Джек (Конни Уиллис)

В ту ночь, когда Джек впервые появился у нас, Ви опоздала. Люфтваффе тоже. В восемь сирены еще молчали.

— Может, нашей Виолетте надоели летчики и она переключилась на наблюдателей, — пошутил Моррис. — А те потеряли голову от ее чар и забыли включить сирены.

— Тогда тебе лучше отправляться на наблюдательный пост, — заметил Суэйлс, снимая жестяную каску пожарного. Он только что закончил патрулирование.

Мы освободили для него место за покрытым клеенкой столом, сдвинули в сторону чашки, разбросанные противогазы и карманные фонарики. Твикенхэм сгреб свои бумаги в одну большую кучу и продолжил стучать на машинке.

Суэйлс сел и налил себе чашку чаю.

— Теперь она начнет заигрывать со служащими ПВО, — сказал он, протягивая руку к молочнику. Моррис пододвинул ему молоко. — И ни один из нас уже не сможет чувствовать себя в безопасности. — Он ухмыльнулся, глядя на меня. — Особенно молодые вроде тебя, Джек.

— Я-то как раз в безопасности, — возразил я. — Я жду повестку. А Твикеихэму, мне кажется, стоит побеспокоиться.

Услышав свое имя, Твикенхэм поднял голову от пишущей машинки.

— О чем побеспокоиться? — переспросил он, держа руки над клавишами.

— О том, как бы наша Виолетта тебя не захомутала, — объяснил Суэйлс. — Девчонки обожают поэтов.

— Я журналист, а не поэт. Как насчет Ренфри? — Он кивнул в сторону соседней комнаты, где стояли койки.

— Ренфри! — крикнул Суэйлс, отодвигая стул и собираясь заглянуть в дверь.

— Тсс, — прошипел я. — Не буди его. Он всю неделю не спал.

— Да, правда. Это некрасиво будет — он и так слаб. — Он снова сел. — А Моррис женат. Как насчет твоего сына, Моррис? Он летчик, да? Где расквартирован — в Лондоне?

Моррис покачал головой:

— Квинси в Северном Уилде.

— Ну тогда повезло ему, — хмыкнул Суэйлс. — Похоже, остался только ты, Твикенхэм.

— Прошу прощения, — отозвался тот, продолжая стучать, — она не в моем вкусе.

— Да она ни в чьем вкусе, — сказал Суэйлс.

— А вот летчикам нравится, — возразил Моррис, и мы замолчали, размышляя о Ви и ее сумасшедшей популярности у пилотов ВВС в Лондоне и его окрестностях.

У Ви были бесцветные ресницы и тусклые, неопределенного цвета волосы. Придя на дежурство, она обычно сооружала на голове небольшие плоские завитушки, что было против правил, но миссис Люси не делала ей замечаний. Ви была невысокой, коренастой, умом не блистала — и все же постоянно ходила на танцы и вечеринки с летчиками, и каждый раз с новым.

— А мне так кажется, что она все сочиняет, — бубнил Суэйлс. — Сама покупает продукты, которые они ей якобы дарят, — все эти апельсины, шоколадки. Сама берет и покупает их на черном рынке.

— На жалованье пожарного? — рассмеялся я.

Нам платили всего два фунта в неделю, а гостинцы, которые Ви приносила на пост, — сладости, шерри, сигареты — стоили очень дорого. Она щедро делилась с нами, хотя спиртное и сигареты тоже были против правил. Но миссис Люси не возражала.

Она никогда не выговаривала своим подчиненным — лишь за плохие слова о Ви; поэтому мы старались не сплетничать в ее присутствии. Я размышлял, куда пропала начальница. Я не видел ее с тех пор, как пришел.

— А где миссис Люси? — спросил я. — Неужели тоже опоздала?

Моррис кивнул в сторону кладовки:

— В своей конторе. Пришел человек, который будет заменять Олмвуда. Она заполняет бумаги.

Олмвуд был нашим лучшим работником, это был могучий мужчина, бывший шахтер, он мог в одиночку поднять потолочную балку. Поэтому Нельсон, пользуясь своим положением старшего пожарного округа, устроил его перевод в свою бригаду.

— Надеюсь, этот новый человек никуда не годится, — сказал Суэйлс. — А то Нельсон украдет у нас и его.

— Видел вчера Олмвуда, — вставил Моррис. — Он выглядит как Ренфри, только еще хуже. Он мне рассказал, что Нельсон заставляет их всю ночь патрулировать улицы и искать зажигательные бомбы.

В этом занятии не было смысла. С земли все равно нельзя заметить, куда падает зажигательная бомба, а в случае взрыва никого из пожарных не было на посту — все ходили по улицам. В самом начале Блица миссис Люси составила расписание патрулирования, но через неделю велела всем возвращаться к полуночи, чтобы немного поспать. Миссис Люси сказала, что не хочет подвергать нас опасности быть убитыми, когда люди все равно уже сидят в убежищах.

— Олмвуд говорит, что Нельсон запрещает им снимать противогазы во время дежурства и дважды за вахту проводит тренировки по обращению с насосом, — продолжал Моррис.

— Тренировки с насосом! — взорвался Суэйлс. — Он что, думает, им так сложно научиться пользоваться? Нет, меня Нельсон не получит, хотя бы сам Черчилль подписал приказ о переводе.

Дверь кладовки открылась, и оттуда высунулась миссис Люси.

— Уже половина девятого. Наблюдателю лучше подняться наверх, если сирены не включились, — сказала она. — Кто сегодня дежурный?

— Ви, — ответил я. — Но она еще не пришла.

— О боже! — воскликнула миссис Люси. — Думаю, кому-то надо пойти поискать ее.

— Я пойду, — предложил я и начал натягивать сапоги.

— Спасибо тебе, Джек, — улыбнулась она и закрыла дверь.

Я поднялся и засунул за пояс фонарь. Нашел свой противогаз и перекинул его через плечо — на случай, если столкнусь с Нельсоном. По правилам их следовало носить во время патрулирования, но миссис Люси почти сразу поняла, что в этих противогазах ничего вокруг не видно. Я думаю, что именно поэтому наш пост был самым лучшим во всем округе, включая пост Нельсона.

Миссис Люси снова открыла дверь.

— Она обычно приезжает на подземке. Станция «Сло-ун-сквер», — сообщила она. — Будь осторожен.

— Вот именно, — поддакнул Суэйлс. — Ви может прятаться в темном закоулке, ожидая, пока ты пройдешь мимо, а потом как вцепится в тебя! — Он схватил Твикенхэма сзади за горло и прижал к себе.

— Я буду осторожен, — пообещал я и, поднявшись по лестнице, вышел на улицу.

Я пошел по дороге, по которой Ви обычно приходила со станции «Слоун-сквер». На темной улице никого не было, кроме какой-то девушки, которая спешила к метро, неся с собой одеяло, подушку и платье на плечиках.

Остаток пути до станции я прошел вместе с девушкой, чтобы убедиться, что она не заблудилась, хотя было не так уж темно. Светила почти полная луна; вдалеке, у доков, все еще горело после вчерашней бомбежки.

— Спасибо вам большущее, — поблагодарила меня девушка, перехватывая вешалку поудобнее, чтобы пожать мне руку. Она была гораздо красивее Ви, со светлыми волнистыми волосами. — Я работаю у этой старой кочерги, в магазине Джона Льюиса, и она меня не отпускает ни на минуту раньше закрытия, даже если сирены загудят.

Я несколько минут подождал у станции метро, затем направился к Бромптон-роуд, на всякий случай — вдруг Ви села на станции «Саут-Кенсингтон», но так и не нашел ее. Когда я вернулся на пост, ее еще не было.

— У нас появилась новая теория насчет того, почему до сих пор нет сирен, — сообщил мне Суэйлс. — Мы решили, что наша Ви соблазнила летчиков люфтваффе и те сдались.

— Где миссис Люси? — спросил я.

— Все еще в конторе с новичком, — сказал Твикенхэм.

— Лучше я скажу ей, что не нашел Ви, — решил я и уже направился к кладовке.

Не успел я дойти до двери, как она распахнулась и появились миссис Люси и новичок. Вряд ли он мог служить заменой крепкому Олмвуду. Он был не старше меня, довольно тощ — словом, не из тех, кто ворочает потолочными балками. У него было узкое бледное лицо, и я решил, что он скорее всего студент.

— Это наш новый совместитель, мистер Сеттл, — объявила миссис Люси. Затем назвала нас по очереди: — Мистер Моррис, мистер Твикенхэм, мистер Суэйлс, мистер Харкер. — Она улыбнулась новому служащему, затем мне. — Мистера Харкера тоже зовут Джек, — сказала она. — Придется мне постараться, чтобы вас различать.

— Два домкрата, — хмыкнул Суэйлс. — Неплохо.

Новичок улыбнулся.

— Вон там койки, если вам захочется прилечь, — показала миссис Люси. — А если будут бомбить близко, то на этот случай угольный подвал укреплен. Боюсь, что в остальных частях подвала небезопасно, но я стараюсь это уладить, — Она взмахнула бумагами, которые держала в руке. — Я обращалась к старшему офицеру округа, просила балки для укрепления. Противогазы там, — она указала на деревянный ящик, — батарейки для фонарей вот тут, — открыла ящик комода, — расписание дежурств на стене. — Миссис Люси указала на листок с аккуратными столбиками имен и цифр. — Патрули здесь, вахты — здесь. Как видите, сегодня вечером первая вахта у мисс Уэстерн.

— Но ее еще нет, — подхватил Твикенхэм, не отрываясь от пишущей машинки.

— Я не нашел ее, — объяснил я.

— О боже! — воскликнула миссис Люси. — Все-таки я надеюсь, что с ней все в порядке. Мистер Твикенхэм, вас не затруднит подежурить вместо Ви?

— Я подежурю, — встрял Джек. — Куда я должен идти?

— Я ему покажу, — предложил я и повернулся к лестнице.

— Нет, погодите, — остановила меня миссис Люси. — Мистер Сеттл, мне очень неудобно заставлять вас работать, когда вы еще даже ни с кем не познакомились, да и подниматься туда пока не нужно — сигнала тревоги еще не было. Идите сюда оба, присядьте. — Она сняла с чайника цветастую грелку. — Не желаете ли чашечку чаю, мистер Сеттл?

— Нет, спасибо, — отказался он.

Она положила грелку обратно и улыбнулась ему.

— Вы из Йоркшира, мистер Сеттл, — начала она, словно мы находились на светском чаепитии. — А откуда именно?

— Из Уитби, — вежливо ответил он.

— А что привело вас в Лондон? — спросил Моррис.

— Война, — ответил новичок так же вежливо.

— Хотели исполнить свой долг, да?

— Да.

— Именно так мне сказал мой сын, Квинси. «Папа, — говорит он, — я хочу исполнить свой долг перед страной. Я буду летчиком». Он сбил двадцать один самолет, мой сын Квинси, — сообщил Моррис Джеку, — и его самого дважды сбивали. Кстати, он получил несколько царапин, но это совершенно секретно.

Джек кивнул.

Иногда мне приходило в голову, что Моррис, подобно Виолетте с ее летчиками, сочиняет про подвиги своего сына. Иногда мне казалось даже, что и существование самого сына он выдумал, — хотя в таком случае он мог бы подобрать ему имя получше.

— «Папа, — говорит он мне, и это было как гром среди ясного неба, — я должен исполнить свой долг», — и показывает приказ о зачислении на службу. Я чуть не упал. Понимаете, не то чтобы он не был патриотом, но у него и в школе случались кое-какие неприятности, и он, так сказать, гулял направо и налево, и вот пожалуйста: «Папа, я хочу исполнить свой долг».

Одна за другой включились сирены воздушной тревоги.

— Ах, ну вот и они, — сказала миссис Люси, словно прибыл запоздавший на вечеринку гость.

Джек поднялся.

— Покажите мне, пожалуйста, где пост наблюдателя, мистер Харкер, — попросил он.

— Джек, — поправил я его. — Мое имя вам будет легко запомнить.

Я отвел его в мансарду, где когда-то ночевала кухарка миссис Люси. Отсюда гораздо лучше, чем с улицы, было видно, куда падают зажигательные снаряды. Дом был самым высоким в квартале, а мансарда находилась на пятом этаже, что позволяло следить за соседними крышами. За трубами блестела Темза, с другой стороны мерцали огни прожекторов в Гайд-парке.

Миссис Люси поставила у разбитого окна кресло с высокой мягкой спинкой, и узкая лестничная площадка была укреплена толстыми дубовыми балками, поднять которые было бы не под силу даже Олмвуду.

— Когда бомбы начинают падать близко, надо прятаться сюда, — объяснил я, осветив фонариком балки. — Сначала вы услышите свист, а потом нечто вроде воя, он будет все громче. — Я провел его в мансарду. — Если увидите падающий на крышу зажигательный снаряд, кричите и попытайтесь как можно точнее заметить, на какой улице стоит дом. — Я показал новичку, как пользоваться оптическим прицелом, установленным на вращающейся деревянной подставке, и протянул ему бинокль. — Что-нибудь еще неясно? — спросил я.

— Все понятно, — серьезно ответил он. — Благодарю вас.

Я оставил его на наблюдательном пункте и спустился в подвал. Там все еще обсуждали Виолетту.

— Я уже начинаю серьезно беспокоиться, — говорила миссис Люси.

Хлопнула зенитка, где-то далеко с гулом ударила бомба, и мы замолчали, прислушиваясь.

— «Мессеры», — сказал Моррис. — С юга летят.

— Надеюсь, у нее все-таки хватит ума пойти в укрытие, — вздохнула миссис Люси, и в этот момент в подвал ворвалась Ви.

— Извините за опоздание, — проговорила она, ставя на стол рядом с машинкой Твикенхэма коробку, перевязанную веревкой. Ви вся раскраснелась и запыхалась. — Знаю, что сейчас моя вахта, но сегодня Гарри возил меня смотреть на свой самолет, и я с трудом добралась обратно. — Она сбросила пальто и повесила его на спинку стула Джека. — Ни за что не догадаетесь, как он его назвал! «Прекрасная Виолетта»! — Она принялась развязывать коробку. — Мы приехали так поздно, что не успели перекусить, и он сказал: «Возьми это к себе на пост, выпейте там чаю, а я задержу фрицев, пока вы не закончите». — Ви открыла коробку и вытащила торт, покрытый сахарной глазурью. — Он написал название на носу самолета, а вокруг нарисовал маленькие фиалки, — продолжала она, ставя торт на стол. — По одной за каждого сбитого немца.

Мы, как завороженные, уставились на угощение. С начала года яйца и сахар выдавались по карточкам, да и раньше их было почти не достать. Я сто лет не видел такого сказочного торта.

