(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Горящая деревня
То, о чём я хочу рассказать, случилось в далёком теперь 1986 году. Но, как говорят в таких случаях в книжках, я помню всё произошедшее в точности и по сей день.
Итак, летом 1986 года мне было 16 лет, и я готовился перейти в выпускной класс. Это было последнее безмятежное лето, в следующем году мне предстояли выпускные экзамены, поступление в институт и сопряжённые с этим хлопоты и суета.
Так вышло, что с планировавшейся поездкой на море пришлось ждать до августа — раньше отпуска маме не давали. Поэтому на семейном совете было решено отправить меня в деревню.
Бабушка, которой и принадлежал когда-то дом в деревне под Рязанью, куда меня собирались отправить, умерла, когда мне было всего 4 года, но у мамы осталось три сестры. Тётя Женя, тётя Катя и тётя Шура. Тётя Женя вышла замуж и уехала работать в Кишинёв, тётя Катя с мужем жила на северах, а тётя Шура, по праву считавшаяся в семье чудачкой, с воодушевлением восприняла идею вернуться жить в деревню, где она провела всё детство. На её удачу в местной школе освободилось место учителя биологии, коим моя тётка как раз и была.
В деревне тётке Шуре очень нравилось. Мы с мамой приезжали к ней редко, потому что меня чаще всего отправляли на лето в пионерлагерь, а мама деревенскую жизнь как-то не жаловала. О тех редких визитах у меня остались только приятные воспоминания. Мы с тётей Шурой всегда были особенно близки, маме впору было ревновать. Даже своё имя, Лёва, я получил именно от тётки.
Тётка была очень начитанной и знала уйму интересных вещей. Она научила меня разбираться в лесных и садовых травах, различать голоса птиц. Она рассказала мне о Короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, с помощью камешков и шишек наглядно продемонстрировала ход Куликовской битвы и Бородинского сражения. И именно она научила меня ориентироваться в лесу.
Лес я любил и совершенно не боялся его даже ночью именно благодаря тёте Шуре.
Так вот, вернёмся в восемьдесят шестой год.
Весь июнь я блаженствовал, с раннего утра до позднего вечера пропадая с приятелями в окрестностях деревни. До синих губ плавал в пруду, загорал, носился по лугам на велосипеде. Ходил и в лес, но никогда не забирался особенно далеко.
И вот как-то раз пришла мне в голову идея — дойти до соседней деревни Сосново через лес. Опробовать, так сказать, свои навыки ориентировки в лесу. Тётка, естественно, была не против этой затеи. Выдала мне компас, карту и сухой паёк, дала ещё общие указания по поведению в лесу и отпустила. Надо сказать, что места у нас всегда были тихие, да и лес не такой уж глухой, а диких зверей почти не было. Хотя сам я не уверен, что на месте тёти Шуры отпустил бы 16-летнего городского раздолбая одного в такое путешествие. Но тётка у меня, как я уже говорил, была чудачкой и сорвиголовой.
Сначала всё было просто отлично — я преодолел половину пути без приключений, встретил все указанные тёткой ориентиры и был уверен в том, что примерно через полтора часа буду на месте. Под ногами упруго пружинил влажный зелёный мох, где-то стучал дятел и куковала кукушка. Пахло хвоей, сосновой смолой и немного грибами. Меня окружал уютный зелёный полумрак, а над головой шумели на ветру сосны. Я жалел, что не взял из дому фотоаппарат — вот бы отличные кадры получились для школьной стенгазеты.
А вот потом что-то пошло не так. Вместо того, чтобы редеть и светлеть, как я ожидал, лес наоборот становился всё темнее, мрачнее и гуще. Всё чаще попадались мне старые ели и заросли папоротника. Лес затих, не было слышно ни птиц, ни зверей. Зато появились настоящие полчища комаров, от которых не спасал даже предусмотрительно взятый с собой гвоздичный одеколон. Ещё и компас вёл себя очень странно, мягко говоря — стрелка то вертелась, как бешеная, то замирала и не реагировала ни на какие мои движения. Что-то подсказывало мне, что я заблудился. Но как? Ведь я шёл строго по карте и компасу! Но мне ничего не оставалось, кроме как идти. Не садиться же в мох и не звать маму, действительно.
