(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Работа в комнате наблюдения
Три года назад я просматривал местные сайты с предложениями о работе, и мое внимание привлекло одно чересчур краткое объявление. Насколько я помню, там было написано «Имеется работа. Хорошая оплата. Без оформления. Конфиденциально». И в конце только адрес электронной почты. В то время я работал в музыкальном магазине, но ходили слухи, что его закроют в следующем году, а шанс перевода в другой магазин был мал. Последние несколько дней я уныло искал работу, и это было первое объявление, на которое я откликнулся, да и то лишь потому, что оно было чрезвычайно странным, а мне было скучно.
Итак, я отправил письмо.
Через полчаса пришел ответ, в котором мне предлагалось явиться в бизнес-центр в деловом районе точно в указанное время для «отбора». Я приехал на место, и, спустя пару минут ожидания в холле, меня проводили в офис, где дали несколько анкет на заполнение. После того, как я сдал их, мне пообещали перезвонить.
Спустя месяц, когда я уже почти забыл об этой вакансии, мне действительно перезвонили и сказали, что я прошел на второй этап собеседования. Вновь были даны адрес и время, и когда я приехал (на этот раз в другой пафосный бизнес-центр, милях в двадцати от первого), меня встретил мужчина, представившийся мистером Соломоном. Он проводил меня в большую комнату, где стояли лишь стул и стол. На столе было два больших монитора, клавиатура и мышь, а также привинченная к столу металлическая коробочка с двумя огромными кнопками: красной и зеленой.
Мистер Соломон сказал, что эта комната выглядит в точности как мое будущее рабочее место — комната наблюдения. Он также описал мне суть работы.
Я должен работать семь смен в неделю по шесть часов. Работа проста: нужно приехать за десять минут до начала рабочего дня, чтобы успеть переодеться в раздевалке, где у меня будет личный шкафчик. Я должен сложить все свои вещи в этот шкафчик и надеть предоставленную униформу. Никогда, ни при каких обстоятельствах, я не должен проносить личные вещи в комнату наблюдения. Также никогда и ни при каких обстоятельствах я не должен выносить никаких вещей из нее.
По поводу того, что нужно делать в комнате наблюдения. Мне сказали, что на левом мониторе будет постоянно идти трансляция с камеры высокого разрешения в неком удаленном месте. Моя работа заключается в том, чтобы смотреть трансляцию. Раз в час я должен делать краткую запись с помощью компьютера, подключенного ко второму монитору, обо всем интересном, что произошло за этот период. У меня не будет ручки или бумаги, и я никогда не должен пытаться делать какие-либо письменные заметки относительно работы.
Что касается кнопок, красную следует нажимать в экстренном случае, если что-либо происходящее на видео или на моем рабочем месте потребует помощи. Зеленую кнопку следовало нажимать в том случае, если я увижу что-нибудь «особенно необычное», по моему мнению.
Мистер Соломон указал на камеру на потолке помещения, где мы находились. Он сказал, что настоящая комната наблюдения будет такой же. За моей работой будут наблюдать, а трансляцию также будут смотреть другие люди. Он сказал, что я — просто подстраховка на случай отказа основных систем. Он ухмыльнулся и спросил, знаю ли я, что такое «подстраховка».
Я кивнул, стараясь скрыть раздражение. Я не слишком хорош в общении с людьми, поэтому иногда они считают меня тупым. Пусть считают, подумал я, лишь бы платили хорошо.
А платили хорошо. Тридцать пять долларов в час.
Это меня и беспокоило. Я думал, что работа может быть связана с каким-то психологическим экспериментом, или секретным правительственным проектом, что меня вполне устраивало. Но столько денег за то, чтобы просто смотреть в экран? Мама всегда говорила, что если что-то выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой, вероятнее всего, так оно и есть. А это предложение выглядело слишком хорошо.
