подальше, я в полном одиночестве бесцельно бродил по тропинкам. Это и сыграло со мной злую шутку — повернув назад, я быстро понял, что заблудился. Еще и дорогу спросить не у кого. Я покричал, мне не ответили, я был один в этом обширном, в запутанном, как лабиринт, парке. Вот же черт. Услышав, наконец, стук топора, я пошел на звук, надеясь разузнать дорогу.
Но и этот звук оказался обманом — его издавало привязанное к дереву полено, болтающееся на ветру. А еще через несколько шагов я увидел поляну с заброшенной избушкой на ней. Поначалу я даже не понял, что это за искореженное строение, такое неуместное в этом идиллическом месте. Когда-то белоснежные стены с замысловатыми узорами теперь потрескались, и белая штукатурка отпала целыми пластами, обнажая странный пористый материал стен. Крыша съехала и частично провалилась, дверь висела на одной петле и беззвучно шаталась под ветром. Я подошел поближе и ощутил слабый аромат ванили и корицы. Прикоснувшись к стене, я почувствовал, как она осыпается под моими пальцами черствыми крошками... Пряничный домик — вторая фаза жизни заколдованного места. Интересно.
Я обошел домик кругом, рассматривая его устройство, и даже заглянул в дверной проем: дверь немедленно попыталась захлопнуться и втолкнуть меня внутрь. Ага, щас, дураков нет. Надо же, еще живое, хотя королевство явно давно забросило домик. Очень неблагодарно.
Набрав силу, волшебное место преображалось с пенька или коряги до домика, часто пряничного. Тут уже чудеса ждали детей — заблудившихся или заведенных в лес родителями (чаще безвольным отцом по воле злой мачехи). Дети возвращались домой сытые и счастливые, с грудой сладостей на радость нищим родителям. Конечно, другие родители, видя такое дело, немедленно отправляли своих детей в лес. Те тоже приходили назад с пряниками и леденцами. Конечно, не все, что вы, лес-то густой, да и дорога не хоже... а, я уже писал, да. Но оно того стоило, да и детей в крестьянских семьях с избытком, что уж.
В таких пряничных домиках обычно жила миловидная старушка, которая угощала деток за помощь по дому. Разумеется, только тех, кто до ее домика доходил, а других она не видела. Да разве б она дала пропасть малютке, если бы встретила?! О чем вы, как можно.
Я, кстати, знавал когда-то одного отчаянного чудака, еще в те времена, когда Королевства никто не пытался изучать, который такой домик разыскал и разрушил. Все кричал, что в подвале той ведьмы он видел кости детей, которые не вернулись. Но с собой он их не принес, и никаких других улик тоже. Никаких костей, конечно, никто кроме него не видел, даже те дети, которые там убирали по просьбе бабушки. Я тогда его еще спрашивал, почему он вообще заподозрил что-то неладное? Но он нес какую-то чушь:
— Ты, — говорит, — вернувшихся детей видел? — указывая на стайку мальчишек, которые играли рядом с нами.
— Ну видел, обычные карапузы — пухлые и веселые.
— Вот именно! Пухлые! Веселые! Разве они такие были до ухода в лес? — С этими словами он подошел к одному из мальчишек, взял за подбородок и принялся осматривать его лицо. Несколько раз провел по его губам рукой, словно пытаясь снять с него какую-то липкую паутину.
— Ну, ты видишь? Видишь? — патетично вопрошал мой приятель, поворачивая голову пацана ко мне. Тот уже скуксился и собрался зареветь. Лицо у мальчика было совершенно чистым.
— С ума ты, — отвечаю, — сошел, что ли? Отпусти ребенка! Ну отъелись дети, повеселели, что в этом такого? Что я должен увидеть? (пометка на полях: Эх, теперь-то я понимаю, знать бы тогда...)
— Ладно, пусть сошел с ума, ты все равно не видишь.
Я тогда просто плечами пожал, мало ли, ну двинулся чуток, с кем не бывает. Мне было не слишком интересно, что там у них происходит, поскольку все были довольны и один только он видел проблему на ровном месте. Я только рукой махнул. А потом уж поздно было расспрашивать. Крестьяне его вилами забили, да. Сам виноват.
Покружив пару раз вокруг полудохлой избушки и не найдя ничего примечательного, я развернулся и решительно пошел назад, стараясь ориентироваться по солнцу... и буквально через несколько минут вышел к этой же поляне. И еще раз. И еще.
Так, понятно, Королевство решило поиграть со мной в сюжет необойденного дома, ну так в эту игру можно играть вдвоем! Выйдя в очередной раз к поляне, я подошел к дому, устроился возле его стены и принялся набивать трубку. Табак у меня был особенный, с грозным названием «ведьмогон», делали его в одном отдаленном монастыре, тщательно скрывая тайну состава. Впрочем, ладан в нем ощущался отчетливо. Были и другие компоненты, помогающие прояснить мозг и очистить сознание. Втянув полную грудь тягучего, сладко пахнущего дыма, я закрыл глаза и оперся о стену. Посидел так, подышал несколько минут (какая все-таки редкая гадость на вкус, этот ведьмогон), размышляя о сущности заколдованных мест. Ведь эти истории на Пряничных домиках не останавливались.
Насытившийся пряничный домик преображался либо в обветшалую Башню Принцессы, либо в полуразрушенный Замок Чудовища. И вновь голодное волшебное место начинало заманивать людей, теперь уже либо пожилых отцов, у которых были дочери, либо молодых, но женатых мужчин. В первом случае разворачивался сюжет Красавицы и Чудовища. Девушки, побывавшие в замке, рассказывали родителям о том, как Чудовище оказалось заколдованным принцем, который прекрасен, чист душой и хочет восстановить замок перед их свадьбой. Но вот беда — у него мало работников, и кроме того, проклятие слишком долго действовало — о нем все забыли и отринули. Вот если бы нашлись работники, то он бы хорошо заплатил, и вообще он не против стать их новым сюзереном — добрым и милосердным, если бы они согласились переселиться ближе к замку.