— С малиновым джемом, — сообщила Ви, разрезая торт. — Шоколада у них нет. — С ножа стекала алая начинка. — Ну, кто хочет кусочек?

— Я хочу, — сказал я. Я был голоден с начала войны и жадно бросался на еду, особенно на сладости, с тех пор, как поступил на службу в ПВО.

Я проглотил свой кусок, прежде чем Ви закончила нарезать торт и, разложив куски на веджвудские тарелочки миссис Люси, раздала его присутствующим.

От торта осталась четверть.

— А кто там, наверху, вместо меня? — спросила Ви, слизывая с пальца джем.

— Новый сотрудник, — ответил я. — Я отнесу ему торт.

Она отрезала кусок и с помощью ножа переложила его на тарелку.

— Ну и как он?

— Он из Йоркшира, — сообщил Твикенхэм, взглянув на миссис Люси. — А чем он занимался до войны?

Миссис Люси смотрела на свой торт, словно удивляясь тому, что он наполовину съеден.

— Он не сказал, — ответила она.

— Я хотела спросить, как он выглядит, — объяснила Ви, кладя на тарелочку вилку. — Может, мне стоит самой отнести ему торт.

— Он такой с виду слабый, бледный, — с набитым ртом произнес Суэйлс. — Как будто чахоточный.

— Нельсон его у нас не заберет, могу тебе сказать, — подхватил Моррис.

— А, ну хорошо, тогда иди ты, — пожала плечами Ви и протянула мне тарелку.

Я взял ее и поднялся на чердак; по пути я остановился на третьем этаже, чтобы переложить тарелку в левую руку и включить карманный фонарик.

Джек стоял у окна, бинокль болтался у него на шее; он вглядывался куда-то поверх крыш, в сторону реки. Взошла луна, и на воде сияло ее белое отражение, освещая бомбардировщикам цель, словно сигнальная ракета.

— Ничего в нашем секторе? — спросил я.

— Нет, — ответил он, не оборачиваясь. — Они пока дальше к востоку.

— Я принес вам малинового торта, — предложил я.

Он обернулся и посмотрел на меня. Я протянул ему тарелку:

— Его прислал друг Виолетты, летчик.

— Нет, спасибо, — отказался Джек. — Я не люблю торты.

Я посмотрел на него с таким же недоверием, как на Виолетту, когда та рассказывала об истребителе, названном ее именем.

— Там еще много, — попытался я его уговорить. — Она принесла целый.

— Спасибо, я не голоден. Съешьте его сами.

— Вы уверены? В наши дни такое нелегко достать.

— Уверен, — сказал Джек и снова отвернулся к окну.

Я нерешительно взглянул на лакомство, чувствуя себя неловко от желания съесть его, но я был еще голоден и к тому же не хотел, чтобы торт пропал. Я решил, что теперь, по крайней мере, следует остаться здесь, составить Джеку компанию.

— Виолетта — девушка, вместо которой вы сейчас дежурите, — объяснил я. Я сел на пол, вплотную прислонившись к крашеному плинтусу, и начал есть. — Она работает полную неделю. У нас пять постоянных работников. Виолетта, я, Ренфри — но вы его еще не видели, он спит. Ему в последнее время нелегко пришлось. Он не может спать днем. Еще Моррис и Твикенхэм. Есть еще Питерсби. Но он совместитель, как вы.

Пока я говорил, мой собеседник не обернулся и не произнес ни слова, лишь продолжал смотреть в окно. С неба посыпался дождь осветительных ракет, озарив комнату желтым сиянием.

— Целая куча, — заметил я, отламывая вилкой кусочек торга. В неверном свете ракет джем казался черным. — Иногда Суэйлс со своими шуточками бывает просто невыносим, а Твикенхэм будет задавать вам множество вопросов, но они хорошие работники.

Джек развернулся ко мне:

— Вопросов?

— Для нашей газеты. На самом деле это просто листок, там печатается информация о новых типах бомб, правила ПВО и тому подобное. Обязанность Твикенхэма — перепечатывать все это и рассылать на другие посты, но мне кажется, он раньше мечтал стать писателем, и вот теперь у него появился шанс. Он назвал этот листок «Щебет Твикенхэма» и вставляет туда всякую всячину — рисунки, новости, сплетни, интервью.

Пока я говорил, рев моторов все приближался. Самолет пронесся над нами, затем я услышал шипение и свист, который перешел в вой.

— Вниз! — крикнул я и уронил тарелку.

Я схватил Джека за руку и потащил в укрытие под лестницей. Мы скрючились, я зажал уши, чтобы не оглохнуть от взрыва, но ничего не произошло. Пронзительный вой оборвался на высокой ноте где-то неподалеку. Я выглянул из-за бревна. Вспыхнул свет, затем послышался удар — бомба упала по меньшей мере в трех секторах от нас.

— Лис-плейс, — сказал я, подбегая к окну, чтобы поточнее выяснить, где горит. — Фугасный снаряд.

Джек навел бинокль в ту сторону, куда я показывал.

Я вышел на площадку, сложил руки рупором и крикнул, перегнувшись через перила:

— Фугаска! Лис-плейс.

Но бомбардировщики были еще близко, и я не стал возвращаться в укрытие.

— Твикенхэм берет интервью у всех пожарных, — объяснил я, прислонившись к стене. — Он будет спрашивать у вас, чем вы занимались до войны, почему вы пошли в пожарные и все такое. На прошлой неделе он написал статейку о Ви.

Джек, опустив бинокль, пристально смотрел туда, куда я указал. Пожар начинался не сразу после попадания бомбы. Требовалось некоторое время, чтобы загорелся рассыпанный уголь и взорвался вытекающий из поврежденных труб газ.

— И кем она была до войны? — спросил он.

— Ви? Стенографисткой, — ответил я. — Ну и кем-то вроде гадкого утенка, мне кажется. Война оказалась благом для нашей Ви.

— Благом, — повторил Джек, разглядывая пожар на Лис-плейс. Со своего места я не видел его лица — лишь силуэт — и не мог сказать, согласен ли он с моим высказыванием или оно его шокировало.

— Я не совсем точно выразился. Едва ли можно назвать благом подобные ужасы. Но война дала Ви шанс, которого у нее иначе просто не было бы. Моррис говорит, что она умерла бы старой девой, а теперь у нее куча поклонников. — Небо прочертила сигнальная ракета — желтый огонь превратился в красный. — Моррис говорит, что война — лучшее, что было в ее жизни.

— Моррис, — повторил Джек, словно не понимая, кого я имею в виду.

— С песочными волосами и усами щеткой, — объяснил я. — У которого сын пилот.

— Выполняет свой долг, — сказал он, и хотя я отчетливо видел его лицо в красноватом свете, я не смог разгадать его выражение.

За рекой на город посыпались зажигательные снаряды, сверкая, словно искры, и небо осветило зарево пожаров.

Следующей ночью произошел сильный взрыв на Олд-Черч-стрит — туда попало два фугаса. Миссис Люси отправила нас с Джеком на место происшествия — посмотреть, не можем ли мы чем-нибудь помочь. В городе царила полная тьма — предполагалось, что затемнение препятствует люфтваффе нас бомбить, но, очевидно, оно не помогало. К тому моменту, когда мы добрались до Кингс-роуд, я совершенно потерял направление.

Я знал, что бомба упала где-то поблизости, потому что чувствовал запах. Это был не совсем запах гари, а какое-то неприятное щипание в носу от штукатурки, дыма и взрывчатых веществ, которые немцы кладут в свои бомбы. От него Ви всегда чихала.

Я попытался сообразить, где мы находимся, но смог разглядеть лишь темный силуэт какого-то холма слева от нас. Я тупо подумал, что мы, должно быть, заблудились, — в Челси нет никаких холмов. А затем понял, что это разрушенный дом.

— Первым делом мы должны отыскать старшего офицера, отвечающего за спасательные работы, — объяснил я Джеку.

Я огляделся по сторонам в поисках синего фонаря офицера, но ничего не увидел. Должно быть, все находились с другой стороны «холма».

Я принялся карабкаться вверх, стараясь не споткнуться о камни; Джек последовал за мной. Призрачный голубой свет мелькал слева, у дальнего конца другой кучи, пониже первой.

— Нам туда, — указал я. — Мы должны доложить о своем прибытии. Скорее всего за этот дом отвечает Нельсон, а он любит, чтобы все делалось строго по правилам.

Я начал спускаться, из-под ног у меня посыпались обломки кирпичей и куски штукатурки.

— Будь осторожен, — окликнул я Джека. — Здесь полно острых щепок и осколков стекла.

— Джек, — позвал меня он.

Я обернулся. Он остановился на склоне холма, на полпути вниз, и глядел куда-то назад, словно услышал что-то. Я взглянул в ту же сторону и прислушался, но ничего не услышал, кроме грохота зенитных орудий. Джек застыл на месте, опустив голову и всматриваясь в обломки.

— Что там? — спросил я.

Он не ответил, выхватил из кармана фонарь и принялся бешено водить им из стороны в сторону.

— Нельзя этого делать во время затемнения! — крикнул я.

Джек резко выключил фонарь.

— Пойди найди что-нибудь, чем можно копать, — велел он мне и опустился на колени. — Там внизу живые люди.

Он вырвал балясину из оказавшегося поблизости куска перил и начал тыкать в кучу острым концом.

Я тупо смотрел на него.

— Как ты узнал?

Джек яростно разгребал обломки.

— Добудь кирку. Этот мусор твердый как камень. — Он нетерпеливо прикрикнул на меня: — Быстрее!

Старший офицер оказался мне незнаком, чему я весьма обрадовался. Нельсон не дал бы мне кирку без санкции сверху, а скорее прочел бы лекцию о разделении обязанностей. Офицер был моложе меня, с прыщавым лицом, засыпанным кирпичной крошкой. Кирки у него не оказалось, но зато он без всяких разговоров выдал мне две лопаты.

Когда я вернулся к разрушенному дому, пыль и дым начали понемногу рассеиваться, а у реки сыпались сигнальные ракеты, освещая все вокруг ослепительным, но смутным светом, словно автомобильные фары в тумане. Я заметил на склоне холма Джека, копавшегося в мусоре своей балясиной. Казалось, что он убивает кого-то ножом, снова и снова вонзая его в тело жертвы.

Ракеты засвистели ближе. Пригнувшись, я поспешил к Джеку и сунул ему лопату.

— Бесполезно, — отмахнулся он.

— Почему? Ты больше не слышишь криков?

— Что? — Он прекратил разгребать обломки, и выражение его лица было такое, словно он понятия не имел, о чем я говорю.

— Голос, который ты услышал, — объяснил я. — Этот человек больше не кричит?

— Да нет, дело в этих камнях, — ответил он. — Лопата их не возьмет. Ты не принес корзину?

Корзины у меня не было, но у подножия насыпи я заметил большую оловянную кастрюлю. Я сбегал за ней и принялся разгребать кирпичи. Конечно, Джек оказался прав. Копнув разок, я наткнулся на потолочную балку и погнул лопату. Я попытался было просунуть лопату под бревно, чтобы приподнять его, но оно оказалось скреплено с другой, еще более толстой балкой. Я бросил это дело, отломал себе балясину от перил и подполз к Джеку.

Обнаруженную мной балку удерживало не только соединение. Обломки стены казались рыхлыми — это были кирпичи, куски штукатурки и дерева, но все это слежалось и стало твердым, как бетон. Суэйлс, внезапно возникший, когда мы выкопали яму глубиной полтора метра, заметил:

— Это глина. Из нее весь Лондон построен. Твердая как камень.

Он принес два ведра и сообщил, что появился Нельсон и устроил скандал прыщавому офицеру, распоряжавшемуся на месте взрыва.

— Это мой район, говорит Нельсон, и достает карту, чтобы показать, что эта сторона Кингс-роуд относится к его посту, — радостно вещал Суэйлс, — а офицер отвечает: ваш район? Какое мне, черт побери, до этого дело?

Даже с помощью Суэйлса работа продвигалась так медленно, что я подумал: жертва задохнется или умрет от потери крови, прежде чем мы доберемся до нее. Но Джек не останавливался ни на минуту, не обращая внимания на бомбардировщики, гудевшие прямо у нас над головой. Казалось, он точно знал, где копать, хотя в короткие мгновения тишины мы ничего не слышали, да и сам Джек не прислушивался.

Железный прут, которым он пользовался, сломался при столкновении с твердой, как железо, глиной, и он, взяв мой, продолжал разгребать мусор. Мы обнаружили сломанные часы, затем подставку для яйца. Появился Моррис. Он участвовал в эвакуации людей за две улицы отсюда — там бомба упала посредине проезжей части, но не взорвалась. Суэйлс рассказал ему историю про Нельсона и прыщавого офицера, затем ушел, чтобы выяснить, кто живет в этом доме.

Из норы возник Джек.

— Мне нужны подпорки, — заявил он. — Туннель обваливается.

Я нашел внизу насыпи пару уцелевших спинок от кровати. Одна оказалась слишком длинной и не влезала в туннель. Джек подпилил ее и отломал кусок.

Вернулся Суэйлс.

— В доме никого нет! — крикнул он в дыру. — Полковник Годалминг и его жена сегодня утром уехали в Суррей.

Сигнал отбоя воздушной тревоги заглушил его слова.

— Джек, — раздался оклик из дыры, и я обернулся, чтобы посмотреть, не принесла ли бригада спасателей домкрат.

— Джек, — повторил он более настойчиво.

Я наклонился над отверстием.

— Который час?

— Около пяти, — сообщил я. — Только что был отбой.

— Уже светает?

— Нет еще, — ответил я. — Ты кого-нибудь нашел?

— Да, — сказал он. — Помоги мне.

Я протиснулся в дыру. Я понял его вопрос: там было темно, хоть глаз коли. Я включил фонарь; в его свете мы походили на призраков.

— Вон там, — сказал Джек и потянулся к балясине, точно такой же, как и та, которой он копал.

— Он под лестницей? — спросил я, и в этот миг «балясина» схватила его за руку.

Через пару минут мы его извлекли. Джек тащил за руку, которую я принял за деталь лестничных перил. Я разгреб последние несколько дюймов глины и штукатурки и добрался до небольшой пещеры, образованной дверью и холодильником, в которой сидел засыпанный человек.

— Полковник Годалминг? — окликнул его я, протянув руку.

Он вцепился в нее.

— Где, черт побери, вас носит?! — крикнул он. — Чай, что ли, пьете?

Он был в вечернем костюме, огромные усы засыпала белая пыль.

— Что за страна такая — бросили человека на произвол судьбы! — возмущался он, размахивая перед лицом Джека столовой ложкой, полной штукатурки. — Пока вы, лентяи, там возились, можно было отсюда до Китая нору прорыть!

В дыру просунулись руки и вытащили его наверх.

— Бездельники чертовы! — орал полковник, пока мы толкали его в седалище, обтянутое элегантными брюками. — Бездари вы все! У себя на лице нос найти не можете!

