(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Где творится любовь, слуги неба не смотрят...
Впервые я увидел ее на Главном Рынке. Янган — крупный город, начало Великого Шелкового Пути. Хорошо и привольно живется здесь купцам, фазаньими грудками набивают они толстые животы. Беднякам же вроде меня и плошка риса в радость. В ту пору я служил Его Величеству в гарнизоне города. Мы, солдаты Великой Поднебесной, охраняли город от разбойников с Тигриных Гор. Мы отражали набеги варваров. Мы были щитом Его Величества, а если нужно — то и его мечом — тонким и острым, как мечи послушников с У-Тан-Шань, когда случай велел быть скорыми — или широким и тяжелым, как сабля дао или как сама Длань Императора. В былые времена, как говаривал отец моего отца, наш труд стоил дорого. Теперь же, когда в армию не попадал только калека, моих грошей едва хватало на пару горстей риса. За ними я и шел на рынок. Она плыла, словно вовсе не касаясь земли, легкая, как облако над горами Тянь-Шань. Взгляд ее ни на чем не задерживался — да и могло ли что-либо поразить воображение такой красавицы? Привередливо она касалась плодов персикового дерева на прилавке — их кожа вряд ли была нежней, чем ее — недовольно морщила носик и легкой тенью скользила дальше.
— Человек ли это вообще? Или одна из Дочерей Лазуритового Царя спустилась с небес? — подумал я тогда.
Вслед за моей красавицей, тяжело переваливаясь, шагала старушка, чьи одежды были довольно скромны.
— Мать? Нет, не похоже.
— Госпожа! — крикнула она дребезжащим голосом — Госпожа! Потише, потише, умоляю вас! Я еле поспеваю! У меня старой, ноги уж не те, что в юности!
Красавица засмеялась:
— Ты похожа на гусыню, моя Лань-Ю! Ладно, ладно, я подожду. Долг правящих — иметь снисхождение, как учил Конфуций.
Рассыпаясь в благодарностях, старушка нагнала свою молодую хозяйку.
— Позвольте спросить, госпожа, что вы тут приглядели? Ваш отец велел нам купить чего получше! Вы ведь не забыли, у вашей матушки сегодня день рождения?
— Конечно, не забыла, Лань-Ю, я же не так стара как ты! — с притворным возмущением ответила девушка — Впрочем, у Вана префектуры Нанкин, где я была на прошлой неделе с отцом, персики гораздо нежнее!
— Может и так, прекрасная госпожа! — вмешался торговец, с интересом разглядывавший красавицу — но мои плоды привезены из страны Чосон! Клянусь ликом Амиды, едва ли вам удастся найти на этом рынке плоды слаще!
— Так и быть, я поверю тебе, купец! Если ты не солгал, когда я займу место отца, персики из Чосона будут на столе у каждого! Лань-Ю, подай кошелек! — девушка повернулась к старухе.
Та стала рыться в складках своей поношенной одежды, но ничего не нашла.
Она горестно развела руками:
— Пропал, госпожа! Простите!
Старая служанка упала на колени:
— Молю, только отцу не сказывайте!
— Но что же я скажу ему, если мы придем без сладких плодов и нежного мяса? Мы ведь не варвары, чтобы брать все без платы и не ценить труда простых людей! — огорченно отвечала девушка.
Тут я заметил мальчишку, который крался у прилавков, сжимая что-то в руке. Я подошел ближе к нему. Заметив меня, малец тут же хотел дать стрекача, но я быстро поймал его за шиворот.
— А ну, что это у тебя?
Мальчишка сжал в руке еще крепче красный шелковый мешочек с изображением символа Пяти Благ и промолчал.
— Как не стыдно воровать у старых! — возмутился я.
— Как не стыдно гнать взрослых работать в поле, а детей оставлять без куска лепешки и глотка чая! — нахально возразил ребенок.
— Как тебя звать? — спросил я.
— Тун-По — ответил мальчишка — а кошель я вам не отдам. Вот свистну сейчас, прибегут мои друзья, хоть вы и большой, но мы вас живо вздуем!
— Не стоит раздувать перья, как петух на празднестве, Тун-По, давай договоримся?
Мальчишка поглядел на меня с интересом.
— Ты отдашь мне кошель, а я подарю тебе вот это!
Я вынул из сапога свой походный нож, который купил когда-то давно в Дуньхуане.
— Годится!
И прежде чем я успел что-то сделать, мальчишка вырвался у меня из рук, выхватил нож, швырнул в меня украденным кошельком и убежал.
Я тут же зашагал к молодой красавице, которая продолжала растерянно стоять у прилавка, слушая причитания старой служанки.
— Госпожа, не вы ли обронили это? — я протянул кошелек. Девушка торопливо взяла его у меня, прикрывая веером лицо.