Пытаясь побороть мерзкое липкое ощущение беспомощности и страха, я двинулся дальше. Через полчаса пути лес внезапно поредел, и я вышел на протоптанную тропу. Странно, тётка ни о чём таком не говорила. Но тропа это в любом случае хорошо, куда-нибудь, да выведет, а там разберёмся.
И действительно — вывела.
Я оказался на большой поляне, на которой расположился посёлок. Не тот, к которому я шёл, конечно, но полный людей, а значит — мне подскажут дорогу, а может даже и подвезут.
По посёлку, занятые своими делами, сновали люди. Меня удивило, что все они были одеты как-то очень уж несовременно. В тёткиной деревне так одевались только совсем уж древние бабки с дедками. В памяти всплыли фотографии времён Великой Отечественной. Ну, в конце концов, какая мне разница, как они одеты? Я постучался в ближайший ко мне дом. Открыл старый дед, чем-то похожий на Деда Мороза, которого приглашали к нам в детсадик — высокий, крепкий, с белоснежной пышной бородой. Дед вопросительно уставился на меня.
— Простите, я из Тетеревков, шёл в Сосново и заблудился вот немного. А вы не подскажете, пожалуйста, как мне отсюда до Сосново добраться побыстрее? Вечереет уже.
Дед тяжело вздохнул, нахмурился и ответил, помедлив:
— Соснова никакого я не знаю, там леса дальше глухие. А у нас тут Носово.
Странный дед, подумалось мне тогда. Сосново давненько уже построили, должен же знать. Говорит складно, держится уверенно, на выжившего из ума не похож. Ну, мало ли… А дед, тем временем, пригласил меня в избу, отдохнуть и чаю выпить перед дорогой. Он пообещал подробно объяснить, как мне добраться до дома.
Чай у деда был вкусный, с земляничными и смородиновыми листьями. Отчётливо помню, что его вкус становился всё ярче с каждым глотком, как иногда бывает во сне. В избе было просторно и очень чисто. В уголке на топчане лежали детские игрушки — деревянная лошадка на колёсиках, потёртый медведь без одной лапы и тряпичная кукла. У печки сушились пучки укропа и петрушки — такие же запасы на зиму делала тётка. На стене висела большая черно-белая фотография смеющейся девочки лет шести в узорчатом платке.
Поймав мой взгляд, дед кивнул на фотографию:
— Внучка моя, Глашенькой зовут. Приболела вот, родители её в город повезли, к доктору.
Я улыбнулся ему и пожелал Глашеньке выздоровления.
Горячее питьё успокаивало. Я почти совсем забыл про взбесившийся компас и про странный тихий лес. Тянуло в сон.
Дед сидел напротив меня и то и дело бросал взгляд на окно, занавешенное выгоревшей шторкой.
Кажется, я задремал. Из забытья меня вырвало тревожное воронье карканье, становившееся всё громче. Откуда-то отчётливо тянуло гарью. Дед стоял у окна, привалившись к стене. Я окликнул его:
— Дедушка, что случилось? Гарью пахнет, чувствуете?
Дед медленно повернул ко мне голову и проговорил:
— И опять не успели… И ты не успел, парнишка. Жаль-то как… Но что ж теперь поделаешь.
Он развернулся, открыл дверь и вышел вон из избы. Изрядно напуганный, я поспешил следом.
Над деревней метались, истошно крича, вороны. В глазах тут же защипало от дыма, которым была окутана поляна. Сквозь вороньи крики слышался треск горящих деревьев. Вся деревня столпившись смотрела, как к домам всё ближе подбирается огонь. Лесной пожар окружил поляну и подбирался к стоящим на самой окраине домам. А люди просто стояли и смотрели на него с какой-то жуткой покорностью на лицах — я никогда больше не видел такого. А потом случилось что-то совсем невообразимое. Все как один поселяне развернулись и пошли навстречу огню. Один за другим они исчезали в дыму. Без единого крика, молча. Я, кажется, что-то кричал им, говорил, что надо прыгнуть в пруд, если такой есть, забраться в подпол, сделать хоть что-нибудь, но спастись! Но они будто не слышали меня.