Полковник Годалминг действительно вчера уехал в Суррей, но затем решил вернуться за своим охотничьим ружьем — на случай вторжения.

— Проклятым бездельникам из гражданской обороны не под силу остановить немцев, — вещал он, пока я вел его к машине «скорой помощи».

Начинало светать. Разрушения были не такими сильными, как я думал, — пострадало не больше двух кварталов. То, что я принял за вторую насыпь, оказалось невысоким зданием делового центра, за ним виднелись дома, в которых даже стекла остались целы.

«Скорая помощь» подъехала почти к самым развалинам. Я помог полковнику забраться в машину.

— Как ваша фамилия? — спросил он, не обратив внимания на дверь, которую я для него открыл. — Я намерен сообщить вашему начальству. И того, второго, как зовут? Он чуть мне руку из плеча не вырвал. Куда он подевался?

— Он пошел на работу, — ответил я.

Как только мы вытащили Годалминга, Джек, включив свой фонарик, взглянул на часы и сказал: «Мне пора идти».

Я ответил, что отмечу его у старшего офицера, и помог полковнику спуститься с кучи. Сейчас я жалел о своем поступке.

— На работу! — фыркнул Годалминг, — Скорее всего спать он пошел! Бездельник. Чуть руку мне не оторвал, а потом ушел и бросил меня умирать. Я ему покажу работу!

— Без него мы бы вас вообще не нашли, — разозлился я. — Это он услышал, как вы звали на помощь.

— Звал на помощь? — возмутился полковник, покраснев как свекла. — Звал на помощь! Зачем, скажите на милость, мне звать вашу банду бездельников?

Женщина водитель «скорой помощи» вылезла из кабины и подошла к нам, чтобы узнать причины задержки.

— Он обвиняет меня в том, что я звал на помощь, как будто я трус какой-то! — обрушился на нее полковник. — Да я ни звука не издал! Знал, что это бесполезно. Знал, что если сам не попытаюсь выбраться наружу, то буду сидеть под развалинами до второго пришествия! И я уже почти вылез оттуда, как вдруг появляется он и обвиняет меня в том, что я хныкал, как младенец! Да это чудовищно, вот что! Чудовищно!

Медсестра взяла его за руку.

— А вы что тут делаете, девушка? Вам следует в такое время сидеть дома, а не разгуливать по улицам в коротких юбках! Это непристойно, вот что я вам скажу!

Она подтолкнула все еще протестовавшего полковника к койке и укрыла его одеялом. Я захлопнул дверь и посмотрел, как уезжает машина, затем обошел место взрыва, ища Суэйлса и Морриса. Между двумя полосами облаков появилось утреннее солнце, его лучи окрасили в алый цвет кучи обломков и сверкали на разбитых зеркалах.

Я не нашел ни того ни другого и отправился доложить о себе Нельсону, который сердито разговаривал по полевому телефону. Он кивнул и жестами велел мне уходить, когда я попытался рассказать ему про Джека. Затем я вернулся на наш пост.

Суэйлс уже развлекал сидевших за завтраком Морриса и Ви, изображая полковника Годалминга. Миссис Люси заподняла какие-то бланки — очевидно, те же, что и вчера вечером, до нашего ухода.

— Огромные усы, — рассказывал Суэйлс, разведя руки на два фута, чтобы показать их величину, — как у моржа, и фрак, видали? «Оэ, да это же позёр, — брызжа слюной, просипел он, щурясь в воображаемый монокль. — Клода катиться Импэрия — уже не могут спасти человээка!» — И нормальным голосом продолжал: — Я думал, он будет судить наших Джеков военно-полевым судом прямо на месте. — Он оглянулся на меня. — А где Сеттл?

— Ему нужно на работу, — объяснил я.

— А, ну ладно, — сказал Суэйлс и снова скорчил рожу. — Полковник выглядел так, словно у него за спиной ждал приказа отряд королевских улан. — Он поднял руку и взмахнул воображаемой саблей. — В атаку!

Ви хихикнула. Миссис Люси подняла голову и сказала:

— Виолетта, сделай Джеку тостов. Садись, Джек. Ты неважно выглядишь.

Я снял каску и хотел было поставить ее на стол. Она была покрыта толстым слоем штукатурки, скрывавшей даже красную букву «П». Я повесил ее на спинку стула и сел.

Моррис пододвинул мне тарелку с копченой селедкой.

— Никогда не знаешь, что они выкинут, когда их откопаешь, — начал он. — Некоторые с рыданиями падают тебе в объятия, некоторые ведут себя так, будто делают тебе одолжение. Однажды я вытаскивал пожилую даму — так она ужасно оскорбилась, заявила, что я непристойно себя вел, когда освобождал ее ногу.

Из соседней комнаты появился Ренфри, закутанный в одеяло. Он выглядел, наверное, так же, как я, — лицо его было серым и изможденным.

— Где упала бомба? — озабоченно спросил он.

— Около Олд-Черч-стрит. В секторе Нельсона, — добавил я, желая уверить его в безопасности нашего подвала.

Но он нервно воскликнул:

— Они каждую ночь подбираются все ближе и ближе! Вы это заметили?

— Ничего подобного, — возразила Ви. — В нашем секторе целую неделю ничего не происходило.

Ренфри не обратил внимания на ее слова.

— Сначала Глостер-роуд, потом Иксуорт-плейс, а теперь Олд-Черч-стрит. Они как будто сужают круги — им кто-то нужен.

— Им нужен Лондон, — живо откликнулась миссис Люси. — И если мы не будем как следует соблюдать затемнение, они его разбомбят. — Она протянула Моррису отпечатанный список. — Здесь дома, где сегодня ночью горел свет. Обойдите их и сделайте выговор. — Она положила руку на плечо Ренфри. — Почему бы вам не прилечь, мистер Ренфри, пока я приготовлю вам завтрак?

— Я не голоден, — ответил он, но, плотнее укутавшись в одеяло, позволил отвести себя к койке.

Мы смотрели, как миссис Люси укрывает его одеялом, наклоняется и подтыкает его края, а потом Суэйлс сказал:

— Знаете, кого напомнил мне этот парень, Годалминг? Ту леди, которую мы спасли на Гоуэр-стрит. — Он зевнул. — Мы ее вытащили, потом спросили, здесь ли ее муж. Нет, говорит она, этот чертов трус на фронте.

Мы рассмеялись.

— Люди вроде этого полковника не заслуживают, чтобы их спасали, — заявила Ви, намазывая на хлеб маргарин. — Надо было его там оставить на часок и посмотреть, как ему это понравится.

— Ему еще повезло, что он не остался там навсегда, — вставил Моррис. — В домовой книге было написано, что он уехал с женой в Суррей.

— Повезло ему, что у него такой зычный голос, — сказал Суэйлс и покрутил кончик длинного уса. — О боже! — рыкнул он. — Вытащите меня отсюда немэдленно, вы, бездэльники!

Но полковник же сказал, что не звал на помощь, подумал я и вспомнил крик Джека, перекрывающий рев зениток и вой бомбардировщиков: «Там внизу живые люди!»

Вернулась миссис Люси.

— Я сделала запрос насчет укрепления нашего подвала, — сообщила она, ставя стопку бумаг набок и утрамбовывая ее. — Через несколько дней к нам придут из мэрии. — Она взяла две пивные бутылки и пепельницу и отнесла их к помойному ведру.

— Укрепление подвала? — удивился Суэйлс. — Зачем? Боитесь, что полковник Годалминг нагрянет с тяжелой артиллерией?

Раздался громкий стук в дверь.

— О боже, — сказал Суэйлс. — А вот и он со своими псами.

Миссис Люси открыла дверь.

— Хуже, — прошептала Ви и схватила последнюю бутылку пива. — Это Нельсон.

Она сунула мне бутылку под столом, а я передал ее Ренфри, который спрятал ее под одеялом.

— Мистер Нельсон, — просияла миссис Люси, словно была страшно рада его видеть. — Входите, прошу вас. Как у вас дела?

— Прошлая ночь была ужасна! — рявкнул он, с яростью уставившись на нас, как будто мы были виноваты в этом.

— У него жалоба от полковника, — прошептал мне Суэйлс. — Тебе конец, дружище.

— О, сочувствую вам, — ответила миссис Люси. — Чем я могу вам помочь?

Нельсон вытащил из кармана форменного кителя какую-то бумагу и бережно развернул ее.

— Это передал мне инженер-градостроитель, — сообщил он. — Все запросы на улучшение условий следует направлять старшему пожарному района, но не через его голову в мэрию.

— О, я так рада! — воскликнула миссис Люси и направилась с ним в кладовую. — Так приятно иметь дело с человеком, которому знакомы наши нужды, — гораздо лучше, чем с безликой бюрократией. Если бы я знала, что обращаться следует к вам, я бы переговорила об этом немедленно.

Дверь за ними закрылась.

Ренфри достал бутылку из-под одеяла и сунул ее в мусорное ведро. Виолетта принялась вытаскивать заколки из волос.

— Ну, теперь не видать нам этих балок как своих ушей, — фыркнул Суэйлс. — Адольф фон Нельсон этого никогда не допустит.

— Тсс, — прошипела Ви, дергая за свои тугие кудряшки. — Хочешь, чтобы он тебя услышал?

— Олмвуд рассказывал, что он заставляет их работать на завалах, даже когда бомбы падают прямо на голову. И думает, что все должны так делать.

— Тсс! — повторила Ви.

— Да он чертов нацист! — воскликнул Суэйлс, но голос понизил. — У него так двое пожарных погибли. Постарайтесь, чтобы до него не дошли слухи о том, что вы с Джеком удачно находите людей, — не то и вам придется бегать по улице и уворачиваться от шрапнели.

«Удачно находите людей». Я вспомнил Джека, неподвижно застывшего на куче обломков. «Там внизу живые люди. Быстрее!»

— Вот почему он сгоняет к себе пожарных с других постов, — сказала Ви, сгребая со стола заколки и складывая их в рюкзак. — У него все время гибнут люди. — Вытащив гребень, она принялась расчесывать курчавые волосы.

Дверь кладовки открылась, оттуда вышли миссис Люси и Нельсон; он все еще держал в руке развернутую бумагу. На лице миссис Люси по-прежнему застыла улыбка гостеприимной хозяйки, однако слегка потускневшая.

— Я уверена, вы понимаете: нереально заставлять девять человек часами сидеть скрючившись в крохотном угольном подвале, — сказала наша начальница.

— Во всем Лондоне люди «часами сидят скрючившись в угольных подвалах», как вы выражаетесь, — холодно произнес Нельсон. — Они не хотят, чтобы деньги, выделяемые на гражданскую оборону, шли на всякие излишества.

— Я не считаю, что безопасность моей бригады — это излишество, — возразила миссис Люси, — хотя вы явно придерживаетесь противоположного мнения, если судить по списку ваших убитых.

Нельсон с минуту глядел на нее, пытаясь придумать сокрушительный ответ, затем обернулся ко мне.

— Вы выглядите просто позорно, пожарный! — рявкнул он и тяжелыми шагами направился к выходу.

Не знаю, каким образом Джек смог обнаружить полковника Годалминга, но для зажигательных бомб это его чувство не работало. Он искал их вслепую, так же, как и мы, прислушиваясь к крикам Ви, которая в тот день была наблюдателем: «Нет, дальше по Фулхэм-роуд. В бакалейной лавке».

Видимо, вместо того, чтобы высматривать «зажигалки», она думала о своих летчиках. Бомба угодила не в бакалейную лавку, а в лавку мясника, тремя домами дальше, и к тому моменту, когда мы с Джеком добрались туда, холодильное отделение, где хранилось мясо, уже горело. Мы быстро потушили пожар — в помещении не было ни мебели, ни занавесок, которые легко охватывает пламя, а в холоде деревянные полки горели плохо. Мясника переполняла благодарность. Он чуть ли не силой всучил нам пять фунтов бараньих отбивных, завернутых в белую бумагу.

— Тебе действительно нужно было так рано на работу или просто хотел сбежать от полковника? — спросил я у Джека по дороге на пост.

— А там что, все было так плохо? — Он протянул мне сверток с мясом, уклонившись от ответа.

— Он мне чуть голову не оторвал, когда я сказал, что ты услышал его крики. Завопил, что не звал на помощь. Орал, что сам себя смог бы откопать. — Белая бумага так отчетливо выделялась в темноте, что люфтваффе вполне могли бы принять ее за сигнальную ракету. Я засунул пакет в карман своей куртки, чтобы он не светился. — А что у тебя за работа?

— Военная, — ответил Джек.

— Тебя сюда перевели? Ты поэтому приехал в Лондон?

— Нет, — сказал он. — Я приехал по собственному желанию. — Мы повернули на улицу, на которой стоял дом миссис Люси. — А почему ты вступил в службу ПВО?

— Я жду призыва, — объяснил я. — Меня ни на какую другую работу не возьмут.

— И ты хотел исполнить свой долг.

— Да, — согласился я, жалея, что не вижу его лица.

— А миссис Люси? Почему она работает в пожарной охране?

— Миссис Люси? — тупо повторил я. Я никогда не задавался этим вопросом. Она была лучшим работником ПВО в Лондоне. Это было ее призвание, и мне казалось, что она всегда там работала. — Понятия не имею, — сказал я. — Этот дом принадлежит ей, она вдова. Возможно, управление гражданской обороны приказало занять здание под пожарный пост и ей пришлось самой пойти на эту службу. Ее дом — самый высокий на улице. — Я попытался вспомнить, что Твикенхэм писал о ней в своем интервью. — До войны она имела какое-то отношение к Церкви.

— К Церкви, — повторил Джек, и мне снова ужасно захотелось увидеть его лицо. Из-за темноты я не мог различить, выражало ли оно презрение или тоску.

— Она была диаконисой или кем-то в этом роде, — продолжал я. — А какая именно у тебя работа? В снабжении?

— Нет, — сказал он и ускорил шаг.

Миссис Люси встретила нас в дверях подвала. Я передал ей отбивные, а Джек отправился наверх, сменить Ви на наблюдательном пункте. Миссис Люси тут же принялась хозяйничать: во время затишья сбегала наверх, в кухню, принесла соль и кувшинчик мятного соуса, затем стала жарить отбивные на газовой горелке, на столе, время от времени переворачивая их. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они были готовы. Пахли они замечательно.

Твикенхэм раздал нам свежеотпечатанные копии «Щебета», имевшиеся у него в избытке.

— Это вам почитать, пока ждете обед, — гордо произнес он.

В передовице рассказывалось о переезде вспомогательного поста D — в дом, где он находился, попал снаряд и повредил водопровод.

— Нельсон им тоже отказал в усовершенствовании? — поинтересовался Суэйлс.