То, что эти истории рассказывали все побывавшие в замке девушки, никого не смущало, колдовство волшебного места разрасталось и туманило людям головы. Они семьями снимались с мест и переселялись к замку, восстанавливая его и строя вокруг новые жилища для себя.
В случае же с Башней Принцессы, молодые парни, попавшие туда и вернувшиеся, рассказывали о прекрасной и чистой душой Принцессе, чей отец построил для нее эту башню в дремучем лесу, чтобы не убивать ее по приказу злобной мачехи. И ей нужно помочь основать новый город, а она будет править добром и милосердием, потому что вернуться домой не может — ведь мачеха ее убьет. Дальше происходило то же самое, что и в случае с Замком Чудовища: люди массово покидали деревни и небольшие города, уходя в чащу леса.
На этом этапе волшебное место переставало раздавать подарки и переходило к заманиванию к себе целых поселений. Тут власти обычно спохватывались и начинали спешную принудительную эвакуацию людей из пораженных территорий. Конечно, кому охота терять подданных? Лучше перевезти.
А те, кто возвращался из Замка или Башни, никогда не уходили дальше родных деревень. И, если никого там не находили, то безвольно послонявшись от дома к дому, просто возвращались в лес. Спасти их было нельзя (хотя контора и пыталась) но можно было уберечь остальных.
Однако, почему-то, не в этом случае. Губернатор этих краев прощелкал момент и опомнился только тогда, когда с десяток деревень полностью опустели. И где то в лесу, разрослось и окрепло Волшебное королевство, подбираясь все ближе.
На мыслях о губернаторе я и решил, что уже достаточно. Встал, трижды поплевал через левое плечо и трижды обошел домик против часовой стрелки. Подойдя к дверям в третий раз, увидел на земле едва заметную тропку, убегающую от крыльца в лес, всю усеянную мелкими цветными камешками и хлебными крошками. По ней я довольно быстро выбрался из парка к дворцовой площади. Пока я шел по тропе, вокруг стремительно темнело. Похоже, я провел в парке больше времени, чем мне казалось. Это было плохо, но не критично, и, судя по башенным часам, в таверну я еще успевал прийти до того, как там начнет разворачиваться ее сюжет. Можно было даже не спешить.
Замок весь сиял огнями, и площадь перед ним была залита светом фонарей и гирлянд. Пестрая толпа шумным потоком вливалась в ворота замка — жители прибыли на зов глашатая к началу бала... А мне пора было возвращаться в таверну, поскольку самое главное на сегодня я уже выяснил — главной сказкой королевства была сказка о Золушке, а главной сущностью, что очевидно, был Прекрасный Принц. Что ж, теперь следовало продумать дальнейшие действия.
Я вернулся к центральной улице как раз в тот момент, когда к дому мальчиков неуверенной походкой подошел отвратительного вида мужчина, весь какой-то дерганый, с сальными волосами и безумными глазами. Он постоянно потирал горло. Прокашлявшись, постучал в дверь.
Звонкий мальчишеский голос прокричал из-за двери:
— Если это опять ты, уходи. Мы не пустим тебя, ты не наша мама!
— Что ты такое говоришь, малыш, — удивительно мелодичным, мягким женским голосом ответил мужчина, — конечно, это я, ваша мама, впустите меня.
Щелкнул замок, и мужчина, выхватив из за голенища сапога тесак, ворвался в дом.
— Ну что, козлятки, повеселимся?! — проорал он, и дверь за ним захлопнулась.
Я огляделся в поисках стражи или, может, других прохожих, но улица, такая многолюдная еще недавно, полностью опустела. Из дома мальчиков раздались шум и детские крики... я не решился туда войти.
Я сказал, что улица обезлюдела, но буквально через несколько шагов меня обогнали два угрюмых мужика, по виду — охотники. Один из них нес в руке замызганный мешок, из которого на мостовую капало что-то вязкое, бурое, похожее на кровь.
Я было окликнул их, но они не обратили на меня никакого внимания. Громко бухая сапогами по брусчатке, они быстрым шагом приближались к домику с резными перилами на крыльце.
На ступеньках сидела хозяйка домика — кажется, она вышла встречать свою дочь. На мужиков она внимания не обращала, покуда они не подошли к ней вплотную.
— Чем я могу вам помочь, добрые люди? — немного обескураженного спросила женщина.
— Вот, — буркнул тот, что нес мешок, вытряхивая его содержимое под ноги женщины. Я толком не смог рассмотреть, что это было, но женщина вскрикнула.
— И вот, — сказал второй, роясь в одном из своих многочисленных карманов. Тут я подошёл поближе и увидел, что он протягивает женщине залитый кровью, когда-то белый, детский чепчик... красную шапочку.
Женщина закричала и упала на колени, прижимая к себе чепчик.
— Не успели, — добавил охотник. Оба они как по команде развернулись и направились обратно к замку. Теперь мне стало видно, что лежит у ног женщины. Это была отрубленная голова крупного волка. Ее пасть была ощерена, а мутные, мертвые глаза, казалось, пристально уставились на несчастную. Женщина кричала.
Я поспешил уйти, потому что помочь мне тут было нечем.
Во дворе дома с сухим деревом, дерева, собственно говоря, уже не было. На его пне трое братьев наскоро сколачивали грубый гроб, доски которого, очевидно, были изготовлены из того самого дерева. Парни молча посмотрели на меня, когда я проходил мимо, и вернулись к своему скорбному занятию. Эту сказку я знал, и не было смысла ждать развязки. Тем более, что наступит она поздно ночью. Дерево, неудачно накренившись при рубке, насмерть придавило их отца. Соорудив гроб, они поставят его с покойником в сенях дома, чтобы завтра похоронить. Вечером, когда они сядут ужинать, отец выйдет к ним в комнату. Поначалу они обрадуются, усадят отца на почетное место во главе стола и попросят прочитать молитву перед едой. Они попросят его трижды, и на третий раз упырь перестанет сдерживаться. Через полчаса в доме не останется живых.