— Благодарю, солдат, — сказала она.
Старуха вскочила с колен:
— Ой, сынок! Ой, спас ты меня старую от хозяйских палок! Век тебя не забуду!
Девушка меж тем рассчиталась за персики и пошла дальше.
— Как зовут твою госпожу, старуха? — спросил я.
— Это И-Ла-Хэ, дочь Вана нашей префектуры! — ответила она.
— А где она живет?
— Мне не дозволено сказать, но ты помог мне, потому я покажу. Следуй за нами. Но не попадайся на глаза госпоже!
Я кивнул старухе и отвернулся.
— Госпожа! Госпожа! — снова раздался дребезжащий голос — Потише, я не поспеваю! Потише, молю вас!
Остаток дня я тенью следовал за старухой и ее молодой госпожой, пока не попал к огромному дому, больше похожему на дворец Императора, разве что многократно уменьшенный.
— Вот где, значит, живет красавица И-Ла-Хэ! — воскликнул я — Что ж, я запомнил путь.
Я собрался было пойти домой, но кто-то властно схватил меня за плечо.
— Что ты делаешь у дома Вана, оборванец? — услышал я сердитый возглас из-за спины — Воровать вздумал?!
Я обернулся. Стража. Этого только не хватало!
— Я…
Ответить я ничего не успел, потому что получил внезапно мощный удар под дых и свалился с ног.
— Связать его и отвести к Вану! — сказал один из стражников, видимо, самый главный.
Прочие живо бросились исполнять приказание, и вскоре, связанный как какой-то разбойник, я стоял перед Ваном.
— Зачем вы привели сюда этого голодранца? — Ван был недоволен.
— Он ошивался у дома Великого! — начальник стражи поклонился. — Наверняка, вор!
— Кто ты и что делал тут?
— Я — солдат Его Величества Императора, а у вашего дома я оказался случайно, — ответил я, стараясь не терять достоинства.
— Так уж и случайно? Так уж и солдат? — Ван недоверчиво сощурил глаз.
— Простите, отец, матушке нехорошо! Она видимо, слишком много скушала яств! — в комнату внезапно вошла... да, моя И-Ла-Хэ.
— Ой! — воскликнула она — Откуда тут этот человек?
— Ты его знаешь, дочь? — Ван повернулся к дочери и поглядел на нее испытующим взглядом.
— Сегодня на рынке я потеряла кошелек, а он вернул мне его. Это благородный человек! — И-Ла-Хэ почти выкрикнула последние слова и щеки ее зарделись.
— А не он ли его и украл? — покачал с сомнением головой владыка.
— Не сочтите за дерзость, отец, — девушка поклонилась, — Но воры воруют, а не отдают украденное!
— Так что ты делал тут? — Ван снова обратился ко мне.
— Я хотел просить руки вашей дочери, — набрался я смелости.
— Руки моей дочери?! — он захохотал — Зачем моей дочери такой оборванец-муж?!
Отсмеявшись, Ван повелел:
— Он вернул мне мое добро, потому развяжите его и выведите отсюда! Но если придет снова — гоните его взашей!
И в сопровождении стражи я покинул дом владыки.
Дни, что потянулись за этим, казались мне серыми и бессмысленными. Часто я бродил по городу, не смея подходить к дому Вана, часто заходил и на рынок, надеясь снова встретить И-Ла-Хэ. Все было тщетно.
Но однажды, в один из дней я услышал голос глашатая, который объявлял:
— Дочь нашего владыки, Вана Янь-Гуань-Цзы, красавица И-Ла-Хэ тяжко заболела! Наш господин и Владыка, Ван, повелел: руку его дочери получит тот, кто исцелит ее!
Наконец-то у меня появилась надежда! Вот только как я вылечу ее? Я ведь не лекарь!
С этими мыслями я побрел к дому, как вдруг мне в голову пришло воспоминание.
Я вспомнил голос моего отца:
— Когда тебе станет тяжко, иди в монастырь к даосу Сюэ! Проси его моим именем, когда-то я спас его от банды разбойников в горах. Сюэ — мудрец и знатный знахарь. Нет такой болезни, какую бы он не знал и не мог вылечить!
Сюэ оказался глубоким стариком, да еще и слепым. Выслушав мою историю, он сказал:
— Ради памяти твоего благородного отца, я помогу тебе. Запри дверь и принеси из моей комнаты свитки и три старых монеты, что лежат на столе!
Получив все это, старик велел мне сесть на пол. Он с удивительной для слепца тщательностью начертил на полу круг, а в нем — пятиконечную звезду. Концы звезды старик украсил символами пяти стихий. После он зажег благовония, а затем, выйдя из комнаты, вернулся туда со связанным черным щенком, который жалобно скулил.