— Послушайте вот это, — сказал Питерсби и стал громко читать вслух: — «Уровень преступности в Лондоне с начала затемнения вырос на двадцать восемь процентов».

— И ничего удивительного, — отозвалась Ви, спускавшаяся по ступеням. — Ночью дальше собственного носа не видишь, а уж того, кто в переулке притаился, и подавно не разглядишь. Я, когда в патруле, всегда боюсь, что кто-нибудь бросится на меня из темноты.

— Половина домов стоят пустые, почти весь Лондон спит в убежищах, — подхватил Суэйлс. — Будь я плохим парнем, двинул бы прямо в Лондон.

— Это отвратительно! — с негодованием воскликнул Моррис. — То, что они пользуются этой войной, чтобы совершать преступления.

— О, кстати, мистер Моррис, ваш сын звонил, — сказала миссис Люси, ткнув вилкой в мясо, чтобы выяснить, прожарилось ли оно. Из проколов выступила кровь. — Он сказал, что у него для вас сюрприз и что вам нужно приехать… — она переложила вилку в левую руку и, пошарив в карманах комбинезона, вытащила листок бумаги, — …в Северный Уилд в понедельник, если я правильно поняла, Его командир все устроил насчет проезда. Я вот тут записала. — Она передала бумажку Моррису и вернулась к отбивным.

— Сюрприз? — озабоченно переспросил Моррис. — Он ведь не попал в беду, а? Его командир хочет меня видеть?

— Не знаю. Он не сказал, в чем дело. Только то, что вам нужно приехать.

Ви подошла к миссис Люси и взглянула на сковороду.

— Как здорово, что бомба попала к мяснику, а не к зеленщику, — заметила она. — Это пахнет гораздо лучше брюквы.

Миссис Люси снова потыкала мясо, положила его на тарелку и отдала Ви.

— Отнеси это Джеку, — попросила она.

— Он не хочет есть, — ответила Ви, поставила тарелку на стол и села.

— А он не сказал почему? — удивился я.

Она взглянула на меня с любопытством:

— Думаю, потому, что не голоден. А может, не любит бараньи отбивные.

— Надеюсь, он ничего такого не натворил, — пробормотал Моррис, и до меня не сразу дошло, что он говорит о своем сыне. — Он мальчик неплохой, но сначала делает, а потом думает. Юношеский задор, вот и все.

— Он и торт не стал есть, — размышлял я вслух. — А он не сказал, почему не хочет отбивную?

— Если мистер Сеттл не хочет, отдайте мясо мистеру Ренфри, — резко сказала миссис Люси и выхватила у Ви тарелку. — И не позволяйте ему заговаривать вам зубы — дескать, он не голоден. Он должен поесть. У него упадок сил.

Ви вздохнула и поднялась. Миссис Люси снова дала ей тарелку, и она вышла.

— Нам всем необходимо есть как можно больше питательной пищи и побольше спать, — с упреком произнесла миссис Люси. — Чтобы поддерживать себя в форме.

— Я про это написал статью в «Щебете», — вставил Твикенхэм, сияя. — Таких людей называют «ходячие мертвецы». Они лишаются сил от недосыпания и плохого питания, от страха перед налетами. У «ходячих мертвецов» замедленные реакции, они плохо соображают, что ведет к увеличению числа несчастных случаев на работе.

— Ну, я не допущу, чтобы среди моих подчиненных были «ходячие мертвецы», — фыркнула миссис Люси, раздавая остальные отбивные. — Как только поедите, отправляйтесь спать.

Отбивные на вкус оказались еще замечательнее, чем я ожидал. Я съел свою порцию, читая статью Твикенхэма о «ходячих мертвецах». Там говорилось, что потеря аппетита — обычная реакция на постоянные бомбежки. Также я прочел, что недостаток сна вызывает неадекватное поведение и появление навязчивых идей. «Ходячие мертвецы» иногда убеждены в том, что их пытаются отравить или что кто-то из их друзей или родных — нацистский агент. У них бывают галлюцинации, какие-то видения, они слышат таинственные голоса, верят в фантастические вещи.

— Он попал в историю, когда еще учился в школе, перед войной, но с тех пор, как пошел на службу, стал вести себя серьезнее, — бубнил свое Моррис. — Что же такое он натворил на этот раз?

Следующей ночью, в три часа, почти на том же месте, что и фугасы, неподалеку от Олд-Черч-стрит, взорвалась мина. Нельсон отправил Олмвуда за помощью, и миссис Люси приказала Суэйлсу, Джеку и мне пойти с ним.

— Мина упала через два дома от старой воронки, — говорил Олмвуд, пока мы собирались. — Фрицы не могли бы попасть точнее, даже если бы целились.

— Я знаю, что им нужно, — послышался из соседней комнаты голос Ренфри. Он выглядел ужасно — бледный, худой, словно призрак. — И я знаю, почему вы просили укрепить наш пост. Это из-за меня, так? Они охотятся за мной!

— Они ни за кем из нас конкретно не охотятся, — твердо заявила миссис Люси. — Они в двух милях у нас над головой. Они ни во что не целятся.

— С чего бы это Гитлер хотел разбомбить тебя сильнее, чем остальных? — спросил Суэйлс.

— Не знаю. — Ренфри упал в кресло и закрыл руками лицо. — Я не знаю. Но они прилетели за мной. Я это чувствую.

Миссис Люси отправила на место взрыва Суэйлса, Джека и меня потому, что «мы уже побывали там и были знакомы с местностью». Но это было смело сказано. Мины, взрывавшиеся над землей, вызывали гораздо больше разрушений, чем фугасные бомбы. На том месте, где в прошлый раз стояла палатка старшего офицера, возвышался холм, а за ним еще три — целый горный хребет в центре Лондона. Суэйлс принялся карабкаться на ближайшую кучу, чтобы поискать фонарь Нельсона.

— Сюда! — крикнул кто-то из груды обломков перед нами, и мы с Джеком поползли вверх.

На полпути к вершине мы наткнулись на группу из пяти человек, заглядывавших в нору.

— Сюда! — снова заорал один из них.

На рукаве у него была прицеплена голубая повязка бригадира, и он смотрел мимо нас, на какого-то человека, который с трудом волок вверх нечто, напоминающее ручную помпу. «Неужели они собираются тушить там пожар?» — промелькнуло у меня в голове, а затем я понял, что это не помпа. На самом деле это оказался автомобильный домкрат; человек с голубой повязкой, протянув между нами руку, спустил его в дыру и влез следом.

Остальные члены спасательной команды продолжали стоять, всматриваясь в темноту, словно действительно могли что-то там увидеть. Через некоторое время они начали спускать в шахту пустые ведра и вытаскивать обломки кирпичей и щепки. Никто не обратил на нас внимания, даже после того, как Джек, протянув руки, принял одно из ведер.

— Мы из Челси! — крикнул я, обращаясь к старшему и стараясь перекричать вой самолетов и грохот взрывов. — Чем мы можем помочь?

Они продолжали вытаскивать мусор. Появилось нагруженное ведро, в котором поверх кирпичей красовался фарфоровый чайник, покрытый пылью, но даже не треснувший.

Я сделал вторую попытку:

— Кто там внизу?

— Два человека, — ответил ближайший ко мне спасатель. Схватив чайник, он передал его человеку в каске с вязаным подшлемником-балаклавой. — Мужчина и женщина.

— Мы с поста Челси! — заорал я, и в этот момент загрохотали зенитки, — Скажите, чем вам помочь?

Спасатель взял у человека в подшлемнике чайник и протянул мне.

— Отнесите это вниз и поставьте на асфальт, к остальным ценностям.

Прошло немало времени, прежде чем я спустился с холма, держа в одной руке чайник, а в другой — крышку, и еще больше, прежде чем я смог найти нетронутый участок асфальта. После взрыва мины почти весь он оказался выворочен, улица была совершенно непроходима.

Наконец я нашел его — кусочек тротуара перед разрушенной булочной; у остатков стены выстроились «ценности» — радиоприемник, сапог, две столовые ложки вроде той, которой угрожал мне полковник Годалминг, женская сумочка, вышитая бисером. Их охранял один из спасателей.

— Стой! — воскликнул он, когда я приблизился, и выступил вперед, выставив перед собой не то карманный фонарь, не то пистолет. — Посторонним запрещено заходить на место взрыва.

— Я свой, из ПВО, — быстро произнес я. — Джек Харкер, Челси. — Я помахал чайником. — Меня послали отнести сюда вот это.

В руке у пожарного оказался фонарь. Он поводил им туда-сюда и моргнул.

— Извините, — сказал он. — У нас в последнее время столько краж. — Взяв чайник, он поставил его в ряд, возле женской сумочки. — На прошлой неделе поймали человека, который рылся в карманах убитых — их положили на мостовой, ожидая, пока приедет машина из морга. Как ужасно, что некоторые люди пользуются войной.

Я вернулся к месту раскопок. Джек стоял у входа в нору, вытаскивая мусор и передавая вниз пустые ведра. Я встал рядом с ним и присоединился к работавшим.

— Их еще не нашли? — спросил я у него, когда гул бомбежки ненадолго утих.

— Тихо! — крикнули из норы, и человек в балаклаве повторил: — Тихо, все! Нужна абсолютная тишина!

Все прекратили работу и прислушались. Джек как раз передал мне полное ведро кирпичей, и ручка врезалась мне в ладонь. На миг воцарилась полная тишина, затем снова загудели самолеты, где-то вдалеке просвистела и ударила бомба.

— Ничего! — крикнули из норы. — Мы уже почти добрались до них. — Из провала снова появилось ведро.

Я ничего не услышал, но, судя по всему, спасатели в шахте уловили что-то — голос или стук, — и я ощутил облегчение оттого, что жертвы, по крайней мере, были еще живы и что спасатели двигались в верном направлении. В октябре я работал на месте взрыва в одном доме; нам пришлось остановиться на полпути и начать копать новую шахту, потому что звук из-под завалов доходил в искаженном виде. Даже если люди находились прямо под нами, звуковая волна распространялась не по прямой, она огибала препятствия, и единственным способом не потерять цель являлись частые простукивания. Я вспомнил, как Джек откопал полковника Годалминга балясиной от перил. Он вообще не делал никаких простукиваний. Казалось, он твердо знал, где копать.

Люди из норы снова потребовали домкрат, и мы с Джеком принесли его. Когда спасатель протянул к домкрату руку, Джек замер и поднял голову, словно прислушиваясь к чему-то.

— В чем дело? — спросил я. Я ничего не слышал, кроме выстрелов зенитных орудий, доносившихся из Гайд-парка. — Кто-то кричит?

— Да где этот чертов домкрат?! — орал бригадир.

— Слишком поздно, — сказал мне Джек. — Они мертвы.

— Ну давайте, вы там, спускайте! — снова крикнул старший.

Джек опустил домкрат в нору.

— Тихо! — скомандовал бригадир, и мы услышали, как наверху человек в балаклаве повторяет, точно зловещее эхо:

— Тихо, пожалуйста, все тихо.

Начали бить церковные часы, и я услышал раздраженный голос «балаклавы»:

— Нам нужна полная тишина.

Часы пробили четыре и смолкли, я услышал шорох земли, осыпающейся на металлический предмет. Все стихло; затем послышался слабый звук.

— Тихо! — снова приказал бригадир, снова наступила тишина, потом раздался какой-то звук. Всхлип. Или стон. — Мы вас слышим! — крикнул спасатель. — Не бойтесь.

— Кто-то все же жив, — заметил я.

Джек не ответил.

— Но мы же только что их слышали, — рассердился я.

Он покачал головой.

— Нам нужны бревна для подпорок, — сказал Джеку человек в балаклаве, и я ожидал, что тот ответит «это бесполезно», но он тут же ушел и вернулся, таща за собой книжный шкаф, выкрашенный белой краской.

В нем остались три книги. Я помог Джеку и «балаклаве» их вытащить и отнес их вниз, в склад «ценностей». Охранник, сидя на тротуаре, рылся в вышитой сумочке.

— Провожу инвентаризацию, — пробормотал он, торопливо поднимаясь и запихивая обратно губную помаду и носовой платок. — Чтобы быть уверенным, что ничего не украли.

— Я принес вам кое-что почитать, — сказал я и положил книги рядом с чайником. — «Преступление и наказание».

Взобравшись на холм, я помог Джеку опустить книжные полки в шахту, и через несколько минут снова появились ведра с мусором. Наша беспорядочная бригада перестроилась, образовав цепь, в начале которой стоял «балаклава», а в конце — мы с Джеком.

Прозвучал отбой. Когда сирены смолкли, бригадир снова потребовал тишины. На этот раз мы ничего не услышали, а когда ведра появились опять, я передавал их Джеку, не глядя на него.

Небо на востоке посветлело, и холмы из черных медленно начали превращаться в серые. От домов, уцелевших прошлой ночью, остались две кучи обломков высотой в несколько этажей; хотя они отбрасывали на нас тень, я смог разглядеть вход в шахту, откуда, словно могильный камень, торчал кусок белой книжной полки.

Ведра стали появляться медленнее.

— Потушите сигареты! — приказал бригадир, и мы все замерли, пытаясь уловить запах газа.

Если находившиеся под завалами люди были мертвы, как сказал Джек, то скорее всего они отравились газом из поврежденных труб. За неделю до этого мы извлекли из-под обломков мальчика и его собаку — на обоих не оказалось ни царапины. Собака лаяла и скулила буквально до того момента, когда мы до них добрались. Водитель «скорой помощи» сказал, что они умерли всего несколько минут назад.

Я не чувствовал запаха газа, и через мгновение бригадир возбужденно воскликнул:

— Я вижу их!

«Балаклава» наклонился над шахтой, уперев руки в колени.

— Живые?

— Да! Вызывайте «скорую»!

«Балаклава» прыжками понесся вниз по склону, и куски кирпича посыпались у него из-под ног, образовав небольшую лавину.

Я опустился на колени и заглянул в темную дыру.

— Носилки нужны?! — крикнул я.

— Нет, — ответил бригадир, и по его голосу я понял, что люди мертвы.

— Оба? — спросил я.

— Да.

Я поднялся.

— Как ты узнал, что они погибли?! — воскликнул я, оборачиваясь к Джеку. — Откуда…

Но Джек исчез. Я посмотрел вниз. «Балаклава» съехал почти к подножию холма, схватившись за обломок оконной рамы, чтобы замедлить падение, за ним тянулось облако кирпичной пыли; но Джека нигде не было.

Солнце почти взошло. Я мог уже разглядеть серые холмы и за ними — охранника и его «ценности». Еще один отряд спасателей копался на третьей от нас насыпи. Я заметил Суэйлса, поднимавшего ведро.

— Да помогите же! — нетерпеливо воскликнул бригадир, протягивая снизу домкрат.