Я ускорил шаг и едва не наскочил на вышедшего из-за угла огромного бурого медведя. Он, хвала богам, мною не заинтересовался, а неспешно направился к воротам деревянного забора. Толкнув их лобастой башкой, медведь вошел во двор и побрел к дому. За ним в ворота вошли еще двое медведей поменьше, видимо, медведица с медвежонком. О черт, там же девчонка, вспомнил я, но было поздно. Медведь вошел в дверь и сразу же за этим послышался его громогласный устрашающий рык. Ему вторили голоса двух других медведей и отчаянный девчоночий визг.
Город наполнялся воплями и стоном. Отовсюду был слышен плач и раздавались крики боли. Кого-то убивали, жрали заживо или просто избивали. Казалось, что кричит каждый дом, каждое окно.
А в темном проулке, похоже, наступил праздник. Звуки смеха и музыки были так неуместны в этом море боли, что я решил, что мне это чудится. Но нет. Грязный проулок изменился до неузнаваемости. Зажглись фонари, мостовая, хоть и осталась ветхой, но стала чистой, всюду были видны счастливые молодые лица. Дети и подростки наполняли проулок смехом и радостью, многие танцевали. Казалось, музыка лилась со всех сторон сама по себе. Это звучала флейта. Мелодию я никак не мог распознать, но она была такой вдохновляющей, что мне захотелось смешаться с этой ликующей толпой и тоже пуститься в пляс. Но я, разумеется, взял себя в руки. Сказка со счастливым концом? Хм...
Мелодия, наконец, выровнялась, проступил четкий ритм, и толпа, повинуясь этому ритму, как-то сама по себе выстроилась в общем танце. Все его фигуры были согласованы, и никто не сбивался, словно они очень долго репетировали. Так, танцуя, толпа начала двигаться в одном направлении. Некоторые малыши не поспевали, и старшие взяли их на руки. Всеобщее ликование не утихало, смех витал над толпой. Ни одного старика или хотя бы средних лет человека я так и не углядел в этом празднике молодости. Только один раз из дома выскочила женщина и попыталась вытянуть из потока какую-то девочку, но толпа мгновенно поглотила и закружила их обоих.
Флейта неистовствовала, она переливалась и звенела, рыдала и заходилась в смехе. Она подчиняла себе все и заставляла плясать, не чувствуя усталости. Ритм ускорялся, и вот дети уже бежали. Они спускались вниз по проулку к реке. Музыка отдалилась, и я смог оторвать взгляд от детей. По всей протяженности проулка в дверях домов, на балконах и в окнах были видны силуэты взрослых. Они с отчаянием смотрели на происходящее безумие, но почти не предпринимали попыток что-то изменить. Многие плакали. Какая-то женщина монотонно и непрерывно кричала вслед толпе: Алиса! Алиса! В середине улицы я увидел мертвое тело женщины, пытавшейся вытащить дочь из толпы — ее затоптали.
Оглушенный музыкой и развернувшейся трагедией, я вернулся на главную улицу. На повороте в проулок стоял указатель. «Тихая улица». Ну конечно, можно было догадаться. Счастливый конец, как же.
Здесь уже совсем стемнело, и стало на удивление тихо. Видимо, основные события уже разыгрались, и город постепенно затихал. Мрачной и гнетущей была эта тишина, я словно ощутил ее прикосновение, и по коже побежали мурашки.
До гостиницы было уже рукой подать, всего два дома. У калитки одного из них стояла женщина, которая утром убеждала сына надеть другие башмачки. С обеспокоенным видом она всматривались в темноту за моей спиной. В отдалении я услышал топот детских ног. Кажется, женщина тоже их услышала — на ее лице проступило облегчение. Я оглянулся, высматривая мальчишку, но ничего не увидел. Только продолжал слышать приближающийся топот детских ног по мостовой. И тут в круг света от ближайшего фонаря вбежали... Я даже не знаю, как это описать, до сих пор руки дрожат при воспоминании... Вбежали красные башмачки, из которых по колено торчали детские ноги, обглоданные сверху до кости. Они веселыми подскоками пронеслись мимо меня к женщине. Я невольно перевел взгляд на нее — лицо ее исказилось от ужаса, ноги подкосились, и она вжалась в калитку всем телом. Башмачки радостно запрыгали вокруг нее. Она судорожным движением стянула с головы платок и сунула его себе в рот, подавляя крик. Ее светлые волосы блеснули в свете фонаря, рассыпаясь по плечам, и я вдруг понял, что она не просто светловолосая — она седая. Как, вероятно, и все женщины здесь, которых я счёл блондинками.
Я не мог больше выносить это зрелище и поскорее двинулся дальше, к следующему дому, но там меня ждала еще более ужасающая сцена.
Кованые ворота были распахнуты настежь, и мне было хорошо видно, как по двору прыгает омерзительного вида карлик, периодически выкрикивая: «Должок, должок!» Эти вопли предназначались молоденькой женщине с ребенком на руках, приехавшей сегодня днем. Она в ужасе смотрела на беснования карлика и только едва слышно шептала: «нет... нет», сильнее прижимая к себе сына. «У нас был договор, и твое время вышло! За тобой должок!» — орал гном и тянул к ней руки:
— У тебя осталась одна минута до полуночи, ну! Или называй мое имя, или отдавай мне положенное, — карлик вперил в девушку корявый когтистый палец. Она только безмолвно шевелила губами.
Часы на башне замка начали отбивать полночь.
Сообразив, что тут происходит, я, в отчаянии, крикнул:
— Румпельштильцхен!
Карлик, отвернувшись от своей жертвы, уставился на меня своими буркалами, похожими на два гнойника. «Поззздно» прошипел он и перевел палец в сторону замка — с последним ударом часов в небо ударили разноцветные фейерверки — бал был в разгаре.
В переливающемся свете фейерверков было отчетливо видно, как, не оборачиваясь, он протянул другую руку к женщине. Рука неестественно удлинялась, в ней появлялись новые суставы, делая ее похожей на лапу отвратительного паука. Он снова тыкнул пальцем в мою сторону и следил им за мной, пока я, непроизвольно сглатывая, пятился вверх по улице, не смея отвести взгляд от его кошмарной руки, которая уже дотянулась до младенца. В этот момент наваждение спало, и я, развернувшись, побежал к гостинице со всех ног. За моей спиной слышался мерзкий хруст суставов, крик и отвратительные чавкающие звуки.