Последним шёл дед. Огонь тем временем охватил окраинные дома. Уже почти дойдя до одной из горящих изб он обернулся ко мне, покачал головой и крикнул:
— Прости, парнишка. Снова мы забыли про пожар. Каждый год забываем. И тебя вот подвели. Прости нас, бога ради…
И он шагнул в огонь.
Я остался совсем один, посреди пылающей деревни. Я задыхался от дыма и ничего не видел, глаза слезились. Я упал на землю, закрыл голову руками и расплакался. А надо мной выло пламя… Я кричал до тех пор, пока не почувствовал, что мне больше нечем дышать и не лишился чувств.
Когда я пришёл в себя, было раннее утро. Я лежал на влажной от росы траве, где-то рядом стрекотал кузнечик. Я глубоко вдохнул свежий, чистый и прохладный воздух. Глаза открывать было по-прежнему страшно. В памяти всплыла горящая деревня и люди, уходящие в пламя. Осторожно приоткрыв один глаз, я с удивлением не обнаружил вокруг себя ни одного следа недавнего пожара. Однако деревни на поляне тоже не было. Сосны, ели и редкие берёзы зеленели летней листвой, трава была высотой мне по колено. Присмотревшись, я сумел различить тут и там прячущиеся в траве остатки фундаментов, а пройдясь по поляне несколько раз спотыкался, попадая в провалы бывших погребов, давно заваленные и заросшие.
Больше всего мне захотелось убраться оттуда, что я и сделал, даже не попытавшись найти свой компас и карту.
Через полчаса блужданий по лесу я вышел на дорогу, по которой на моё счастье ехал «Жигулёнок» какого-то дачника. Тот, оглядев меня, трясущегося и бледного, с ног до головы и выслушав мой рассказ о том, как я заблудился в лесу (пожар я счёл разумным не упоминать), предложил отвезти меня прямо в мою деревню.
Дома меня ждала издёрганная бессонной ночью тётка и собравшиеся на мои поиски соседи. Оценив обстановку, соседка баба Глаша уволокла дачника к себе в избу — кормить завтраком и поить свежим молоком, предоставив тётке заниматься мной.
Однако, когда я, завернувшись в одеяло, попытался рассказать, что со мной произошло, я снова разревелся как маленький, и тёте пришлось отпаивать меня валерьянкой. Только через пару часов я смог нормально говорить. Тётя Шура молча выслушала мой сбивчивый рассказ. Потом встала, налила себе и мне домашней рябиновой настойки, выпила и сказала:
— Вот ты меня знаешь, я атеистка и скептик тот ещё. Но и ты парень разумный и рассудительный, да и с головой у тебя никогда проблем не было.
Она отставила рюмку, провела ладонью по лицу, вздохнула и продолжила:
— Видишь ли… Недалеко от Сосново в лесу до войны была деревня, Носово, как ты и сказал. На картах её уже давно нет. Потому что аккурат перед войной она сгорела в лесном пожаре. Все, кто там был тогда, погибли, потому что посёлок со всех сторон окружило огнём. Те из носовцев, кому посчастливилось оказаться в тот день не в деревне, после пожара разъехались кто куда. Баба Глаша как раз оттуда. В тот год ей исполнилось 7 лет и ей, можно сказать, повезло схлопотать аппендицит. Вместе с ней в больницу поехали родители. А дед остался. Ну и … погиб. Ты только ей ни о чём этом не рассказывай. Дед её, как я помню его по фотографиям, что она показывала, как раз тот, что тебя чаем поил.
Она снова замолчала.
— Получается, я видел привидения? Но ты же говорила, что их не бывает.
— Получается, Лёвка, что видел. И, честно, я не знаю, что тебе ещё об этом сказать. Я во всей этой мистике никогда не разбиралась. Поспи лучше. И забудь всё это. Постарайся хотя бы.
Я постарался. И у меня даже получилось. Но спустя годы эта лесная деревня иногда приходит ко мне во сне. После таких снов я просыпаюсь, задыхаясь и кашляя от дыма. Дыма, которого на самом деле нет.
Взято с сообщества параноиков
Автор: Лучафэрул
Текущий рейтинг: 87/100 (На основе 257 мнений)