Я вытащил его, поставил в стороне и помог спасателю выбраться из шахты. Руки его были покрыты красно-коричневой грязью.

— Они отравились газом? — спросил я, утя бригадир вытаскивал сигареты.

— Нет, — ответил он, вытряхнул из пачки сигарету и зажал ее в зубах. Затем похлопал себя по карманам, оставляя на комбинезоне красные пятна.

— Давно они умерли? — продолжал я.

Бригадир нашел коробок, чиркнул спичкой, прикурил.

— Наверное, сразу после того, как мы их в последний раз услышали, — произнес он, и я подумал, что и тогда их уже не было в живых. И Джек это знал. — Они мертвы по меньшей мере два часа.

Я посмотрел на часы. Было начало седьмого.

— Но они погибли не от контузии?

Зажав сигарету между пальцами, спасатель выпустил большое облако дыма. Когда он снова сунул ее в рот, я заметил на ней красное пятно.

— От потери крови.

На следующий день люфтваффе прибыли рано. После ночного инцидента мне удалось поспать совсем немного. Моррис весь день твердил о своем сыне, а Суэйлс немилосердно дразнил Ренфри.

— Геринг узнал, что ты шпионил против Германии, — говорил он, — и послал за тобой свои «штуки».

В конце концов я поднялся на пятый этаж и попытался вздремнуть в кресле наблюдателя, но там оказалось слишком светло. По небу неслись облака, и пожары в Ист-Энде отбрасывали на небо зловещий алый отсвет.

Кто-то оставил на полу экземпляр «Щебета» Твикенхэма. Я перечитал статью о «ходячих мертвецах», затем, будучи не в состоянии уснуть, принялся за остальные новости.

Там было сообщение о гитлеровском вторжении в Трансильванию, рецепт клубничного пирога без масла и статья об уровне преступности. «В настоящее время Лондон является благодатным местом для криминальных элементов, — цитировал автор Нельсона. — Мы должны постоянно быть начеку».

После рецепта шел рассказ о шотландском терьере по кличке Красавчик Чарли, который лаял и царапался у руин разбомбленного дома, пока спасатели его не заметили, не принялись копать и не извлекли из-под развалин двоих детей, целых и невредимых.

Должно быть, чтение усыпило меня; я пришел в себя оттого, что Моррис тряс меня за плечо и говорил, что включились сирены воздушной тревоги. Было всего пять вечера.

Через полчаса в нашем секторе упала зажигательная бомба. Это произошло всего в трех кварталах от поста; стены подвала дрогнули, штукатурка дождем посыпалась на пишущую машинку Твикенхэма и на Ренфри, лежавшего с открытыми глазами на своей койке.

— Излишества! Как бы не так, — пробормотала миссис Люси, когда мы бросились к своим каскам. — Нам необходимы эти балки.

Совместители еще не пришли. Миссис Люси оставила Ренфри и пошла их обзванивать. Мы точно знали, где произошел взрыв, — Моррис как раз смотрел в том направлении, когда упала бомба, но найти ее все равно оказалось непросто. Ночь еще, собственно, не наступила, но, когда мы прошли полквартала, на город опустилась непроницаемая тьма.

Наблюдая это явление в первый раз, я решил, что это какая-то временная слепота после взрыва, но оказалось, что это всего лишь пыль от кирпичей и штукатурки, окутывавшая разрушенные здания. Она образует туман, который скрывает все вокруг не хуже, чем при затемнении. Когда миссис Люси расположилась на тротуаре и включила голубой фонарь, он призрачно засветился в этом искусственном тумане.

— Здесь на улице осталось только две семьи, — сказала она, поднося к свету домовую книгу. — Семья Кирккадди и Ходжсоны.

— Это старые люди? — спросил Моррис, неожиданно появляясь из тумана.

Миссис Люси вгляделась в строчки:

— Да. Пенсионеры.

— Я их нашел, — сказал он без всякого выражения; это означало, что люди мертвы. — От взрыва погибли.

— О боже! — воскликнула миссис Люси. — Кирккадди — мать с двумя детьми. У них есть андерсоновское убежище. — Она поднесла книгу поближе к голубому фонарю. — Остальные прячутся во время налетов в метро. — Развернув план квартала, она показала нам, где находится двор Кирккадди, но план не помог. Следующий час мы провели, слепо блуждая среди развалин и стараясь различить крики, которых все равно было бы не слышно из-за рева люфтваффе и ответного огня зениток.

Вскоре после восьми пришел Питерсби, через несколько минут — Джек, и миссис Люси отправила их рыскать в тумане.

— Сюда! — почти сразу же крикнул Джек, и у меня отчего-то екнуло сердце.

— О, прекрасно, он их услышал, — сказала миссис Люси. — Джек, идите найдите его.

— Сюда, — снова позвал он, и я направился в ту сторону, откуда донесся его голос, почти боясь того, что увижу.

Но не успел я сделать и десяти шагов, как тоже услышал их. Детский плач и гулкие звуки, как будто кто-то колотил кулаком по железу.

— Не останавливайтесь! — крикнула Ви. Она на коленях стояла рядом с Джеком у неглубокой воронки. — Продолжайте стучать. Мы идем. — Она обернулась ко мне. — Скажи миссис Люси, пусть позвонит спасателям.

Я наугад двинулся обратно сквозь тьму. Миссис Люси уже вызвала бригаду спасателей. Она отправила меня к станции «Слоун-сквер», чтобы убедиться, что остальные обитатели квартала находятся в безопасности в убежище.

В воздухе висела пыль, но я более или менее видел дорогу. Я наткнулся на край тротуара, споткнулся о какие-то обломки и обнаружил тело. Вытащив фонарь, я увидел, что это девушка, которую я провожал в убежище два дня назад.

Она сидела на земле, прислонившись спиной к выложенному плитками входу в метро, все еще сжимая в безвольно повисшей руке вешалку с платьем. Старая кочерга из магазина Джона Льюиса отпускала ее только после закрытия, а люфтваффе сегодня прилетели рано. Ее убило взрывной волной, а может, осколками. Ее лицо, шея и руки были покрыты мелкими царапинами, и, когда я поправил ее ноги, на тротуаре хрустнуло стекло.

Вернувшись на место взрыва, я подождал машину из морга и попросил их довезти меня до метро. Мне потребовалось три часа, чтобы найти всех людей, указанных в списке. Когда я вернулся к своим, спасатели уже прорыли яму глубиной пять футов.

— Они почти добрались, — сообщила Ви, высыпая ведро с землей у дальнего края воронки. — Пошла земля, попадаются ветки от розового куста.

— А где Джек? — спросил я.

— Пошел за пилой. — Она подала ведро одному из спасателей, который, чтобы освободить руки, сунул сигарету в рот. — Им попалась какая-то доска, но они ее уже обошли.

Я наклонился над дырой. Стук еще раздавался, но детский плач смолк.

— Они еще живы?

Она покачала головой:

— Ребенка уже примерно час не слышно. Мы постоянно кричим, но ответа нет. Мы боимся, что это стучит какой-то механизм.

Я подумал: а что, если они уже мертвы и Джек, зная это, не пошел за пилой, а отправился на работу?

Подошел Суэйлс:

— Угадайте, кто попал в больницу?

— Ну и кто? — спросил я.

— Олмвуд. Нельсон заставил своих пожарных патрулировать район во время налета, и шрапнель от зенитки угодила ему в ногу. Чуть совсем ее не снесла.

Спасатель с сигаретой передал Ви полное доверху ведро. Она взяла его и, немного пошатываясь под тяжестью, унесла прочь.

— Смотри, чтобы Нельсон не увидел, как ты усердно работаешь, — крикнул ей вслед Суэйлс, — а не то устроит тебе перевод в свой сектор. А где Моррис? — поинтересовался он и ушел — наверное, чтобы рассказать всем об Олмвуде.

Подошел Джек с пилой.

— Уже не нужно, — сказал спасатель, зажав сигарету в углу рта. — О, полевая кухня приехала.

И он отправился за чашечкой чаю.

Джек, опустившись на колени, протянул в дыру пилу.

— Они еще живы? — спросил я.

Джек наклонился вниз, держась руками за края отверстия. Стук был неправдоподобно громким. Должно быть, в убежище он звучал оглушительно. Джек уставился в дыру, словно не слышал ни шума, ни моего вопроса.

Затем поднялся, все еще не отводя взгляда от входа в шахту.

— Они левее, — сказал он.

«Как это левее? — подумал я. — Мы же их слышим. Они прямо под нами».

— Они живы? — повторил я.

— Да.

Вернулся Суэйлс.

— Он шпион, вот кто он такой, — возмущался он. — Его сюда Гитлер прислал, чтобы поубивать наших лучших людей, одного за другим. Я вам говорил, что его зовут Адольф фон Нельсон.

Кирккадди действительно оказались левее. Спасателям пришлось расширить туннель, разрезать крышу убежища и вскрыть его, как консервную банку. Они возились до девяти утра, но люди были живы.

Джек ушел незадолго до рассвета. Я этого не заметил. Суэйлс как раз рассказывал мне о ранении Олмвуда, а когда я обернулся, Джека уже не было.

— Джек тебе не говорил, что это за работа у него такая, из-за которой ему надо так рано уходить? — спросил я у Ви, вернувшись на пост.

Прислонив зеркало к противогазу, она укладывала волосы.

— Нет, — ответила Ви, опустив расческу в стакан с водой и затем смочив локон. — Джек, ты мне не передашь заколки? У меня сегодня свидание, хочу выглядеть на все сто.

Я пододвинул к ней кучку заколок.

— Так что это за работа? Джек не говорил?

— Нет. Наверное, что-то связанное с войной. — Она намотала прядь волос на палец. — Он сбил десять самолетов. Четыре «штуки» и шесть «мессеров».

Я сел рядом с Твикенхэмом, который печатал отчет о сегодняшних спасательных работах.

— Ты еще не брал интервью у Джека?

— А откуда у меня на это время, по-твоему? — ответил он вопросом на вопрос. — С тех пор как он появился, у нас не было ни одной спокойной ночи.

Из соседней комнаты приковылял Ренфри. Он был завернут в одеяло, словно в сари, плечи его прикрывал плед. Выглядел он ужасно — совсем исхудал и посерел.

— Позавтракать не хочешь? — предложила ему Ви, раскрывая зубами заколку.

Он покачал головой.

— Нельсон дал добро на укрепление подвала?

— Нет, — ответил Твикенхэм, хотя Ви знаками просила его помолчать.

— Вы должны сказать Нельсону, что это срочная необходимость! — воскликнул Ренфри, натягивая на себя плед, словно в помещении стоял холод. — Я знаю, зачем я им нужен. Это случилось еще до войны. Когда Гитлер захватил Чехословакию, я написал письмо в «Таймс».

Я порадовался, что Суэйлс при этом не присутствовал. Письмо в «Таймс».

— Ну-ну, почему бы тебе не пойти прилечь? — попыталась успокоить его Ви, закалывая свои букли и поднимаясь. — Ты устал, вот и все, и поэтому ты всего боишься. Они же там даже «Таймс» не получают.

Она взяла Ренфри за руку, и он покорно пошел за ней в другую комнату. Я услышал его слова:

— Я назвал его австрийским пустозвоном. В письме.

У людей, страдающих от недостатка сна, бывают галлюцинации, какие-то видения, они слышат таинственные голоса, верят в фантастические вещи.

— Он не упоминал при тебе о своей работе? — спросил я у Твикенхэма.

— Кто? — откликнулся он, не переставая стучать по клавишам.

— Джек.

— Нет, но кем бы он ни работал, надеюсь, что он так же хорошо выполняет свои обязанности там, как и здесь. — Он остановился и уставился на отпечатанный текст. — Он уже пятерых нашел, правильно?

Вернулась Ви.

— И лучше бы нам при фон Нельсоне об этом помалкивать, — сказала она, села и обмакнула гребень в воду. — Он его заберет себе, как Олмвуда, а у нас и так людей не хватает, Ренфри-то совсем плох.

Вошла миссис Люси с голубым фонарем, скрылась в кладовой, затем вышла оттуда с каким-то бланком.

— Могу я воспользоваться вашей машинкой, мистер Твикенхэм? — попросила она.

Он вытащил из машинки начатый лист и поднялся. Миссис Люси села к столу, вставила форму и начата печатать.

— Я решила обратиться по поводу балок прямо в Управление гражданской обороны, — объяснила миссис Люси.

— Скажите, а кем работает Джек? — обратился я к ней.

— В каком-то военном ведомстве, — сказала она, вытащила бланк из машинки, перевернула его и вставила снова. — Джек, вы не отнесете это в управление?

— Днем работает, — заметила Ви, сооружая на затылке валик из волос, — и каждую ночь налеты. Когда же он спит?

— Понятия не имею, — сказал я.

— Ему надо себя поберечь, — говорила Ви. — А не то превратится в одного из этих «ходячих мертвецов», как Ренфри.

Миссис Люси подписала прошение, сложила его вдвое и отдала мне. Я отправился в Управление гражданской обороны и провел там полдня, пытаясь найти нужный мне отдел.

— Вы взяли неправильную форму, — сообщила мне девушка за шестой по счету дверью, куда я сунулся. — Нужно заполнить бланк А-сто четырнадцать, «Внешние усовершенствования».

— Они не внешние, — возразил я. — Нашему посту нужны балки для укрепления потолка в подвале.

— Такие балки относятся к категории внешних усовершенствований, — ответила девушка и протянула мне другую форму, которая выглядела точно так же, как и та, что заполнила миссис Люси.

Я развернулся и вышел.

По дороге к выходу я наткнулся на Нельсона. Я решил было, что он снова собирается пробрать меня за грязный комбинезон, но вместо этого он указал на мою каску и угрожающе спросил:

— Почему вы не носите предписанную правилами каску, пожарный? «Сотрудники службы ПВО обязаны носить шлем с красной буквой „П“», — процитировал он.

Я снял шлем и осмотрел его. Красная «П» частично стерлась, и от нее осталась только вертикальная черта.

— К какому посту вы относитесь? — пролаял он.

— Пост сорок восемь. Челси, — ответил я и подумал, не нужно ли мне при этом отдавать честь.

— Ваша начальница — миссис Люси, — с отвращением произнес он, и я приготовился к вопросу о том, что я здесь делаю, но вместо этого Нельсон сказал: — Я слышал о полковнике Годалминге. В последнее время вам везло с поисками пострадавших.

«Да, сэр» было явно неподходящим ответом, а «нет, сэр» могло вызвать у него подозрения.

— Сегодня ночью мы обнаружили троих человек в андерсоновском убежище, — сообщил я. — У одного из детей хватило ума стучать по крыше плоскогубцами.

— Мне говорили, что их услышал новичок, Сеттл, — произнес Нельсон дружелюбно, почти весело. Как Гитлер в Мюнхене.