Я вбежал во двор гостиницы и привалился спиной к калитке, облегченно переводя дух. Хозяйка, с фонарем в руке, ждала меня на крыльце. Она помахала мне рукой, чтобы я поскорее поднимался.
— Ну что же вы, что же. Ведь обещали пораньше!
— Прости, милая, я опоздал на ужин?
— Опоздали, но я принесла вам еду в номер, идемте же, — она потянула меня к черному ходу.
— В зале сейчас пьяная гульба, не протолкнуться, — пояснила она.
В комнате меня действительно ждал аппетитного вида кусок пирога и кувшин с вином.
— Клянусь, он с грибами! — как-то жалобно сказала девушка и всхлипнула.
— Что ты, милая, я верю. Никогда не видел, чтобы кто-то так расстраивался из-за пирога с грибами, — попытался пошутить я, но она только грустно посмотрела на меня и молча вышла. Я услышал, как она заплакала, спускаясь по лестнице.
Что ж, отлично, я как раз успел вовремя, чтобы поесть и приготовиться. Пирог, судя по запаху, действительно был с грибами, но проверять я, разумеется, не стал. Тем более не стал пить из кувшина. Еда и питье в гиблых сказочных местах никогда ничем хорошим не заканчивалась, так что я с самого начала решил остерегаться местных угощений. Достал из сумки несколько сухарей и флягу с водой и наскоро поужинал. Затем запер дверь на два оборота и оставил ключ в замке. Передвинул кресло в центр комнаты, прямо напротив двери, положил на колени заряженный пистоль, еще один засунул за голенище и сел ждать. Не волнуйся, милая, вашу чертову сказочку я знал хорошо.
Звуки пьянки стихли примерно через час, и я напряженно вслушивался в тишину. Наконец послышался скрип лестницы, затем кто-то крадучись подошел к моей двери и зашкрябал в замке.
— Ить, чума тебя раздери, не идет, — послышался раздраженный шепот.
— Не идет у него, — передразнил другой голос, — бабе своей будешь так совать, дай сюда!
— Чо вы роетесь? Ломайте! Он ваще, вроде, не приходил еще, заберем чо есть и свалим, — нетерпеливо добавил третий. Копошение прекратилось, в дверь с силой ударили.
— Ты очумел? — заорал шепотом первый, — всех свиней перебудишь, урод.
— Ты чо сказал?! А ну, повтори!
— Эй, парни, — окликнул я, — вижу, вы без меня разберетесь, но имейте в виду: первый, кто сюда сунется, получит пулю в лоб.
— О-па, а он тама !
— Слыш, батон, ты меня на понт не бери, скудава у тя пистоль?
— А ты войди и проверь!
— Тише, тише, — снова зашипел первый, — холера с ним, дальше пошли, от греха.
— От греха, ыыы, — гоготнул второй.
Копошение переместилось в сторону, и через мгновение щелкнул открывшийся замок в соседней комнате. Затем быстрые шаги и короткий, почти беззвучный вздох, переходящий в хрип. И еще один, и еще — моих соседей действительно резали, как свиней. Звякнули монеты, послышались еще какие-то шорохи — комнату обыскивали. Затем на пол глухо упало что-то крупное, мягкое, и послышался отдаляющийся звук, словно что-то волочили по полу. Скрипнула лестница, и по ней забухало — труп за ноги стянули вниз. И второй. И третий.
Сейчас их разделают, а утром в таверне подадут свежие пироги... с мясом. Эта сказка о разбойничьем притоне в таверне, где постояльцев режут, а мясо их подают следующим несчастным, в недобрый час решившим найти тут приют и отдых, была настолько человеческой, и я слышал ее в стольких вариациях, что, казалось, не волшебное королевство породило ее, а сами люди привнесли ее в королевство.
Наконец все стихло. Я придвинул к двери неуклюжий комод, на случай, если ко мне полезут снова. Но это, конечно, вряд ли. Сюжет закончен, все роли сыграны. Наступил краткий миг покоя в этом царстве безумия. Я еще немного посидел над своими заметками, записывая все произошедшие, чтоб ничего не забыть, и тоже лег спать.
Третья запись в дневнике:[править]
День третий. Утро
К завтраку я безбожно проспал. Но это было не важно, самое главное начнется вечером. А пока надо было подготовиться и сделать еще кое-какие наблюдения. В этом деле я сильно полагался на свой визор, который я сконструировал сам. Чертеж прилагаю ниже. Основной элемент визора — линза из радужного стекла Песчаного Королевства. Чарли лопнет от зависти, что я, а не он, сумел использовать линзу в сердце Королевства. А если всë пройдет как надо, то визор назовут моим именем.
Песчаное Королевство вскрылось в пустыне. Вскрылось самым ужасающим образом — оно горело. Огромный пылающий оазис возник из ниоткуда перед глазами случайных свидетелей — местных кочевников. Видно было, как в льющемся с неба огне мечутся люди и не могут найти выход, как они погибают в двух шагах от спасения. Пожар схлынул так же внезапно, как и появился, оставив после себя несколько обугленных тел и куски сплавленного песка — те самые радужные стекла. Местные жители растянули их на сувениры. Официально считается, что главной сказкой в Песчаном Королевстве была сказка об ифрите, огненном джине — это его огонь лился с неба, и именно он наделил спекшийся песок волшебными свойствами. У меня на эту тему есть своя теория, но сейчас не буду ее излагать.
Но к делу!
С визором в руках я спустился в таверну. Хозяйка, как всегда приветливо улыбаясь, стояла за стойкой. Я спросил что-то к завтраку, и она, все так же лучезарно улыбаясь, предложила мне свежих пирожков с мясом.
Это было странно.
— Эээээ... — протянул я, не сразу найдясь, что ответить. — А нет ли чего-то полегче, что-то желудок с утра шалит.
— Поверьте, мы используем только самое свежее мясо, с вами все будет в порядке, — уверила меня девушка, потерев губы.