Я спросил, придется ли делать что-либо незаконное. Мистер Соломон рассмеялся и сказал нет. Я спросил, пострадает ли кто-нибудь. Он снова помотал головой. Мистер Соломон пояснил, что такие деньги платят, чтобы сотрудники оставались мотивированы, профессиональны и сохраняли конфиденциальность. Работа важна, и по разным причинам ее не следует обсуждать. Если я приму предложение, мне придется подписать договор о неразглашении, в противном случае меня засудят и упекут в тюрьму. Сейчас я нарушаю этот договор только из-за произошедших событий.
Итак, я принял предложение. Поскольку выходить нужно было немедленно, я уволился из магазина без предупреждения. Мне было стыдно за это, но я был слишком заинтригован новой работой. Это были большие деньги за, по всей видимости, несложную, хотя и немного скучную работу. Я подумал, что могут быть какие-то подводные камни, но решил попробовать. Нет смысла опасаться и переживать из-за пустых домыслов, чтобы в итоге упустить отличный шанс.
Мне дали адрес уже реального места работы, и когда я приехал туда, то обнаружил, что оно действительно было удивительно похоже на то, где проходило собеседование, лишь за несколькими отличиями. Была раздевалка, через которую нужно пройти, чтобы попасть в комнату наблюдения, и небольшой туалет. Также был кулер с водой, но, поскольку мне не позволялось ничего приносить с собой, я должен был есть до и после смены. Ну и самое большое отличие, конечно, в том, что мониторы были включены.
Правый монитор был просто черно-белым терминалом, как иногда показывают в кино. Я мог печатать там свои заметки, но никаких признаков интернета или сети я не обнаружил. Ну а левый монитор...
На нем была видеотрансляция комнаты. Думаю, ее можно назвать спальней, поскольку там была кровать, но также много других вещей. Телевизор, диван и стулья, несколько столов и много пустого пространства между ними. Камера, должно быть, висела высоко в углу, поскольку я видел практически все, за исключением некоторых частей мебели по краям области видимости. Однако, поначалу я не обратил внимания на все это.
Единственным, что я видел, была она.
Она выглядела немного старше меня и была очень симпатична. Впервые я увидел ее лежащей на боку на диване. Это была дальняя часть комнаты, но разрешение картинки было очень четким, и я мог видеть, что она спит. Я понял, что придвигаюсь все ближе к монитору, чтобы получше рассмотреть ее, и в смущении одернул себя. Я как будто шпионил за ней. Подглядывающий Том, как говорила моя мама.
Я не хотел быть Подглядывающим Томом, но также не хотел вляпаться во что-нибудь. Нужно было подумать обо всем не спеша.
Это была хорошая работа. Я не делал ничего плохого, так? Не причинял никому вреда. Женщина выглядела хорошо. Комната была опрятной. Она, вероятно, согласилась принять участие в каком-то эксперименте, или что-то вроде того. Я просто накручиваю себя.
Итак, я сел на стул и приступил к работе.
Вскоре я изучил ситуацию получше. Женщина, про себя я назвал ее Рэйчел, была там не по своей воле. Я никогда не видел, чтобы ей причиняли вред, но было очевидно, что она никогда не покидает комнату, за исключением зоны, которая была вне области видимости, где, как я полагал, находилась ванная. Точнее, она никогда не покидала комнату сама. Периодически, обычно несколько раз в неделю во время моих смен, женщина и мужчина в странной униформе выводили ее из комнаты. Иногда она сопротивлялась, но обычно шла с ними, низко повесив голову.
Они всегда приводили ее обратно, хотя те случаи, когда ее не успевали привести до конца моей смены, были самыми тяжелыми для меня. Я переживал о ней до следующего рабочего дня, когда видел ее снова, сидящей перед телевизором или рисующей. Она никогда не выглядела раненой или расстроенной, кроме тех моментов, когда ее уводили, хотя с ней всегда обращались максимально мягко, даже когда она сопротивлялась.
Тем не менее, я знал, что это неправильно. Я подумывал уволиться, или нажать красную кнопку и потребовать ответов. Или позвонить в полицию и показать им трансляцию.