— Сеттл? — удивленно переспросил я. — Убежище нашла миссис Люси.

Сюрприз, приготовленный сыном Морриса, Квинси, оказался Крестом Виктории.

— Орден, — снова и снова повторял счастливый отец. — И кто бы мог подумать — мой сын Квинси получил орден! Сбил пятнадцать самолетов.

Крест вручали на специальной церемонии в штабе командования Квинси, на ней присутствовала герцогиня Йоркская. Моррис сам приколол крест.

— Я надел форму, — в сотый раз рассказывал он нам. — На тот случай, если мальчик попал в беду, я хотел произвести благоприятное впечатление, и хорошо, что я об этом позаботился. Что бы подумала герцогиня Йоркская, если бы я появился там в таком виде, как сейчас?

Выглядел он плохо. Как и мы все. Мы сегодня собрали большой урожай зажигательных бомб — они падали одна за другой; Ви дежурила на чердаке. Нам опять пришлось спасать мясника, и булочную в двух кварталах от него, и распятие тринадцатого века.

— Я говорила ему, что она упала на алтарь, — недовольно произнесла Ви, когда мы с ней наконец обезвредили зажигалку. — Твой друг Джек не сможет найти зажигательную бомбу, даже если она свалится ему на голову.

— Ты сказала Джеку, что бомба попала в церковь? — переспросил я, подняв взгляд на резную деревянную фигуру Спасителя. Крест почернел у основания, словно Иисуса не распяли, а сожгли на костре.

— Да, — подтвердила Ви. — Даже сказала, что надо искать у алтаря. — Она обернулась и оглядела неф. — Он наверняка сам ее увидел, когда вошел в церковь.

— И что он сказал? Что ее здесь нет?

Ви задумчиво посмотрела на крышу.

— А может, она застряла в стропилах, а упала потом. А вообще, какая разница? Мы все-таки ее потушили. Пошли отсюда, — сказала она, дрожа. — Мне холодно.

Я тоже замерз. Мы оба промокли до нитки. Когда мы уже почти справились с огнем, ворвались люди из Вспомогательной пожарной службы и принялись поливать все вокруг ледяной водой.

— Так вот, я говорю, что сам прицепил ему крест, — повторял Моррис. — Герцогиня Йоркская поцеловала его в обе щеки и сказала, что Англия им гордится.

Он принес бутылку вина, чтобы отметить это событие, вытащил Ренфри из постели и усадил его за стол, прямо в одеялах, и велел Твикенхэму убрать пишущую машинку. Питерсби принес еще стульев, а миссис Люси ушла наверх за хрустальными бокалами.

— Боюсь, что их всего восемь, — сказала она, вернувшись с бокалами на тонких ножках, зажатыми в почерневших от сажи пальцах. — Остальные разбили немцы. Может, кто-нибудь обойдется чашкой для полоскания?

— Мне не нужно, спасибо, — отказался Джек. — Я не пью.

— Это еще что?! — весело воскликнул Моррис. Он снял каску, и на лбу у него, над черным лицом, осталась белая полоса — как будто он изображал негра в мюзик-холле. — Тебе придется выпить за моего сына. Только представь себе: мой Квинси — с орденом!

Миссис Люси вымыла фарфоровую чашку для полоскания рта и протянула ее Ви, которая разливала вино. Все взяли по бокалу. Джеку досталась чашка.

— За моего сына Квинси, лучшего пилота Королевских ВВС! — провозгласил тост Моррис, поднимая бокал.

— Пусть он собьет все самолеты люфтваффе, — крикнул Суэйлс, — и положит конец этой проклятой войне!

— Чтобы человек мог спокойно поспать ночью, — продолжил Ренфри, и все засмеялись.

Мы выпили. Джек поднял чашку вместе с остальными, но, когда Ви принялась разливать остатки, он прикрыл ее ладонью.

— Нет, вы только подумайте, — твердил Моррис, — мой сын Квинси — с орденом. В школе у него были неприятности, он попал в дурную компанию, дело дошло до полиции. Я так за него волновался, все думал, что же из него выйдет, а потом началась война, и вот пожалуйста — он герой!

— За героев! — воскликнул Питерсби.

Мы снова выпили, и Ви вытряхнула в бокал Морриса последние капли вина.

— Боюсь, что это все. — Вдруг лицо ее просветлело. — Ой, а у меня же есть бутылка вишневого сиропа — Чарли подарил.

Миссис Люси поморщилась.

— Одну минуточку, — сказала она, исчезла в кладовой и вернулась с двумя покрытыми паутиной бутылками портвейна, который она разлила щедро и несколько неряшливо. — Распитие алкогольных напитков на посту строжайше запрещено, — засмеялась она. — За первое нарушение взимается штраф в размере пяти шиллингов, за последующие — в размере одного фунта. — Она вытащила из кармана фунтовую банкноту и положила на стол. — Интересно, кем был Нельсон до войны?

— Монстром, — фыркнула Ви.

Я взглянул на Джека, который все еще прикрывал рукой свою чашку.

— Наверняка директором школы, — заявил Суэйлс. — Нет, нет! Я понял: сборщиком налогов!

Все рассмеялись.

— До войны я была ужасной женщиной, — сказала миссис Люси.

Ви хихикнула.

— Я была диаконисой, одной из этих вздорных старух, которые украшают церковь цветами, организуют распродажу подержанных вещей на благотворительных базарах и терроризируют священника. «Гроза церковных старост», вот кем я была. Я строго следила за тем, чтобы они клали сборники церковных гимнов на скамьи лицевой стороной вверх. Моррис знает. Он пел в хоре.

— Точно, — подтвердил Моррис. — Она руководила нами, учила, как правильно вставать в ряд.

Я попытался представить миссис Люси в роли этакой зануды, мелочной тиранши вроде Нельсона, но не смог.

— Иногда для того, чтобы найти свое истинное призвание, человеку нужно пережить нечто ужасное, вроде войны, — произнесла она, рассматривая свой бокал.

— За войну! — жизнерадостно воскликнул Суэйлс.

— Не уверен, что нам стоит пить за такую страшную вещь, — засомневался Твикенхэм.

— Да она не так уж и страшна, — возразила Ви. — Я хочу сказать, что, если бы не она, мы бы сейчас тут не собрались вместе, правда?

— А ты бы никогда не встретила столько красавцев-летчиков, а, Ви? — поддел ее Суэйлс.

— Нет ничего плохого в том, чтобы радоваться жизни после тяжелой работы, — обиделась Ви.

— Да некоторые еще дальше идут, — хмыкнул Суэйлс. — Прямо-таки извлекают из войны выгоду. Вот как полковник Годалминг. Я тут поболтал с одним добровольцем из пожарной службы. Кажется, полковник вернулся сюда вовсе не за своей винтовкой. — Он с доверительным видом наклонился к нам. — Говорят, что у него амурные делишки с блондинкой-танцовщицей из театра «Уиндмилл». Говорят, что его жена думала, будто он в это время стреляет куропаток в Суррее, и теперь она задает весьма неприятные вопросы.

— Не только он пользуется войной, — добавил Моррис. — В ту ночь, когда вы вытаскивали Кирккадди, Джек, я нашел двух стариков, погибших от взрывной волны. Я положил тела на дороге, чтобы их забрала похоронная машина, а потом заметил там какого-то человека, он наклонился над трупами и что-то там делал. Я подумал, что он распрямляет конечности, пока они не окоченели, а потом до меня дошло — он их грабил. Мертвых.

— А кто сказал, что они погибли от взрыва? — спросил Суэйлс. — Откуда нам знать, что их не убили? Вокруг столько мертвецов, кто их будет рассматривать? Уж наверняка не всех их убили немцы.

— Да о чем это мы говорим?! — воскликнул Питерсби. — Мы тут празднуем награждение Квинси Морриса, так что нечего говорить об убийцах. — Он поднял бокал. — За Квинси Морриса!

— И за Королевские ВВС! — добавила Ви.

— За то, чтобы находить радость в тяжелой работе, — сказала миссис Люси.

— Правильно, правильно! — негромко произнес Джек И поднес к губам чашку, но я заметил, что он не пил.

За следующие три дня Джек обнаружил четырех человек. Я ни одного из них не слышал, пока мы не подошли к ним почти вплотную. Последнюю жертву, полную женщину в полосатой пижаме и розовой сетке для волос, я вообще так и не услышал, хотя, когда мы ее вытащили, она сказала, что «звала на помощь в перерывах между молитвами».

Твикенхэм описал это все в «Щебете», выбросив статью о награде Квинси Морриса и переделав выпуск газеты заново. Когда миссис Люси попросила машинку, чтобы заполнить форму А-114, то удивилась:

— Что это?

— Моя передовица, — объяснил он. — «Сеттл находит под завалами четырех человек». — Он протянул ей макет.

— «Джек Сеттл, недавно присоединившийся к сорок восьмому посту, — прочитала миссис Люси вслух, — прошлой ночью обнаружил четыре жертвы воздушных налетов. „Я хотел быть полезным“, — отвечает скромный мистер Сеттл на вопрос, почему он переехал из Йоркшира в Лондон. И он действительно оказался полезным в самую первую ночь на работе, когда он…» — Она вернула листок Твикенхэму. — Мне очень жаль, но это нельзя печатать. Нельсон уже шмыгает вокруг, задает вопросы. Он забрал себе одного из моих сотрудников и чуть не отправил его на тот свет. Я не позволю ему отобрать еще одного.

— Да это цензура! — возмутился Твикенхэм.

— Идет война, — возразила миссис Люси, — а у нас не хватает рабочих рук. Я освободила мистера Ренфри от работы, он уезжает в Бирмингем к сестре. И я не хочу, чтобы Нельсон отнял у нас еще одного пожарного, как будто у нас штат переполнен. Из-за него Олмвуда чуть не убили.

Она протянула мне бланк и попросила отнести его в управление. Я отнес. Девушки, с которой я разговаривал в прошлый раз, там не было, а новая девушка сказала мне:

— Это в отдел внутренних усовершенствований. Вам нужно заполнить форму D-двести шестьдесят восемь.

— Да я заполнял, — ответил я. — И мне сказали, что балки считаются внешними усовершенствованиями.

— Только если они устанавливаются снаружи. — Она протянула мне D-268. — Простите, — извиняющимся тоном произнесла она, — я бы вам с удовольствием помогла, но мой начальник просто помешан на бумагах.

— Вы можете мне еще кое-чем помочь, — сказал я. — Меня попросили принести записку одному из наших сотрудников на работу, но я потерял адрес. Вы не могли бы найти?

Джек Сеттл. Иначе мне придется возвращаться за этим адресом обратно в Челси.

Оглянувшись, она ответила:

— Минуточку, — и побежала куда-то по коридору, затем вернулась с листом бумаги. — Сеттл? — переспросила она. — Пост сорок восемь, Челси?

— Да-да, верно, — подтвердил я. — Мне нужен его рабочий адрес.

— Он нигде не работает.

Он исчез с места взрыва, пока мы вытаскивали полную женщину. Начинало светать. Мы обвязали ее веревкой и соорудили из подручных средств лебедку. Внезапно Джек сунул свою веревку Суэйлсу и пробормотал: «Мне пора на работу».

— Вы уверены? — уточнил я.

— Уверена.

Она протянула мне лист. Это было заявление Джека о приеме на работу в качестве пожарного на неполную неделю, подписанное миссис Люси. Места для указания рабочего и домашнего адресов пустовали.

— Это все, что было в папке, — сказала девушка. — Ни разрешения на работу, ни удостоверения личности, даже продовольственных карточек нет. Обычно у нас хранятся копии всех этих документов. Следовательно, он не работает.

Я отнес форму D-268 на пост, но миссис Люси там не оказалось.

— Пришел человек от Нельсона, принес новые правила, — сообщил Твикенхэм, вытаскивая из множительной машины очередной листок. — Все пожарные обязаны патрулировать территорию, кроме тех, кто дежурит на телефоне на наблюдательном пункте. Все служащие. Она ушла, чтобы разобраться с ним, — заключил он довольным тоном. Он явно уже не сердился на нее за запрещение печатать статью о Джеке.

Я взял со стола еще влажную копию листка с новостями. В передовице говорилось о захвате Гитлером Греции. Заметка о Квинси была помещена в правом нижнем углу, под списком того, «что война сделала для нас». Под номером один стояло: «Она выявила в нас скрытые возможности, о которых мы не подозревали».

— Она сказала, что он убийца, — добавил Твикенхэм.

Убийца.

— А что ты хотел ей сказать? — поинтересовался Твикенхэм.

«То, что Джек нигде не работает», — произнес я про себя. И у него нет продовольственных карточек. Что он не стал тушить зажигательную бомбу, попавшую в церковь, хотя Ви сказала ему, что она упала на алтарь. И он знал, что андерсоновское убежище находилось левее.

— Опять неправильная форма, — сказал я и положил бумагу на стол.

— Ну, это легко исправить, — ответил он, вставил бумагу в пишущую машинку, постучал несколько минут и снова протянул ее мне.

— Нужна подпись миссис Люси, — возразил я.

Твикенхэм взял прошение, вытащил из кармана перо и подписался.

— Кем ты был до войны? — удивился я. — Документы подделывал?

— Не поверишь, если скажу, — улыбнулся он. — Ты ужасно выглядишь, Джек. Ты за эту неделю сколько спал?

— Когда же мне было спать?

— Пойди приляг, пока здесь никого нет, — предложил он, взяв меня под локоть, как Ви брала Ренфри. — Я сам отнесу бумагу в управление.

Я стряхнул его руку:

— Я в порядке.

Я пешком отправился в управление. Девушки, сообщившей мне данные о Джеке, там уже не было, и за столом сидела вчерашняя девушка. Я пожалел, что не захватил с собой форму А-114, но служащая молча рассмотрела бумагу и поставила на обороте какой-то штамп.

— Ваше прошение будет рассмотрено в течение шести недель, — сообщила она.

— Шести недель! — ахнул я. — Да за это время Гитлер сможет нас завоевать!

— Тогда вам, вероятно, придется заполнять другую форму.

Я не стал возвращаться на пост. Миссис Люси, решил я, наверняка появится там к моему возвращению, но что я ей скажу? Я подозреваю Джека. В чем? В том, что он не любит торты и бараньи отбивные? Рано уходит на работу? Спасает детей из-под развалин?

Он сказал, что работает, но девушка не нашла его разрешения на работу — так ведь Управлению гражданской обороны требуется шесть недель для рассмотрения запроса на несколько бревен. Наверное, упорядочение всех разрешений на работу они смогут закончить только к концу войны. А может быть, документ был в папке, но девушка его не заметила. Недостаток сна может вызывать ошибки на работе. И навязчивые идеи.