— Не сомневаюсь, но все-таки может быть омлет?
— Да! У нас отличный омлет из трех яиц с ветчиной! — она снова непроизвольно потерла губы. Странный этот жест она повторила уже несколько раз.
— Кхм...
— Есть свежая кровяная колбаса!
— Нет-нет, спасибо! Принеси-ка мне молока с сыром, — наконец определился я.
Все это было очень странно. Вчера девушка так искренне переживала, а сегодня, не моргнув глазом, рекламировала мне свои кошмарные блюда.
Пока хозяйка была занята на кухне, я настроил визор, водрузил его себе на лоб и опустил линзы. Таверна преобразилась: здание оказалось ветхим и уже местами подгнившим, тут и там видны были пятна плесени, а в углах свисала густая бахрома пыли.
Вышедшая из кухни хозяйка тоже заметно изменилась. Платье ее потеряло свежий вид, его явно давно не стирали, да и висело оно на девушке так, будто было ей слишком велико. Руки ее были худые, с пергаментно-желтой кожей, а лицо измождённым и без тени румянца. Страшнее же всего на этом бледном лице смотрелись такие же бескровные губы, накрепко зашитые грубой ниткой. Кое-где по краю шва было видно воспаление — рот зашили недавно, видимо, этой ночью. Очевидно, королевство сочло, что она много говорила лишнего, теперь же все реплики будут строго в рамках роли.
Девушка принесла кувшин с водой и несколько кусков мха — королевство кормило своих пленников, чем могло. Я поднял визор, и хозяйка снова превратилась в румяную молодую девушку, несущую мне сыр и молоко. Взяв для отвода глаз сыр и не тронув молока, я, кинув на стол монету, вышел на улицу.
Ничего, милая, если все пройдет как задумано — сегодня ночью я выведу тебя отсюда.
Сквозь очищающую линзу визора проступал настоящий вид Королевства — еще крепкие, но уже кое-где покосившиеся домишки не были окружены садами и цветами — кругом была грязь и плесень. Мостовая выглядела обычной топкой тропой на болоте. А уж то, как выглядели жители...
Все они были истощенными и больными, большинство из них брели по улице из последних сил, едва волоча ноги, глядя вниз и не оглядываясь на окружающих. Никто не улыбался, да и как улыбаться зашитыми ртами. Многие были искалечены — у них недоставало рук или ног, или того и другого, у некоторых, кроме ртов, были зашиты глаза, а то и уши. Вместо утраченных конечностей у людей были приделаны грубо сработанные протезы из корней и веток, частью срощенные магией с живой плотью.
У молодой королевы из дома с коваными воротами не было рук, она держала младенца двумя корявыми ветками. Рот у нее был зашит несколько раз, о чем говорили множественные колотые раны вокруг губ — она разрывала швы, а силы рук, видимо, хватило, чтобы не отдать ребенка Румпельштильцхену в первый раз. Вероятно, тогда малыш и погиб, потому что деревянные руки королевы прижимали к себе давно уже мертвое тельце. Седовласый же старик и вовсе оказался Порождением. Она была одна в своем аду.
Многие из прохожих оказались Порождениями королевства — бездушные болваны из пней и колод — эти вышагивали бодро и четко, как механизмы, да они, собственно, и были механизмами.
Смотреть на всë это было тягостно, и я снова снял визор — мир преобразился. Снова кругом цвели сады, улыбались люди и бегали дети.
— Какой чудесный день сегодня, не правда ли? — приподнял шляпу давешний бородач в сиреневом костюме. Еще секунду назад он был полусгнившей колодой, покрытой фиолетовой плесенью, которая на тонких ножках-веточках поднималась мне навстречу.
— О, да, как вы правы, — ответил я, приходя в себя. Чинно мне покивав, бородач прошествовал мимо.
Среди всех людей больше всего меня поразил Крысолов. Он был страшно изуродован, но при этом всë еще сопротивлялся! Я увидел его в переулке пляшущим какой-то безумный танец, как мне показалось. Он словно пытался оторвать себе одну руку, дергая ее второй рукой. Опустив визор, я понял, что происходит. У музыканта была всего одна живая рука, и ею он пытался вырвать флейту из второй, деревянной. Но та была намертво соединена с ветками и корнями протеза, словно являлась его неотъемлемой частью. Он дергал и тянул, пытался бить деревянной рукой о мостовую, но флейта оставалась на месте. Он пытался переломить ее, наступив на нее ногой, но ступни его были отрублены и заменены такими же корявыми ветками, как и рука, и не слушались его. Он пытался снова, и снова, и снова. Ясно было, что попытки эти бесполезны, и я просто пошел дальше.
Ударили фанфары и барабаны — по улице поднималась процессия из дворца. Герольды оглашали улицу радостными посланиями:
— Жители волшебного королевства! Сегодня мы просим ваших дочерей примерить эту туфельку! Та тютелька, которой туфелька придется в пору, станет невестой принца, и сегодня же вечером все жители королевства приглашены на свадебный бал!
Процессия двигалась от дома к дому, и в каждом дворе, где была девушка, разыгрывалась одна и та же сцена — обезумевшие родители сначала просто пытались надеть на ногу дочери непомерно маленькую хрустальную туфельку, а затем в ход шли ножи и топоры. Девушкам отрубали пальцы и пятки, в надежде натянуть вожделенный предмет на ножку. Придворные ахали, охали, выражали сожаление и отправлялись дальше, оставляя изуродованную девушку и ни капли не переживая о ее состоянии. Туфельку же просто ополаскивали от крови и предлагали следующей претендентке.
Я присмотрелся сквозь визор к пажу, который торжественно нес сияющую гранями туфельку на бархатной подушечке. Туфля была грубо вырезана из мутного куска болотного кварца. Кажется, похожий камень, только прозрачный, называют еще горный хрусталь.
Нда.. похоже, я нашел ответ на вопрос, о котором спорят уже не один год: почему туфелька Золушки из хрусталя? Что за странная фантазия? Да потому, что так ее легче и быстрее отмыть от крови.
Кстати, Золушка, вероятно, окажется Порождением, вряд ли живая девушка сможет ходить в этом пыточном приспособлении. Впрочем, от Королевства можно ожидать что угодно.
Разминувшись с этой жуткой процессией, я продолжил спускаться к замку. Снова увидел, как отец с сыновьями рубит во дворе дерево, поздоровался с женщиной, чей сын только что убежал гулять в новых башмаках, заметил маленькую замарашку, проскользнувшую в пустующий дом...
День за днем, снова и снова, будто заевшие пластинки, они отыгрывали сюжеты своих сказок, постепенно сходя с ума от ужаса и невозможности хоть что-то изменить. Слащавая атмосфера всеобщего благополучия, которую создавало Королевство, была дополнительной пыткой. Видя сытых и счастливых соседей, каждый думал, что ужас происходит только с ним, что у всех все хорошо и только с ним произошла чудовищная ошибка. Ведь место, в котором они поселились, было таким уютным и безопасным в самом начале. И стоит только рассказать всем, что происходит — они помогут... Только почему-то рассказать не получалось. Поэтому, видимо, выжившие пленники королевств, вернувшись в наш мир, могут только бесконечно рассказывать свои сказки.
А я говорил Чарли, что полевые исследования дадут ответы на большинство вопросов! Говорил! Но контора способна только бумажки перекладывать и гундеть про безопасность, а не делом заниматься. Тьфу, блин.
Я как раз проходил мимо дома семерых козлят, когда мне пришла в голову мысль о том, что делают жители, когда в их роли наступает пауза? Вот женщина проснулась утром, ее роль начнется ближе к вечеру, и что она делает? Готовит? Вышивает? Играет с детьми? Просто сидит, глядя в стену?
Ее дом выходил прямо на улицу и окна были как раз на высоте моего роста. Я заглянул в одно из них. Мама козлят сидела перед изящным резным трюмо, в нарядной комнате с голубыми шторами. В руке она держала тюбик с красной помадой, которой тщательно и неспешно подводила губы. Поправляла нанесенный слой, сжимая и разжимая губы, и снова подкрашивала, снова поправляла, уже пальцем, и наносила новый слой... что за чëрт?
Я опустил визор: комната приобрела заплесневелый вид, шторы превратились в грязные тряпки, мебель — в грубые колоды, а пушистый ковер — в лишайник. Трюмо исчезло. Женщина сидела, глядя в стену, в руке у нее была игла с грубой нитью, которой она медленно, стежок за стежком, зашивала себе рот: проверяла прочность шва, сжимая и разжимая губы, вытирала потекшую каплю крови пальцем и делала новый стежок.
Меня передернуло, когда она резко обернулась в мою сторону и внезапно попыталась открыть рот, растягивая свежий шов. Губы ее начали рваться, а из ран потекла кровь, женщина в отчаянии опустила голову и через несколько секунд вернулась к своему занятию, отвернувшись снова к стене.
Я в ужасе отшатнулся от окна, чудом не упал, успев опереться о трость, и лишь через некоторое время смог отдышаться и вернуться к своему пути.
К стыду своему признаю, что вид искалеченных людей довольно быстро перестал меня впечатлять. Но уже у самого замка, на площади, я увидел нечто, что вновь заставило меня содрогнуться — из парка вышли и направились к городу три медведя. Сквозь визор я увидел, что они не были порождениями, это были настоящие звери. По крайней мере, когда-то были. Идущий впереди огромный бурый медведь был очевидно мертв. Шкура его обвисла клочьями, открывая кости и гниющие внутренности, глаза были белыми, в них копошились личинки мух. За ним, шатаясь, шел такой же измученный труп медведицы. И только медвежонок-подросток был еще жив. Шерсть его слиплась мокрыми клочьями и кое-где облезла с тощей спины. Двигался он так же медленно, как и его несчастные попутчики. Проходя мимо меня, он с трудом приподнял голову и как-то жалобно зарычал. Рык этот больше походил на стон. А затем снова измождено опустил голову и побрел вверх по улице.
Я снял визор, положил его в сумку и запихнул ее под приметный камень у самой стены замка. Больше он мне сегодня не понадобится. Сегодня ночью со мной будет только моя трость и моя уверенность.
Я сел на скамью у закрытых ворот замка и стал ждать, когда начнут собираться гости. Как раз было время обновить записи в дневнике. Если все пройдет гладко, ночью я опишу свою главную битву.
День третий. Вечер
Все прошло намного проще, чем я мог предполагать.
Когда на площади собрались все приглашенные гости, в глубине замка послышалась бравурная музыка, окна его засветились разноцветными огнями, а ворота распахнулись, приглашая всех внутрь.
В огромном церемониальном зале с белоснежными колоннами и роскошными гобеленами, висевшими вдоль стен, все было готово к торжеству. На небольшом возвышении, между двумя тронами, где уже сидели король с королевой, был установлен алтарь, возле которого уже ожидал священник в белых, расшитых золотом одеждах и высокой тиаре.
Толпа хлынула в зал, загудела, послышался смех, где-то уже подняли бокалы за молодых (между гостями, ловко уворачиваясь от столкновений, шныряли лакеи с бокалами на золотых подносах). Король и королева никак не участвовали в этом хаосе, лишь милостиво улыбаясь, покачивали головами в знак приветствия. Таких бездумных порождений я тут еще не видел, даже без очищающего ока визора они выглядели как деревянные болваны с единственным подвижным шарниром между шеей и головой. Я закружил по зале среди гостей, раскланиваясь с кавалерами и целуя ручки дамам, стараясь подобраться поближе к месту, где был установлен алтарь.
Выбрав удачное место, я обернулся к гостям, рассматривая толпу. На глаза мне попался лакей, который быстрым шагом шел вдоль стены, неся в руках какие-то странного вида сандалии, похоже, железные. Дойдя до неприметной боковой двери, он как-то неловко повернул ручку, и дверь распахнулась во всю ширь. Я успел увидеть рыдающую связанную женщину на полу каморки, куда вела дверь, и пышущий жаром камин в глубине. Лакей совладал, наконец, с дверью и захлопнул ее за собой, войдя внутрь. Кажется, никто, кроме меня, не заметил этого. А возможно, все уже просто привыкли, ведь каждый раз свадебный бал заканчивался тем, что мачеху Золушки заставляли плясать в раскаленных железных башмаках. Несчастная женщина... я надеялся, что смогу разобраться с королевством раньше, чем дело дойдет до бала. Очень надеялся.
