(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
У берегов Норвегии поймана бутылка с запиской
14 августа 1911 в Северном Море, у берегов Норвегии, была найдена бутылка с запиской. Рыбаки выловили ее в двух милях к западу от места под названием Ревешэрэ. «Шере» значило «скала», а «рев» могло означать как «риф», так и «лис». Cреди рыбаков это место пользовалось дурной славой, они опасались подплывать туда: слишком коварно было там море.
Я, Джонатан Эллери, пишу это при свете горелки и газа в ней осталось не так много.
Пошлите весть о моей погибели в Ньюпорт, на Олд-Бич Роуд, контора «Эллери и сыновья».
Клэр, свет души моей, мне так жаль, что мы так и не успели порадоваться жизни как следует.
Все мероприятие было мальчишеством. Я признаю это, но утешаюсь тем, что по крайней мере, отдался делу всем сердцем.
В одиночку пересечь океан на парусной яхте! О, это предприятие, достойное молодого и гордого наследника семьи Эллери, звезды яхт-клубов Восточного Побережья! Даже папаша, помогая мне в сборах, плохо скрывал радость: сам-то он себе такого безумства не позволял, но был словно втайне счастлив, что сын его так может.
Попрощавшись с родителями и Клэр, я в тишине отбыл на восток на своем паруснике. Я не афишировал свое отплытие, ведь полагал, что не стоит кричать о победе, собираясь на дело. Видит Бог, я был прав. Первое время все шло даже более чем отлично. Я ловил удобный ветер, и день за днем нёсся в сторону Европы, лишь изредка встречая иные корабли.
Однако, хоть я и был подготовлен к ветрам и волнам, я оказался не готов к одиночеству.
В единообразии этой водной пустыни есть нечто жуткое. Стоит задуматься, что и за горизонтом продолжается то же равнодушное чередование, что хоть окажешься ты в Индийском, Тихом, Северном Ледовитом океане, Средиземном море, et cetera, и там встретишь все те же мерно качающиеся вольные горбы, под которыми может скрываться как мель, так и впадина в мили глубиной. И так продолжается на всем протяжении Земли, от полюса до полюса, все время, без остановки, дольше, чем существовал человек… Нет, море это положительно не для слабонервных.
Лишь удивительные звезды, что я видел ночами, удерживали меня от уныния.
Все было даже слишком спокойно.
Бедствия мои начались, когда я не встретил на пути Британских Островов. Сначала я подумал: возможно, я был не так быстр, как сначала казалось. Потом прошел день, другой — а за бортом все те же равнодушные волны и час от часу все более хмурое северное небо. Я уже давным-давно должен был уткнуться носом в землю, однако я смотрел вокруг – и вокруг был океан.
Ветер усиливался.
Сначала я подумал, что действительно сошел с ума – не могла же Британия утонуть, в самом деле! – и начал лихорадочно прикидывать расстояния.
Я, по-видимому, переоценил свои навигационные способности и не заметил, как взял севернее. Получается, я находился к северу от Британии и плыл к Норвегии.
Наконец по правому борту я заметил землю – и наконец сориентировался. Я проходил между Оркнейскими и Фарерскими островами. Я не стал приставать. Во-первых, у меня были запасы, во-вторых, я подумал завершить свое путешествие не в таком глухом месте, а хотя бы у берегов Норвегии. Тем более, что ветер, мне благоприятствовал, хотя и был уже довольно силен.
Путешествие я действительно закончил у берегов Норвегии.
Когда изрезанные утесы появились на горизонте, я едва их увидел – так сгустилась тьма. От туч небо стало чернильно черным. Подумать только – переплыть океан, чтобы попасть в шторм, когда берег – вот он, рукой подать?
Небо прорвало стеной дождя, поминутно менявшего направление, порывы ветра хлестали, как кнуты.
Я начал идти под углом к ветру, пытаясь приблизиться к берегу, что потребовало всех моих умений и всего напряжения сил. И вот я заметил, что корабль тянет не только ветер, но и водное течение, причем тянет прямо на утес, огромный и нависающий над морем. Я попытался выйти из этой ситуации – и парус не выдержал и порвался, а заменить его не было уже ни малейшей возможности.