Я пошел к станции «Слоун-сквер». На том месте, где недавно лежало тело продавщицы, было чисто. Подмели даже осколки стекла. Ее начальница в магазине Джона Льюиса, старая кочерга, не отпускала ее в убежище до закрытия, даже если включали сирены, даже если на улице было темно. Ей приходилось идти во время затемнения совершенно одной, неся с собой на вешалке платье на завтра, прислушиваясь к грохоту орудий и стараясь определить, далеко ли самолеты. Если кто-то преследовал ее, она до последнего мгновения не услышала его шагов, не увидела его во тьме. А обнаружив ее тело, люди решили, что ее убило осколком стекла.

Он ничего не ест, скажу я миссис Люси. Он не пошел в церковь тушить зажигательную бомбу. Он всегда уходит до рассвета, даже если пострадавших еще не вытащили. Люфтваффе охотится за мной. Из-за письма в «Таймс». У «ходячих мертвецов» бывают галлюцинации, они слышат голоса, видят призраков, верят в фантастические вещи.

Взревели сирены. Должно быть, я несколько часов простоял, глядя на тротуар. Я вернулся на пост. Миссис Люси была там.

— Ты ужасно выглядишь, Джек. Когда ты в последний раз спал?

— Не знаю, — ответил я. — А где Джек?

— На наблюдательном посту, — сказала миссис Люси.

— Побереги себя, — посоветовала мне Ви, раскладывавшая на тарелке конфеты. — Не то превратишься в «ходячего мертвеца». Хочешь конфетку? Это мне Эдди подарил.

Пискнул телефон. Миссис Люси подошла к аппарату, послушала минуту, повесила трубку.

— Слейни требуется помощь на завале, — сказала она. — Они просят прислать Джека.

Она послала нас обоих. Мы нашли место взрыва без труда. В воздухе не было пыли, ничем не пахло — лишь чувствовался запах дыма от полыхавшего неподалеку пожара.

— Это произошло не сегодня, — решил я. — По меньшей мере, сутки назад.

Я ошибся. Бомба упала позавчера. Спасатели работали здесь уже два дня, но среди пропавших без вести числились еще тридцать человек. Несколько спасателей вяло копались на склоне насыпи, остальные стояли вокруг, курили и сами выглядели как жертвы воздушного налета. Джек подошел к месту раскопок, покачал головой и пошел дальше по насыпи.

— Я слышал, у вас работает «ищейка», — обратился ко мне один из спасателей. — В Уайтчепеле тоже есть один такой. Ползает вокруг завалов на четвереньках и сопит, как пес. А ваш так делает?

— Нет, — покачал я головой.

— Сюда, — сказал Джек.

— Тот, в Уайтчепеле, говорит, что может читать их мысли, — продолжал спасатель, отбрасывая сигарету и поднимая кирку. Он полез вверх по куче обломков, туда, где уже начат рыться Джек.

Из-за пожара было довольно светло, и копать было нетрудно, но на полпути к цели мы наткнулись на массивную спинку кровати.

— Придется заходить сбоку, — сказал Джек.

— К черту это все! — воскликнул человек, рассказывавший мне об «ищейке». — Откуда ты знаешь, что там кто-то есть? Я ничего не слышу.

Джек ему не ответил, спустился ниже по склону и начал копать там.

— Они там уже два дня сидят, — фыркнул спасатель. — Они погибли, и я не собираюсь работать сверхурочно. — Отшвырнув мотыгу, он отправился к полевой кухне.

Джек даже не заметил, что он ушел. Он подавал мне ведра, я опустошал их, и время от времени он произносил:

«Пилу» или «Кусачки», и я протягивал ему требуемое. Когда я ушел за носилками, он ее вытащил.

На вид ей было лет тринадцать. На ней была белая ночная рубашка — а может, она лишь казалась белой из-за обсыпавшей ее штукатурки. Джек из-за этой пыли походил на призрака. Он держал девочку на руках, а она обхватила его за шею и уткнулась ему в плечо. За ними пылало зарево пожара.

Я принес наверх носилки, Джек опустился на колени и хотел было положить девочку, но она не отпускала его шею.

— Все в порядке, — негромко сказал он. — Ты в безопасности.

Он разжал ее руки и сложил их на груди. Сорочка была покрыта спекшейся кровью, но мне показалось, что это не кровь девочки. Я подумал: кто мог быть с ней там, внизу?

— Как тебя зовут? — спросил Джек.

— Мина, — едва слышно прошептала она.

— А меня — Джек, — сказал он и кивнул в мою сторону. — И его тоже. А сейчас мы отнесем тебя к машине «скорой помощи». Не бойся. Ты в безопасности.

Но «скорая помощь» еще не приехала. Мы положили носилки на тротуар, и я отправился к старшему офицеру выяснить, выехала ли машина. Не успел я вернуться, как кто-то крикнул: «Еще один!» Я побежал к спасателям и начал помогать откапывать человека, руку которого они обнаружили. Вскоре мы извлекли тело погибшего, кровью которого была залита девочка. Когда я взглянул вниз, на тротуар, Мина все еще лежала на носилках, а Джек склонился над ней.

На следующий день я отправился в Уайтчепел посмотреть на «ищейку». Но его на посту не оказалось. «Он работает не всю неделю», — объяснил пожарный, освобождая для меня стул. В помещении царил хаос — повсюду валялись грязная посуда и одежда.

Старуха в ситцевом капоте жарила на сковороде почки.

— Он днем работает на заводе боеприпасов, в Доркинге, — буркнула она.

— А как именно он находит тела? — спросил я. — Я слышал…

— Что он читает их мысли? — усмехнулась старуха. Она соскребла со сковороды почки и передала еду пожарному. — Он тоже нечто подобное о себе услышал, и очень жаль, потому что теперь это прочно засело у него в голове. «Я чувствую их», — заявляет он спасателям, словно какой-то там Гудини, и указывает, где копать.

— Тогда как же он их находит?

— Ему просто везет, — сказал дежурный.

— А я думаю, он их по запаху чует, — возразила женщина. — Поэтому их и называют ищейками.

Пожарный фыркнул:

— Среди всей этой вони от немецких бомб, газа и прочего?

— Если бы он был… — Я запнулся. — Если бы он обладал острым нюхом, то, возможно, мог бы учуять кровь.

— Да вы здесь эти трупы не учуете, даже если они неделю пролежат, — с набитым ртом произнес пожарный. — Он слышит их крики, так же, как и все мы.

— У него просто слух лучше, — обрадованно поддержала его старуха. — Мы тут все почти оглохли от бомбежек, а он еще нет.

Я не слышал криков толстой женщины в розовой сетке для волос, хотя она утверждала, что звала на помощь. Но Джек, только что приехавший из Йоркшира, где не грохотали каждую ночь зенитки, мог их услышать. В этом нет ничего сверхъестественного. Некоторые люди обладают исключительно острым слухом.

— А на прошлой неделе мы вытащили армейского полковника, который заявил, что не кричал, — возразил я.

— Да он врет, — сказал пожарный, распиливая почку ножом. — Мы тут позавчера спасали гувернантку, всю такую важную и чопорную, так вот она все время, пока мы ее откапывали, ругалась так, что матроса бы заставила покраснеть, а потом сказала, что ничего такого и знать не знает. «Грязные слова никогда не оскверняли и не осквернят моих губ», — говорит она мне. — Он махнул в мою сторону вилкой. — Конечно, ваш полковник кричал. Он просто не желает в этом признаться.

«Да я ни звука не издал! Знал, что это бесполезно» — так говорил полковник Годалминг, тыча в воздух ложкой.

Возможно, пожарный и прав, а полковник просто пустобрех. Но ведь он не хотел, чтобы жена узнала о его поездке в Лондон, о танцовщице из «Уиндмилла». У него была веская причина сидеть тихо и пытаться выбраться самостоятельно.

Я отправился в наш подвал, позвонил одной знакомой девушке из Службы скорой помощи и попросил ее узнать, куда отвезли Мину. Через несколько минут она перезвонила мне и сообщила, что девочка находится в больнице Святого Георгия. Я отправился туда на метро. Остальные кричали, стучали в стену, как те люди в убежище, — все, кроме Мины. Когда Джек вытащил ее, она была так напугана, что едва могла говорить, но это не значит, что она не звала на помощь и не плакала.

«Ты кричала вчера ночью, когда сидела под завалами?» — спрошу я ее, и она ответит мне своим голоском, тонким, как писк мыши: «Я звала на помощь в перерывах между молитвами. А в чем дело?» И я скажу: «Ничего, просто навязчивая идея, возникшая из-за недосыпания. Днем Джек работает в Доркинге, на военном заводе, и обладает необычайно острым слухом. В моей теории не больше правды, чем в словах Ренфри, будто бы немцы бомбят нас из-за его письма в „Таймс“».

В больнице я обнаружил отдельный вход с надписью «Центр выяснения личности пострадавших». Я спросил у медсестры за столом, можно ли увидеть Мину.

— Ее привезли вчера ночью. Инцидент на Джеймс-стрит.

Медсестра взглянула на список, испещренный карандашными пометками.

— Здесь нет никого под таким именем.

— Я уверен, что ее привезли сюда, — настаивал я, вытягивая шею, чтобы заглянуть в список. — Ведь другой больницы Святого Георгия у нас нет?

Покачав головой, она подняла список и взглянула на лежавший под ним листок.

— Нашла, — сказала медсестра.

Я слишком часто слышал от спасателей такой голос, чтобы не понять, в чем дело, но я не мог в это поверить. Она же была защищена спинкой кровати. На ночной сорочке была чужая кровь.

— Мне очень жаль, — произнесла сестра.

— Когда это произошло?

— Сегодня утром, — ответила она, сверяясь со вторым списком, который был гораздо длиннее первого.

— Кто-нибудь еще к ней приходил?

— Не знаю. Я на дежурстве только с одиннадцати.

— А отчего она умерла?

Медсестра посмотрела на меня как на сумасшедшего.

— Что там написано о причине смерти? — настаивал я.

Она снова отыскала имя Мины.

— Шок, вызванный потерей крови, — сообщила она, и я, поблагодарив ее, отправился искать Джека.

Но он нашел меня первым. Я вернулся на пост, дождался, пока все уснули, а миссис Люси ушла наверх, затем прокрался в кладовку, чтобы найти в документах адрес Джека. Но адреса не было, как я и предчувствовал. А если бы адрес и был, то что я обнаружил бы, придя туда? Разбомбленный дом? Кучу обломков?

Я отправился на станцию «Слоун-сквер», зная, что Джека там не найду, но не представляя, куда еще пойти. Он мог быть где угодно. В Лондоне полно пустых домов, разбомбленных подвалов, тайников, где можно спрятаться, пока не скроется солнце. Вот почему он сюда приехал.

«Будь я плохим парнем, двинул бы прямо в Лондон», — сказал Суэйлс. Но сюда стремились не только преступники; кое-кто еще приезжал, привлеченный затемнением, изобилием легкой добычи и человеческих тел. Привлеченный кровью.

Я стоял на улице, пока не стемнело, и наблюдал, как двое мальчишек копаются в канаве, отыскивая конфеты, выброшенные взрывом из витрины кондитерской. Затем пошел на нашу улицу и спрятался в подъезде неподалеку от поста, откуда была видна дверь дома миссис Люси. Включились сирены. Суэйлс отправился патрулировать улицы. В дом вошел Питерсби. Моррис вышел, остановился и посмотрел на небо — как будто искал там своего сына. Очевидно, миссис Люси не удалось уговорить Нельсона отменить приказ о патрулировании.

Стемнело. Лучи света от прожекторов прочертили небо, осветив серебристые аэростаты заграждения. С востока послышалось низкое гудение приближавшихся бомбардировщиков. В дверь влетела Ви на высоких каблуках, с перевязанной тесьмой коробкой. Вышли Питерсби и Твикенхэм. За ними поспешила Ви, завязывая под подбородком каску и что-то жуя.

— Я везде тебя ищу, — произнес Джек.

Я обернулся. Он приехал на грузовике Вспомогательной транспортной службы. Дверь была открыта, мотор работал.

— Я привез бревна, — сообщил он. — Для укрепления подвала. Вчера мы были на развалинах — так вот, там валяется много бревен, и я попросил владельца дома продать их мне. — Он махнул в сторону кузова, из которого торчали зазубренные концы бревен. — Пошли, если мы поторопимся, то сможем их уже сегодня установить. — Он повернулся к кабине. — Где ты был? Я везде тебя искал.

— Я ходил в больницу Святого Георгия, — ответил я.

Джек замер, держа руку на открытой дверце кабины.

— Мина умерла, — продолжал я, — но ведь ты и так знал, что она умрет?

Он ничего не ответил.

— Медсестра сказала, что девочка умерла от потери крови, — произнес я. Упала сигнальная ракета, осветив его мертвенно-бледное лицо. — Я знаю, кто ты такой.

— Если мы поторопимся, то сможем укрепить подвал, пока не началась бомбежка, — повторил он, распахивая дверь.

Я положил на дверь руку, чтобы он не смог ее закрыть.

— Оборонная работа, — горько сказал я. — Когда ты это делаешь, когда вы с жертвой вдвоем в темной шахте или когда ты приходишь к ним в больницу?

Он отпустил дверь.

— Великолепный ход, — поступить добровольцем в ПВО, — говорил я. — Никто никогда не заподозрит благородного пожарного, особенно когда он с таким успехом находит под завалами людей. А если кто-то из этих людей потом умрет, если кого-то найдут на улице мертвым после налета, что ж, ничего удивительного. Идет война.

Внезапно гул самолетов над головой усилился, и на город обрушился ливень осветительных ракет. Бешено вертелись прожектора, пытаясь найти самолеты. Джек схватил меня за руку.

— Пригнись! — крикнул он и попытался утащить меня в подъезд.

Я вырвался.

— Я бы убил тебя, если бы мог! — выкрикнул я. — Но это невозможно, да? — Я махнул рукой на небо. — И они тоже не могут. Такие, как ты, не умирают, правда?

Раздались свист и высокий визг.

— Но я все-таки убью тебя, — воскликнул я, стараясь перекричать вой бомбы, — если ты дотронешься до Ви или миссис Люси.

— Миссис Люси? — переспросил он, и в его голосе прозвучало не то удивление, не то презрение.

— Или Ви, или еще кого-нибудь из них. Я воткну тебе кол в сердце, или что там еще делают с вами! — крикнул я, а затем земля дрогнула.

Раздался звук, подобный рычанию гигантского чудовища. Оно рычало, и рычало, и рычало. Я попытался закрыть уши руками, но мне пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Рев превратился в вой, тротуар затрясся, и я полетел куда-то.

— Ты в порядке? — окликнул меня Джек.

Я сидел, прислонившись спиной к перевернутому грузовику. Бревна рассыпались по мостовой.

— В пост попали? — спросил я.

— Нет, — сказал он, но я понял, что это неправда.