Наконец распорядитель трижды ударил своим посохом, призывая публику к тишине. Все немедленно угомонились, разом повернувшись к двери. Невидимый оркестр заиграл свадебный вальс, огромные двери зала снова распахнулись, и в проеме появились Прекрасный принц с Золушкой. Толпа восхищенно вздохнула. Послышались шепотки женщин: «ах, он так прекрасен... как бы я хотела быть на ее месте...» Им вторили мужские голоса: «истинный наследный принц, наше королевство в надежных руках»... Было смешно и одновременно страшно слышать, как королевство вынуждало людей нести эту верноподданническую чушь в свою честь.
Принц вел Золушку к алтарю, приветственно помахивая рукой подданным и посылая воздушные поцелуи. Те дамы, которые удостаивались такого внимания, немедленно лишались чувств от восторга, вокруг них возникала небольшая суета, и их приводили в чувство обмахиваниями вееров и нюхательными солями. Придя в себя, они делали пометку в своей бальной книжечке о том, что принц обратил на них внимание. Я увидел это, случайно заглянув через плечо одной такой барышне, которая делала запись как раз в этот момент.
Дойдя до алтаря, Принц обернулся к гостям и заговорил:
— Друзья мои (гости ахнули), я обращаюсь к вам так, ибо все вы мои друзья, и я рад видеть каждого из вас в этот самый счастливый день моей жизни (люди умиленно вздохнули). Будьте же свидетелями моего союза с самой прекрасной девушкой на земле (толпа радостно загомонила: будьте счастливы, мой принц, пусть ваша любовь будет вечной и прочие благоглупости). Я невольно посмотрел на Золушку — она была непередаваемо прекрасна в своем белом платье. Такая хрупкая и скромная, стоявшая, опустив глаза и лишь слегка улыбаясь, будто сама себе. Сердце мое застучало сильнее, я ощутил укол ревности, но взял себя в руки... ведь скорее всего, она была порождением. Это было больно осознавать, но дело есть дело — наступал самый главный момент, когда можно будет подойти вплотную к принцу.
Влюбленные обернулись к алтарю.
Священник затянул свою бодягу про нерушимость брачного союза, заключаемого на небесах и, наконец, обратился к гостям:
— Есть ли среди вас кто-то, кто имеет неопровержимые доказательства того, что этот союз не может состояться? Если есть, то пусть выйдет и открыто заявит об этом, либо же молчит вечно!
Далее всë происходило молниеносно.
— Есть! — заорал я во всю глотку и ринулся к алтарю, — у меня есть неопровержимые доказательства! — С этими словами я выхватил из трости клинок с посеребренным лезвием и со всей силы воткнул его в спину принца, насквозь пронзая его сердце. За эти секунды он даже не успел обернуться ко мне. Тело его рухнуло на колени у моих ног и ткнулось головой в алтарь.
С главной сущностью королевства было покончено.
Толпа безмолвствовала. Священник же, отведя, наконец, ошарашенный взгляд от тела принца, видимо, еще по инерции, спросил:
— Какие же, сын мой?
— А такие, святой отец, что этой сказке не помешает счастливый конец! — неожиданно ловко скаламбурил я (поистине я был неотразим в этот момент) и посмотрел на Золушку. Она стояла, закрыв рот руками, и смотрела на меня огромными перепуганными глазами.
Я повернулся к залу — люди стояли в оцепенении и ничего не предпринимали. Музыка сменилась воем ветра.
Раздался громкий скрип откуда-то сверху. Первым сообразив, что происходит, я обратился к толпе:
— Жители Волшебного королевства! Посмотрите на это небо, — все дружно подняли головы вверх, где таял, опадая белыми хлопьями, расписной потолок, открывая ветки деревьев и звезды над ними. — Вы все свободны!
В тишине, нарушаемой только тихим шипением, с которым растворялась иллюзия замка, женский голос закричал:
— О боже мой, боже мой, господи, всë закончилось, люди, закончилось!
— Закончилось, закончилось, — заголосили тут и там разные голоса, кто-то начал смеяться, кто-то закричал и закружился на месте, срывая деревянные оковы со своего тела. Отовсюду были слышны возгласы радости и ликования, люди обнимались друг с другом и плакали от счастья.
А тем временем иллюзия окончательно развеялась — осыпались как песок мозаичные стены, растаяли величественные колонны, истлели и опали грязными тряпками живописные гобелены, превратились в светящиеся грибы-гнилушки изящные светильники, сгнившими плетями повисли на стволах засохших деревьев цветочные гирлянды. Превратились в две заплесневелые колоды король с королевой.
Исчез кукольный замок, будто и не существовал никогда. С людей слетела призрачная мишура, делавшая их одежду роскошной, а лица сытыми. Они стояли изможденные, изуродованные, в обносках, но бесконечно счастливые.
На месте растаявшего замка открылась пустая истоптанная поляна на краю болота, окруженная, будто стенами, старыми корявыми деревьями. Только у самого берега остался стоять камень (в который превратился алтарь) с лежащим на нем неподвижным телом разожравшегося болотного черта, бывшего Прекрасного принца.
— А ну-ка, братцы, помогите-ка мне, — обратился я к двум парням, стоявшим неподалеку. Совместными усилиями мы скинули тело черта в болото, где ему и было самое место. Парни похлопали меня по плечу и вернулись к остальным, помогая людям снимать с себя деревянные протезы (под которыми обнаруживались вполне здоровые руки и ноги), разрывать нити зашитых ртов, утешая тех, с кем на радостях случилась истерика. Люди обнимались, смеялись и плакали, искали и находили своих близких, с которыми они попали сюда и с которыми королевство разлучило их, раскинув по разным сюжетам.
Люди прибывали на площадь. Широкая тропа, бывшая когда-то главной улицей города, наполнилась факелами, с которыми на площадь бежали освободившиеся из своих домов жители королевства. Они вливались в толпу, создавая еще большую сутолоку и радостную неразбериху, расспрашивали что случилось, искали и находили живыми своих знакомых: площадь, освещенная только луной и факелами, была наполнена слезами радости и гулом счастливых голосов, никто не замечал холода и темноты.
А я неотрывно смотрел на Золушку, не решаясь заговорить с ней, и в голове крутилась только одна мысль: она живая, живая! Эта невероятная красота существует на самом деле. Конечно, платье ее изорвалось, волосы потускнели, исчезли драгоценности, но от этого она словно стала еще прекраснее, как бриллиант, сияющий даже в убогой оправе. Она сама подошла ко мне и прижалась, обнимая, а затем посмотрела мне прямо в глаза и прильнула долгим поцелуем. Я зашатался, но кто-то подхватил меня за локоть, и я устоял. Это священник, который действительно оказался священником в настоящей, хоть и поношенной сутане, подошел к нам и молча, улыбаясь, жестом указал на алтарь. Я понял его без слов и прошептал на ухо Золушке:
— Ты... выйдешь за меня?
— Конечно, — тихо прошептала она и спрятала лицо на моей груди. Сердце мое было готово выскочить.
Совладав с собой, я обратился к людям:
— Друзья мои, вы пришли сюда на свадьбу, и она состоится, потому что прекраснейшая из женщин согласилась стать моей женой!
Всеобщее ликование было мне ответом, в толпе закричали и зааплодировали, кто-то крикнул «Виват!», женщины подкинули вверх чепчики, дети смеялись. Очень быстро в центре поляны выросла гора хвороста, и запылал огромный костер, согревая и освещая всë вокруг. В мерцающем свете этого огня, под рукоплескания гостей священник совершил над нами венчальный обряд. Странная это была свадьба — не было ни подарков, ни пышных речей и нарядов, не было пира горой, но, клянусь, я был самым счастливым из людей, и моя жена тоже.
Я пишу эти строки, устроившись у догорающего костра. Моя милая женушка уже уснула, положив голову мне на плечо. Люди вокруг нас тоже устроились кто где, прямо на земле или на нехитрых подстилках из травы и веток. Никто не пожелал возвращаться в свои проклятые дома, чтобы переждать там ночь, все решили держаться вместе до утра, а утром мы все уйдем отсюда, чтобы жить долго и счастливо.
Четвертая запись в дневнике:[править]
День третий. Утро
К завтраку я безбожно проспал. Но это было не важно, самое главное начнется вечером. А пока надо было подготовиться и сделать еще кое-какие наблюдения...
- на этом месте в дневник, видимо, в качестве закладки, вложена записка:
В Министерство контроля и наблюдения.
Начальнику департамента устранения последствий.
Докладная записка
Довожу до вашего сведения, что вечером 14 числа нынешнего месяца на территории земель Заречья (координаты прилагаются) вызрело и вскрылось Волшебное Королевство № (номер тщательно затерт, поверх затертости надпись: данные засекречены), названное тут Болотным. Жителей королевства обнаружено более ста человек. Те из них, кому еще можно физически помочь, помещены в приют для безнадёжных душевнобольных «Утоление печалей», где всем им проведена стандартная процедура освобождения от встроенных в их тела чужеродных конструкций, в том числе вскрытие ртов, глаз и ушей.
Тела погибших выданы родственникам в заколоченных гробах ввиду жутких хирургических манипуляций, которым они подверглись в Королевстве.
В отношении местного губернатора заведено уголовное дело по статье «преступное попустительство» по факту допущения им вызревания Волшебного Королевства во вверенных ему землях.
Кроме того, высылаю Вам дневник, найденный у одного из выживших. Судя по надписи на тетради, это Йоганн Перро, пропавший без вести около месяца назад. Заявление подавал его двоюродный брат Шарль Перро, сотрудник нашего департамента.
Сам Йоганн находится в тяжелом состоянии. У него, кроме тяжелого помутнения рассудка, выколоты глаза и отрублена одна рука.
Помимо дневника при Йоганне была обнаружена кукла, грубо исполненная из болотной глины, мха и веток. Кукла, по-видимому, изображает девушку в полный рост. К сожалению, пострадавший проявил крайнюю агрессию к нам, когда мы попытались ее изъять, почему было решено позволить ему оставить ее при себе.
Дневник же представляет интерес только за первые три дня. Далее записи множество раз повторяются, начиная с третьего дня, с каждым последующим повторением становясь все более неразборчивыми. Однако очевидно, что это описание одних и тех же событий.
Что касается прибора, который описан в дневнике, то найден он не был.
Прилагаю также записи всех сказок, рассказанных выжившими. Новой среди них является только та, что описывается в дневнике Йоганна Перро — о том как он всех спас. Похоже, это первый случай, когда Волшебное Королевство породило сказку со счастливым концом.
Полевой агент Д. Виманн
Некоторые необходимые пояснения[править]
1. Тихая улица — название улицы в Гамельне, где, по мнению местных жителей, разворачивался основной сюжет сказки «Гамельнский крысолов».
2. Д. Виманн — Доротея Виманн (урожденная Доротея Присон), немецкая сказительница, чьи пересказы народных преданий стали основой для книги сказок братьев Гримм.
3. Нет, ладан не обладает никакими волшебными свойствами, и табак тоже. Все это автор придумал за 5 минут до того, как написал. А курить вредно.
4. Если фраза «Жители Волшебного королевства! Посмотрите на это небо» показалась вам подозрительно знакомой, вам не показалось. Если вы ничего не поняли, забейте, это отсылка к совсем другой вселенной.
5. Автор в курсе, что хрустальная туфелька является ошибкой перевода... по общедоступной версии.
См. также[править]
- Украинский перевод этой истории
- Время Бармаглота
- Кто убил Дженни Прыгг?
- Проблема Сьюзен
- Нарния в шкафу
Текущий рейтинг: 90/100 (На основе 147 мнений)