До утеса не доплыл – под водой оказалась скала. Парусник налетел на нее и с треском раскололся, а меня выбросило в бушующую холодную воду.
Я очнулся в совершенной темноте. Когда я закрывал глаза, было светлее, чем когда я их открывал. Я выбрался из воды, где лежал по пояс, и наткнулся на рундук. Ощупав его, я понял, что каким-то чудом мои вещи выбросило там же, где и меня. По-видимому, был отлив, и меня оставило на каком-то берегу. Может быть, сейчас вокруг пасмурная безлунная ночь.
Ни ветерка. Так тихо, что сердце бьется в ушах.
Вслепую перебирая вещи и вытаскивая их, я нащупал в рундуке газовую горелку, достал и зажег ее.
Я стоял у кромки воды в подземном гроте, огромном и торжественно-спокойном, похожего на храм своими сходящимися сводами. По его краю располагалась полоска камня футов десять в ширину и до пятидесяти в длину, все же остальное место занимала водная гладь, словно исполинское зеркало, отражавшая своды. По ней шла легчайшая рябь – лишь потому, что я недавно оттуда вылез. Только я нарушал спокойствие этого места.
Кроме рундука рядом лежали мои съестные припасы и вязанка инструментов. Однако, что удивительно, не было ни единой доски с разбитого парусника.
В одном месте – в самом центре кромки суши - стена прерывалась овальным проходом, уходящим куда-то вверх и в темноту.
Получается, я очутился под утесом, каким-то чудом всплыв раньше, чем задохнулся. Неужели я и забыл, как подгреб? Или отлив оставил меня на берегу?
По-видимому, с морем это место связывалось проходом ниже уровня воды.
Я решил переодеться и просушиться при помощи горелки. Только тогда я понял, насколько же на самом деле я замерз; я был испещрен синяками, причем на ребрах они отчего-то были продолговатыми. Горелка не очень помогла, и я решил согреваться движением, тем более что полусухая одежда вытягивала из тела тепло.
На полу прохода лежали мелкие камни. Проход через небольшое время стал отесанным, приобрел овальную форму, в которую человеку было удобно проходить. Вот из темноты выскочила первая ступенька. Этого места точно коснулась рука человека. Тогда я не думал, зачем кому-то понадобился спуск к подземному гроту. Я ускорился, надеясь обнаружить выход тут – и вот в свете горелки возникла высеченная в скале лестница. Однако всего через несколько ступеней она оборвалась – путь преграждала куча камней.
Тогда же я обратил внимание, что на стенах вокруг меня были высечены кресты – кривоватые, словно сделанные второпях, похожие на ссадины на камне. По три на стену, потолок и пол, всего двенадцать. К ним со стороны подъема были еще выбиты надписи «INRI», причем «R» в некоторых крестах меняло направление на противоположное.
Тогда я присмотрелся к стенам и увидел, что и до лестницы они были покрыты изображениями – только более затертыми.
Я спускался вниз. Острые, угловатые скандинавские руны чередовались с более сложными символами, складывавшимися из них. У грота, уже совершенно затертые, были округлые изображения оленей и ланей.
Я остановился перед одним из настенных рисунков.
Одна прямая линия ограничивала его сверху, вторая – лежала снизу параллельно ей. Их соединяла идущая под углом третья, и по ней спускались человечки, нарисованные несколькими черточками. Над головой они держали еще одного человечка.
Но глянув вниз, я невольно содрогнулся.
Под линией было нечто вроде исполинского зверя, соединяющего в себе черты млекопитающих и водных животных. Вот каскад щупалец, напоминающих кальмарьи, вот он переходит в продолговатое туловище с двумя парами передних лап вроде лап выдры и китовьими плавниками, и наконец – в длинную и острую морду, открытую в вожделении пищи. Если весь остальное изображение отличалось наивной простотой, то это чудище было высечено со всей изощренностью, на которую способен примитивный человек. Я бы при желании не смог перерисовать эту тварь, щупальца которой переплетались как линии в кельтских узорах.
Как я только проглядел этот рисунок при первом походе?
Раздался всплеск, и я вздрогнул. «Должно быть, камень упал» – говорил я себе. Но, если честным уже быть, то это было только самоубеждение, потому что в таком месте, да и еще под таким воздействием, без самоубеждения я бы сошел с ума в ту же секунду, как услышал этот звук.
Быстро и напряженно пошел я к своему рундуку.
У воды его не было.
Я с минуту неотрывно смотрел на место, где только что стоял мой рундук. Горелка доказывала, что он существовал – пока я не отошел. Однако он же не мог соскользнуть в воду так внезапно! С чего бы? Консервы тоже были на месте.
Краем глаза я уловил какое-то движение. Мне почудилось, будто на дне сдвинулся и исчез темный силуэт.
Объятый ужасом, я рванулся к завалу. Я пытался разобрать его голыми руками, но за маленькими камнями, скрывались все большие и большие. Без инструментов было не обойтись, а они лежали внизу, в двух шагах от воды.
Если еще лежали.
Мне пришлось спускаться.
Я уставился в темноту за пределами круга света. Каждый шаг словно занимал час времени.
Лопата почти не помогала. За маленькими камнями оказывались все большие и большие. Я рассадил себе руки и смертельно устал.
Хотелось есть. Я спустился вновь – и волна ужаса заставила мое тело вздрогнуть, когда я увидел рядом с вещами две целых, блестящих, но совершенно неподвижных сельди.
Нет, тут было оставаться положительно нельзя. Я перетащил оставшиеся вещи ближе к лестнице и наконец подкрепился. Меня разморило, и я уснул, оставив горелку включенной.
Проснулся я в темноте и в таком же холоде, в котором я засыпал в прошлый раз. Вода поднималась. Я дрожащими руками перезарядил горелку и вновь зажег ее. Я едва успел увидеть, как вдалеке, в затопленном уже коридоре, исчезает в пучине вод отвратительный белесый объект.
Я вновь заработал как проклятый. Судя по тому, что воздух не кончался, где-то между плитами были щели и я находился вблизи поверхности. Танталовы муки – попасть в шторм в шаге от суши, быть запертым в шаге от воли! Вот я уперся в плиту, которая угрожала похоронить меня, будь она сдвинута.
Я опустил руки и сел.
Погасил горелку ради экономии, чтобы подумать, но близость кошмара была слишком невыносима и я, ненавидя себя, вскоре снова ее зажег.
Вода сошла, и в коридоре я обнаружил рваную ткань – свой парус. Со странной отчетливостью проступили наскальные рисунки.
Вдалеке в гроте поднялся и опустился белесый плавник.
Я пытался выбраться – не получалось. Я словно бы оказался пойманной мышью, которой кот дал побегать, зная точно, что та не убежит. Оно играется со мной. Не знаю, когда это ему надоест. Поэтому записываю это на бумаге, вырванной из чудом сухой записной книги, которую я выкинул из рундука. Я помещу это в бутылку, закупорю ее и брошу как можно дальше – может, раз оно помогло мне не умереть в шторм, оно поможет и вытолкнуть бутылку? – а потом пойду и заставлю камни обрушиться на меня. Или пущу себе в голову снаряд из сигнальной ракетницы. А может, мне удастся подкараулить его, и… Ха! Так ведь сигнальная ракетница осталась в рундуке!
Или, может, нырну в холодную воду, и попытаюсь отыскать проход прежде, чем оно догадается, чтобы хоть бутылку выкинуть ближе к морю. Но когда уж оно догадается, тогда…
Не могу думать об этом.
Нет, я страшусь не смерти от голода. Нет, не ее.
Потому что опять начинается прилив. Вода прибывает. В воде что-то есть.
Текущий рейтинг: 45/100 (На основе 29 мнений)