Прежде чем он успел поднять меня на ноги, я бросился к дому миссис Люси, скрытому за пеленой дыма.

Миссис Люси сказала Нельсону, что, отправив всех на патрулирование, она в случае опасности не сможет никого найти, но это оказалось не так. Они прибежали через несколько минут — Суэйлс, Моррис, Виолетта, цокавшая своими каблуками, затем Питерсби. Они прибежали один за другим, остановились и тупо уставились на то место, где только что находился дом миссис Люси, словно не понимая, что произошло.

— Где Ренфри? — спросил Джек.

— В Бирмингеме, — ответила Ви.

— Он в отпуске по болезни, — объяснил я и сквозь висевший в воздухе дым и пыль попытался различить их лица. — А где Твикенхэм?

— Здесь, — послышался его голос.

— Где миссис Люси? — спросил я.

— Там, — сказал Джек и указал на кучу развалин.

Мы работали всю ночь. На помощь к нам приехали две бригады спасателей. Они звали миссис Люси каждые полчаса, но ответа не было. Ви раздобыла где-то фонарь, накинула на него голубой шарф и стала действовать в качестве старшего офицера. Прибыла «скорая», постояла немного, уехала в другое место, вернулась. Нельсон занял место старшего, и Ви вернулась к работе.

— Она жива? — спрашивала она.

— Надеюсь, что да, — ответил я, взглянув на Джека.

Поднялся туман. Самолеты прилетели снова, сбрасывая ракеты и зажигательные бомбы, но никто не прекращал работу. В одной из корзин появилась машинка Твикенхэма и бокал миссис Люси. Начало светать. Джек взглянул на небо.

— Даже и не думай об этом, — предупредил его я. — Ты никуда не пойдешь.

Примерно в три часа Моррису показалось, что он что-то услышал, мы остановились и окликнули миссис Люси, но она не ответила. Туман сменился мелким дождем. В половине пятого я позвал миссис Люси, и откуда-то из-под земли донесся ее голос:

— Я здесь.

— С вами все в порядке? — крикнул я.

— У меня нога болит. Думаю, что сломана, — ответила она спокойным голосом. — По-моему, я под столом.

— Не волнуйтесь! — подбодрил ее я. — Мы уже близко.

Размокшая под дождем штукатурка превратилась в отвратительную скользкую кашу. Нам несколько раз приходилось укреплять нору подпорками и покрыть ее брезентом, после чего там стало совершенно темно. Суэйлс лежал над ямой, держа у нас над головами карманный фонарь. Прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги.

— Джек! — позвала миссис Люси.

— Да! — отозвался я.

— Это был отбой?

— Да! — крикнул я. — Не волнуйтесь. Мы сейчас вас вытащим.

— Который час?

В туннеле было слишком темно, и я не видел своих часов, но сказал наугад:

— Начало шестого.

— А Джек тут?

— Да.

— Ему не обязательно оставаться. Скажите ему, что он может идти домой.

Дождь прекратился. Мы наткнулись на дубовые балки, подпиравшие площадку на пятом этаже, и вынуждены были их перепиливать. Суэйлс сообщил, что Моррис назвал Нельсона «проклятым убийцей». Ви принесла нам чаю в бумажных стаканчиках.

Мы звали миссис Люси, но ответа не получили.

— Наверное, она заснула, — предположил Твикенхэм, и все закивали, сделав вид, что верят ему.

Мы почувствовали запах газа задолго до того, как ее нашли, но Джек продолжал копать, и я, подобно остальным, говорил себе, что с ней все в порядке, что мы вовремя вытащим ее.

Ее накрыло не столом, а куском двери. Чтобы убрать его, нам пришлось воспользоваться домкратом. Моррис ходил за ним долго, но это уже не имело значения. Она лежала совершенно прямо, сложив руки на груди и закрыв глаза, как будто спала. Левая нога ее была отрезана по колено. Джек опустился рядом с погибшей и положил ее голову себе на колени.

— Убери руки, — приказал я.

Я заставил Суэйлса спуститься и помочь мне ее вытащить. Ви с Твикенхэмом положили тело на носилки. Питерсби отправился за «скорой».

— На самом деле она никогда не была ужасной занудой, — произнес Моррис. — Никогда.

Снова пошел дождь, небо потемнело, и нельзя было сказать, взошло солнце или нет. Суэйлс принес кусок брезента и прикрыл тело.

Вернулся Питерсби.

— «Скорая» опять уехала, — сказал он. — Я послал за машиной из морга, но они сказали, что вряд ли смогут приехать раньше половины девятого.

Я посмотрел на Джека. Он стоял над брезентом, руки безвольно повисли. Он выглядел хуже, чем когда-либо Ренфри, был невероятно изможден, лицо посерело от пыли.

— Мы подождем, — ответил я.

— Нет смысла нам всем стоять здесь под дождем два часа, — заявил Моррис. — Я подожду здесь с… я подожду. Джек, — обернулся он, — сходи сообщи Нельсону.

— Я схожу, — вызвалась Ви. — Джеку нужно идти на работу.

— Вытащили? — раздался голос Нельсона. Он вскарабкался по бревнам туда, где мы стояли. — Она мертва? — Он яростно уставился на Морриса, затем на мою каску, и я подумал: неужели он собирается отчитать меня за грязную форму?

— Кто из вас ее нашел? — спросил он нетерпеливо.

Я посмотрел на Джека.

— Сеттл, — ответил я. — Он настоящий волшебник. Только за эту неделю вытащил шесть человек.

Через два дня после похорон миссис Люси из управления пришел приказ о переводе Джека в бригаду Нельсона, а я получил свою повестку. Меня отправили в лагерь военной подготовки, затем в Портсмут. Ви посылала мне продукты, Твикенхэм — экземпляры своего «Щебета».

Пост переместился в дом через дорогу от лавки мясника, принадлежавший некой мисс Артур, которая позднее присоединилась к пожарным. «Мисс Артур любит вязать и составлять букеты и обещает стать ценным пополнением нашей отважной маленькой команды», — писал Твикенхэм. Ви обручилась с летчиком ВВС. Гитлер бомбил Бирмингем. Джек, работавший теперь под началом Нельсона, спас за неделю шестнадцать человек — рекорд для службы ПВО.

Через две недели я отплыл в Северную Африку, и письма гуда не доходили. Когда я в конце концов получил весточку от Морриса, оказалось, что со дня отправки письма прошло три месяца. Джек погиб, спасая ребенка из разрушенного дома. Поблизости упала бомба замедленного действия, но «этот проклятый убийца Нельсон» отказался эвакуировать спасателей. Бомба взорвалась, туннель, в котором работал Джек, обрушился, и он погиб. Однако ребенка вытащить удалось — он отделался лишь несколькими царапинами.

Но он не может умереть, подумал я. Его нельзя убить. Я попытался, но даже выдача его фон Нельсону не помогла, и сейчас он бродит по Лондону за завесой тьмы, под гул бомбежек. Там сотни трупов, кто заметит еще несколько?

В январе я помогал выводить танковый батальон из Тобрука. Я убил девять немцев, но был ранен. Меня перевезли в Гибралтар, в госпиталь; там меня догнали остальные письма. Ви вышла замуж, налеты почти прекратились, Джек был посмертно награжден Георгиевским крестом. [74]

В марте меня отправили в Англию, на операцию. Госпиталь находился в Северном Уилде, где была расквартирована воинская часть Квинси, сына Морриса. Он пришел навестить меня после операции. Он выглядел точь-в-точь как военный летчик с плаката — с волевой челюстью, стальным взором, лихой усмешкой — и совсем не походил на малолетнего хулигана. По ночам он летал бомбить немецкие города, чтобы, как он выразился, «Гитлер почувствовал, каково быть в нашей шкуре».

— Я слышал, вам собираются дать медаль, — сообщил он, глядя на стену у меня над изголовьем, словно ожидая увидеть там девять фиалок — по одной за каждого немца.

Я расспросил его об отце.

— С ним все в порядке, — ответил Квинси. Его назначили старшим пожарным района. Я восхищаюсь вами, из ПВО, — сказал он. — Спасаете людей, и все такое.

Да, он говорил искренне. Он летал в Германию, на ночные бомбежки, превращал в руины немецкие города, заставлял немецких пожарных и спасателей ползать среди обломков в поисках погибших детей. Интересно, думал я, есть ли у них там «ищейки» и попадаются ли среди них такие монстры, как Джек.

— Папаша писал мне о вашем Джеке, — продолжал Квинси. — Должно быть, нелегко вам пришлось, вдали от дома.

Лицо его выражало искреннее участие, и я подумал, что он действительно сочувствует мне. Он сбил двадцать восемь самолетов и убил бесчисленное множество толстых женщин в сетках для волос и тринадцатилетних девочек, но никому и в голову не придет назвать его монстром. Герцогиня Йоркская сказала, что он — гордость Британии, и расцеловала его в обе щеки.

— Я ходил с папашей на свадьбу Ви Вестерн, — сказал он. — Хороша, как картинка.

Я вспомнил Ви, ее букли с заколками, ее невыразительное лицо. Война как будто превратила ее в совершенно другую женщину — хорошенькую и желанную.

— Была земляника и два вида пирожных, — рассказывал Квинси. — Один из ваших пожарных — как его, Тоттенхэм? — прочел поэму в честь счастливой пары. Сам ее сочинил.

Война изменила и Твикенхэма, и миссис Люси, грозу церковных старост. «Что война сделала для нас». Нет, она их не изменила. Ви понадобилось лишь немного мужского внимания, чтобы расцвести. Любая девушка становится хорошенькой, когда видит, что мужчины добиваются ее благосклонности.

Твикенхэм всегда мечтал стать писателем. Нельсон всегда был ворчуном и занудой, а миссис Люси, несмотря на свои собственные слова, такой никогда не была. «Иногда для того, чтобы найти свое истинное призвание, человеку нужно пережить нечто ужасное, вроде войны», — сказала она.

Как Квинси, который, что бы там ни говорил его отец, был плохим парнем и шел прямой дорогой к тюрьме или чему-то еще похуже, когда грянула война. И внезапно его бесшабашность, дерзость и «юношеский задор» превратились в добродетели, в то, что нужно.

Что Война Сделала Для Нас. Номер Два. Она создала должности, которых раньше не существовало. Такие, как пожарные-добровольцы. Или «ищейки».

— А тело Джека нашли? — спросил я, заранее зная ответ.

Нет, скажет Квинси, не нашли, или от него ничего не осталось.

— Разве папаша вам не писал? — удивился Квинси, озабоченно взглянув на устройство для переливания крови, висевшее над кроватью. — Им пришлось копать в обход, вокруг него, чтобы добраться до девочки. Кошмар, говорил папаша. При взрыве ножка стула воткнулась ему прямо в грудь.

Значит, мы все-таки его убили. Нельсон, Гитлер и я.

— Мне не следовало вам это рассказывать, — пожалел Квинси, глядя, как кровь капает из мешочка, вливаясь в мои сосуды, словно это был дурной знак. — Я знаю, что вы были друзьями. Я бы вам не стал рассказывать, но отец попросил вам передать: последним словом, что он произнес перед смертью, было ваше имя. Как раз перед взрывом. «Джек», — сказал он, как будто знал, что сейчас произойдет, и позвал вас по имени.

Нет, не позвал, подумал я. А «этот проклятый убийца Нельсон» отказался его эвакуировать. Джек просто продолжал работать, не думая ни о Нельсоне, ни о бомбе, тыча в кучу обломков, словно пытаясь убить кого-то, выкрикивая «пилу», или «кусачки», или «подпорки». Выкрикивая «домкрат». Не думая ни о чем, кроме того, как бы вытащить людей, прежде чем они отравятся газом, прежде чем они истекут кровью. Не думая ни о чем, кроме своей работы.

Я ошибся насчет причин его поступления на службу в ПВО, насчет причин его появления в Лондоне. Должно быть, он вел ужасную жизнь там, в Йоркшире, полную тьмы, убийств, ненависти к себе. Когда началась война, когда в газетах стали писать о людях, похороненных под развалинами, о спасателях, разыскивающих их вслепую, это наверняка показалось ему знаком свыше. Благословением.

Не думаю, однако, что он пытался искупить совершенные преступления, стать иным. В любом случае это невозможно. Я убил всего десять человек, включая Джека, а помог спасти примерно двадцать, но одно не покрывает другого. Не думаю, что он хотел именно этого. На самом деле он хотел быть полезным.

«За то, чтобы находить радость в тяжелой работе», — сказала миссис Люси, и именно это они и делали: Суэйлс со своими шуточками и сплетнями, и Твикенхэм, и Джек, и если они нашли дружбу, или любовь, или искупление, ведь именно этого они и заслуживали. И работа все-таки оставалась тяжелой.

— Ну, мне пора, — заключил Квинси, беспокойно посмотрев на меня. — Вам нужен отдых, а мне нужно возвращаться на службу. Немецкая армия уже на полпути к Каиру, а Югославия присоединилась к Оси. — Он выглядел возбужденно, радостно. — Вам нужно отдыхать и выздоравливать. Вы нам нужны на фронте.

— Спасибо, что пришли, — поблагодарил я.

— Да, ну, понимаете, папаша хотел, чтобы я рассказал вам о том, что Джек звал вас. — Он поднялся. — Не повезло вам, попало прямо в шею. — Он похлопал пилоткой по колену. — Ненавижу эту войну, — добавил он, но я знал, что он говорит неправду.

— Я тоже, — согласился я.

— Вас скоро вылечат, и вы вернетесь в строй, громить немцев, — пообещал он.

— Да.

Он нахлобучил свою пилотку под залихватским углом и отправился бомбить распутных отставных полковников, детей и вдов, которым не удалось раздобыть бревен для укрепления подвалов в Гамбургском управлении гражданской обороны. Рисовать фиалки на носу своего самолета. Выполнять свой долг.

Медсестра принесла поднос. На груди ее фартука был пришит большой красный крест.

— Нет, спасибо, я не голоден, — отказался я.

— Вы должны набираться сил, — возразила она, поставила поднос на тумбочку и вышла.

«Война оказалась благом для нашей Ви», — сказал я Джеку; возможно, так оно и было на самом деле. Но лишь для немногих. Не для девушек, работавших в магазинах Джона Льюиса у старых грымз, которые не отпускали их в убежище, даже если начинался налет. Не для людей, которые сходили с ума, становились предателями или истекали кровью до смерти. Или убивали других.

Взвыли сирены воздушной тревоги. Вошедшая медсестра проверила, как идет переливание, и унесла поднос. Я долго лежал так, наблюдая, как кровь по капле вливается в мое тело.

— Джек, — сказал я, сам не зная, к кому я обращаюсь и произнес ли я вообще что-нибудь.

---

Автор: Конни Уиллис

Текущий рейтинг: 88/100 (На основе 88 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать