(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Зеркальные отражения
Вот уж действительно странным было это ночное кафе, в котором я оказался в столь поздний час! Стоило повернуть голову к мутному настенному зеркалу, тускло мерцавшему в полумраке залы, и оно тут же превращалось в обрамленное черной рамой окно, выходящее в соседнее помещение, нечто вроде крошечной зальцы, в которой сидели два пожилых седобородых господина с длинными глиняными голландскими трубками в пергаментно-желтых руках, - зачарованно вперив взгляд в стоящую меж ними шахматную доску, они, казалось, парили в густых синевато-сизых клубах табачного дыма, ибо ничего больше нельзя было различить: ни стульев, ни стола, ни стен...
«Наверняка картина... Висит себе там, в соседней зале, а мне мерещится невесть что! Просто картина, и ничего больше!..» - убеждал я себя и некоторое время крепился, стараясь не обращать внимания на этот зияющий в стене жутковатый провал, но потом все равно не выдерживал гнетущего чувства нереальности, которое упорно не желало меня покидать, - косился украдкой в сторону подозрительного «окна» и, не обнаружив за ним никаких изменений, в который уже раз зарекался смотреть на цепенеющих в неподвижности призрачных игроков.
«Ничего, завтра рано утром придет мой корабль», - как бы в утешение мелькало в голове, однако никакого радостного возбуждения, связанного с надеждой выбраться наконец из этого чужого, погруженного в мертвый сон портового города, который явно не спешил отпускать меня из волчьей ямы одного из самых захолустных своих кварталов, я не испытывал - напротив, при мысли о завтрашнем отплытии меня охватывала смутная тревога, казалось, в предстоящем путешествии крылся какой-то темный подтекст, нечто двусмысленное и зловещее, словно отправиться в путь мне надлежало не на комфортабельном пассажирском судне, а на утлой траурной ладье Харона, чтобы пересечь Стикс и достигнуть «иного берега» - берега того сопредельного мира, который так же похож на наш, как отражение в зеркале на реальность...
Дабы не искушать себя вновь, я решительно отвернулся к выходящему на улицу окну и устремил свой взгляд на подернутую туманной дымкой водную поверхность грахта[1], вплотную примыкавшего к кафе, - темная вода и угрюмое, пасмурное небо сливались в одну беспросветную хмарь, в которой сразу и не разберешь, где верх, а где низ. Потом в стеклянном прямоугольнике возник призрачный, размытый силуэт, который медленно, будто под гипнозом, пересекал его почти по диагонали, - гигантская, груженная углем баржа с крошечным красным фонариком на носу. Казалось, она плыла через кафе! Да, да, прямо через залу! Во всяком случае, никаких более или менее явных признаков того, что баржа находится снаружи, мне в этой повисшей за окном промозглой мгле, лишающей пространство перспективы, обнаружить не удалось...
«Похоже, я окончательно заблудился в мире иллюзий», - дошло до меня наконец, и как бы в подтверждение этого моего открытия нахлынули старые, полузабытые воспоминания: белая церковная колокольня, безукоризненно четко отразившаяся в водной глади, старый металлический мост над рекой, глядя с которого по дороге в школу я видел на поверхности текущего подо мной потока своего двойника, а вот залитая солнечным светом альпийская деревушка, залюбовавшаяся собственным отражением в неправдоподобно прозрачных водах горного озера...
Однако я ничего не хочу знать о днях давно минувших, обо всех этих юношеских переживаниях, которые, окружив меня обманчивым миражом зеркальных отражений, вновь пытаются сделать своим рабом! Я не позволю этим восставшим из могилы образам морочить мне голову, время вспять не повернуть и канувших в Лету событий, живых свидетелей которых, кроме меня самого, в этом мире больше нет, не воскресить! Завтра, завтра придет мой корабль! И тогда сегодняшний день мгновенно обратится в прах и тоже станет никому не нужным призрачным отражением!