Но только боялся. Боялся потерять работу, боялся того, что эти люди могут со мной сделать, если я уйду или донесу на них. Когда я устраивался, Соломон сказал, что не задавать вопросов — это часть моей работы. Меня никогда не заставят делать что-либо сверх оговоренного, но и я никогда не должен никому говорить о том, что видел или делал, и никогда не должен задавать вопросов о том, что я делаю и зачем.
Поэтому я придумывал оправдания. Это все эксперимент. Она сумасшедшая или больная, а они хотят ей помочь. У нее такая работа, как и у меня. Ну или если она действительно была пленницей, по крайней мере, я присматривал за ней. И если я увижу, что ей действительно причиняют вред или она действительно хочет выбраться, я могу помочь ей. Я говорил себе, что помогаю ей, наблюдая за трансляцией.
Я не ожидаю, что вы поверите моим оправданиям. Я и сам не слишком им верю, особенно сейчас. Но в свою защиту скажу, что когда все изменилось, я не попытался проигнорировать это или отмахнуться. Я знал, что нужно что-то предпринять.
Рэйчел обычно рисовала около часа-двух каждый день, похоже что всегда во время моих дневных смен. В комнате не было окон, но, насколько я мог судить, у нее были часы, или же ее организм уже выработал определенное расписание. Я любил смотреть, как она рисует. Картина всегда была отвернута от камеры, но я мог видеть ее лицо во время работы. Она выглядела счастливой и умиротворенной, когда рисовала. Искренняя улыбка, проскальзывающая время от времени на ее лице, когда у нее получалось сделать то, что она задумывала, всегда радовала меня.
Впервые я заметил, что что-то идет не так, несколько недель назад, когда она начала рисовать чаще. Выражение ее лица стало более серьезным и сосредоточенным, в движениях появилось напряжение, которого я раньше не видел. Поначалу я думал, что она усердно работает над чем-то, и мне хотелось сказать ей не напрягаться так сильно, ведь каждые несколько недель картины забирали, принося вместо них стопку новых... Думаю, это были холсты.
Но дело было не только в ее необычной сосредоточенности. Что-то было не так. Она не выглядела счастливой и рисовала дольше, по несколько часов кряду. За три дня она закончила четыре картины.
Я все больше волновался, наблюдая за ее работой, и когда она закончила четвертую, я обнаружил, что прошу ее остановиться и отдохнуть немного. Я выработал привычку говорить с монитором, общаться с ней таким образом. Но она не остановилась. Вместо этого она начала двигать картины, выстраивать их на длинном диване в дальней части комнаты.
Это были первые ее картины, которые я увидел. Даже когда картины уносили, их всегда держали изнанкой к камере. Я все еще волновался за нее, но был счастлив наконец-то увидеть ее работы. Счастлив и поражен.
Они были прекрасны. На одной изображен красивый зеленый лес. На другой — старый каменный колодец. На третьей был старомодный кинотеатр. Все выглядели так, словно изображали сновидения, с длинными цветными линиями, которые кружили в воздухе, словно подхваченные порывом ветра. И только когда я взглянул поближе, то понял, что линии не были случайными. Это были слова. Легко не заметить, если смотреть недостаточно внимательно, и сами по себе они не имели особого смысла. Просто призрак слова где-то в каждой картине, который легко терялся на фоне остального изображения.
Я прильнул к монитору и прищурился, стараясь разобрать слова. Когда я понял написанное, мое сердце забилось чаще. Поморгав и протерев глаза, я взглянул еще раз и прочитал их вслух по порядку, слева направо и сверху вниз.
«Пожалуйста»
«Помоги»
«Мне»
«Томас»
Я отпрянул от монитора, зажав рот руками. Я не знал, что делать. Не знал, как такое могло произойти. Да, она просила помощи, но дело было не только в этом.
Дело было в том, что Томасом зовут меня.
Оригинал: https://www.reddit.com/r/nosleep/comments/brco33/my_job_is_watching_a_woman_trapped_in_a_room/
См. также[править]
Работа в комнате наблюдения, часть 2
Работа в комнате наблюдения, часть 3
Работа в комнате наблюдения, часть 4
Работа в комнате наблюдения, часть 5
Текущий рейтинг: 74/100 (На основе 47 мнений)