Я вновь повернулся к потускневшему зеркалу, в ледяную поверхность которого словно вмерзли седобородые игроки: хотел найти опору в настоящем, будто оно было таким же мертвым и неподвижным, как эти двое... Один из них, совсем уже старик, по-прежнему сидел, прикрыв лицо морщинистой рукой, другой... другой, похоже, ожил и перевел взгляд с шахматной доски на меня... Или мне это померещилось и он смотрел в мою сторону с самого начала?.. Ну конечно же, он все время следил за мной! В течение многих-многих лет!.. А может, меня ввело в заблуждение это невероятное сходство?! Когда-то очень давно в одном уже несуществующем доме, в полуподвале которого скрывалось пользовавшееся дурной славой ночное кафе, этот самый старик частенько подсаживался за мой помещавшийся в стенной нише столик, и мы с ним, недосягаемые в нашем укрытии для прочей публики, ночами напролет предававшейся пьяной гульбе, разыгрывали за шахматной доской поистине фантастические партии.
В городе, в котором я тогда жил, этого старика называли доктор Нарцисс - настоящего его имени никто не знал – да оно, похоже, никого особенно и не интересовало. Ну кому какое дело до жалкого, одетого в обноски с чужого плеча старого бродяги, который, судя по всему, не имел ни постоянного заработка, ни крыши над головой и в поисках хлеба насущного шлялся по ночным кабакам, где игрой в шахматы можно было иногда заработать пару крейцеров... Говорили, что в юности он учился на факультете философии, а вот откуда у нищего студента это странное имя «Нарцисс», никто мне так и не ответил — действительно, назвать его красивым при всем желании было трудно, да и в дни своей молодости он явно не походил на прекрасного мифического юношу. Думаю, своим прозвищем старик обязан какому-то неизвестному, которого он, как однажды меня, посвятил в свою навязчивую идею...
Это случилось в рождественский сочельник. Закончив очередную шахматную партию и согласившись на ничью, мы подняли глаза от доски с фигурами и, внезапно встретившись взглядами, замерли, глядя друг на друга точно так же, как сейчас смотрим друг на друга мы - я, завороженно взирающий в тусклое зеркало, и этот сидящий в соседней зале старик...
Внезапно доктор Нарцисс воскликнул, и голос его прозвучал так же отчетливо, как если бы это сказпл тот старик из зеркала: «Ничья! Первый раз в жизни! Никому еще не удавалось сыграть со мной вничью! До сих пор я выигрывал все свои партии - и не только шахматные!» И мой странноватый партнер принялся с каким-то почти болезненным вниманием рассматривать себя, он словно хотел удостовериться в своей реальности — даже изношенные калоши, которые не снимал ни зимой ни летом, разглядывал долго и задумчиво...
Потом с отсутствующем видом стал бубнить себе под нос - казалось, старик был не в себе: «Точно так же, как сейчас сидите предо мной вы, досточтимый шахматный партнер, когда-то давно в одну памятную ночь сидел я сам, нищий, голодный студент, который до тех пор истощал свой ум наукой, пока совсем не утратил его. Да, да, именно это я и хочу сказать: я сидел напротив самого себя! Напротив своего зеркального отражения, разумеется! Вы, конечно же, не находите в этом ничего особенного, но... - тут доктор Нарцисс сделал многозначительную паузу, н лицо его приобрело в высшей степени таинственное выражение, - но дело-то все в том, что, когда мы оба - один по ту сторону зеркала, другой по сю, - закончив партию, встали из-за стола, из нас двоих в комнате остался лишь один... И вовсе не тот, который истощал свой ум наукой, а его зеркальный антипод, повторявший в холодно поблескивающем стекле каждое движение незадачливого визави. И этим антиподом был я... Нет, нет, милостивый государь, я не оговорился! В противном случае мне было бы известно то, что всю свою жизнь, до тех пор пока не свихнулся, с такой самозабвенной страстью изучал сидевший перед зеркалом студент! Но я-то этого не знал! А отсюда по всем законам логики следует: я могу быть лишь находящимся по ту сторону зеркала призрачным двойником! Ведь единственное, что я умею, - это играть в шахматы: признаюсь вам без ложной скромности, мой разум девственно-чист и абсолютно свободен от того накопленного человечеством хлама, который наши просвещенные современники высокопарно именуют “багажом знаний”...»
Эта закончившаяся вничью щахматная партия была последней - больше никогда я с доктором Нарциссом не играл и даже стал избегать его, ибо сознание того, что сидящий напротив меня партнер - человек ненормальный, явно страдающий тяжелым психическим расстройством, а может быть, и просто сумасшедший, оставило в моей душе какой-то неприятный и болезненный осадок...
Пытаясь избавиться от мучительного воспоминания, я снова перевел взгляд на непроницаемо черную воду грахта, при этом кто-то темный и призрачно зыбкий в упор уставился на меня из оконного стекла - разумеется, это было всего лишь мое собственное отражение. И тут я услышал донесшийся из соседней залы голос одного из стариков:
- Люди почти не задумываются над магической природой зеркал, в которых все и вся мгновенно претерпевает поистине дьявольскую метаморфозу: правая рука превращается в левую, а левая — в правую! Стоит только внимательно взглянуть на себя в зеркало, и вы тут же с ужасом поймете, что тот, кто смотрит на вас из таинственно мерцающей бездны, вовсе не вы, а какой-то кошмарный оборотень, который куда более чужд человеку, чем что бы то ни было на этой земле! Мертвый и бездонный омут зеркала извращает божественный миропорядок, рождая в своей непостижимой инфернальной глубине сатанинского антипода! Мало кто знает о так называемом «Мастере левой руки», а ведь, согласно каббалистическому преданию, это он, а не библейский Бог, сотворил мир! Какое тягостное чувство - сознавать, что наша земная действительность в конце концов не что иное, как дьявольское отражение некой иной, истинной, реальности, о которой мы, в сущности, ровным счетом ничего не знаем! Абсолютно ничего! Вот мы тут с вами просидели полночи за шахматной доской, наивно полагая, что разыгранные нами хитроумные комбинации родились в нашем сознании, а может, мы, как отражения в зеркале, лишь бездумно и мертво повторяли чьи-то чужие ходы...
Окончание фразы я не расслышал и поспешно обернулся: ведущая в соседнюю залу дверь была открыта... Я напряженно всматривался в царящий за нею полумрак, однако никого, ни единой живой души, как ни старался, не мог разглядеть - помещение было пусто, если, конечно, не считать смахивавшей пыль старой кельнерши в белом голландском чепце.
Закончив свою нехитрую работу, старуха подошла к моему столику и, буравя меня любопытным взглядом, спросила:
- Могу я убрать шахматную доску, менеер?[2] Или, может быть, зажечь лампу? Менеер всегда играет с самим собой? Жаль, что сегодня никого нет, а то бы я вам обязательно подыскала партнера...
- А куда подевались те двое пожилых господ, которые еще несколько минут назад сидели в соседней зале? - растерянно спросил я.
- Двое пожилых господ?.. О ком это вы, менеер? Соседняя зала сегодня весь день пустует!..
Я молча рассчитался и, накинув пальто, вышел вон.
- Утром придет мой корабль... Утром придет мой корабль... - не переставая бормотал я себе под нос, как заклинание, лишь бы не думать...
Кем был тот второй старик, лица которого я не разглядел, так как он постоянно прикрывал его рукой? Его партнера - того, кто произнес донесшиеся до меня слова, - я узнал сразу: это был доктор Нарцисс, все еще влачивший свою потустороннюю жизнь в темных лабиринтах моей памяти. Но кто, кто был тот, второй, сидевший напротив?..
Автор: Густав Майнрик
Смотри также[править]
Текущий рейтинг: 62/100 (На основе 13 мнений)