— Мы должны послать гонца к царю мертвых, к свирепому Шиндже. Собака — верный гонец и послушный! — объяснил мне Сюэ.
— Мы должны узнать, зачем Свирепый хочет взять душу И-Ла-Хэ в Царство Кипящих Источников, — продолжил он.
Щенок жалобно завыл и заскреб когтями по полу. Я содрогнулся.
Из-за пазухи старика показалось нефритовое лезвие, которым он без всякой жалости перерезал шею скулившему и вырывавшемуся щенку, а затем, вымочив палец в крови, принялся писать на полу какие-то незнакомые старинные письмена. Раздался треск и комнату заволокло дымом.
Голос, гулкий и страшный, отвечал на вопросы даоса на непонятном мне языке. Не так много времени прошло, дым рассеялся, и я увидел, что никого кроме нас в комнате нет. Трупика собачонки тоже нигде не было.
— Скверное твое дело, юноша, — сказал мне старик, — тлен поразил самый центр жизни твоей возлюбленной. Ее печень гниет!
— Что же мне делать?
— Посланник Свирепого указал мне ответ! У подножия Тигриных Гор ищи забытую гробницу правителя, чье имя Цень. За многое зло правитель этот не обрел покоя. Ты должен добыть его печень. Если он отдаст ее тебе — мое врачебное искусство поможет тебе. И не мешкай!
Я поклонился старику, хоть он и не мог этого видеть, и опрометью выбежал прочь из монастыря.
Прибежав домой, я облачился в старый изношенный доспех, подпоясался верной саблей, которая не раз выручала меня в бою и направился туда, куда указал даос Сюэ.
Тигриные Горы встретили меня неприветливо. Лес у самого их подножия выглядел пустым и безжизненным. Ветер свистел в ветвях деревьев. Ни одного зверя. Ни звука. Птицы не пели. Не было слышно суетливых шорохов под ногами. Ничего. Только впереди расстилался густой туман.
Запалив факел, я кое-как продирался сквозь него, пока не почувствовал смрадный запах разложения, который приносил поток воздуха, бивший мне в лицо. Я оказался у входа в пещеру, видимо, высеченную когда-то в скале. Надпись на расколотом камне у входа гласила: "Зд…сь п…к…ится в…лк…й пр…в…тель Ц..нь".
Сдерживая тошноту, я вошел и побрел по узкому коридору. Дышать было все труднее и труднее. Под ногами хрустели кости. У стен я видел обглоданные начисто трупы животных и людей. Коридор казался бесконечно длинным. Стены были покрытый паутиной и плесенью, надписей на них же я, несмотря на свет факела, различить не мог. Трупы стали попадаться все чаще. Если у входа они были обглоданы начисто, здесь на костях еще попадались остатки гниющего мяса. Смердело невыносимо. Я не смог больше сдерживаться и упал на колени, скорчившись пополам. Меня вырвало прямо на полуразложившуюся голову какого-то старика. Факел я выронил, и он погас через несколько мгновений.
Невдалеке что-то затрещало, и в глаза мне ударил свет, ослепительный после непроглядной мглы кругом. Я поднял голову. Свет был какой-то зеленоватый. Он исходил от безобразной обезьяноподобной фигуры, стоявшей на четвереньках. Это был человек… или, скорее, подобие человека. Дырявая и местами истлевшая, его покрывала одежда, какую носили знатные особы во времена моих прадедов. Лицо, сморщенное и уродливое, было покрыто запекшейся кровью. Изо рта существа свисали обрывки кишок, и оно безобразно чавкало.
— Чин-мэй! Мерзкий нечестивый упырь! — подумал я. — Вот о чем говорил старик Сюэ!
Существо вытянуло вперед свои неправдоподобно длинные руки и потянулось ко мне:
— Иди сюда, я пощупаю твою кожу! Хорошая, крепкая, солдатская кожа, из нее получится отличный барабан, — мерзко прочавкало оно.
Я попятился назад.
— Тебе повезло, человечишка, что я сыт! — чин-мэй противно, лающе, словно бездомный пес, расхохотался. — Зачем ты пришел к великому Цень? Твоя жизнь утомила тебя?
— Я пришел, чтобы помочь тебе обрести покой! — сказал я.
— Покой? — упырь поднял голову. — Зачем? Или ты думаешь, мне дурно здесь?!
— Ты можешь наконец увидеть своих предков, разве подобает великому правителю прозябать в этой смрадной пещере?
— Предков? — существо снова лающе захохотало. — Скорее, я увижу ад раскаленных игл! Говори что тебе нужно, человечишка, или проваливай, пока я снова не проголодался!
— Мне нужна твоя печень, — я решил не скрывать правды, — моя возлюбленная умирает!
— И что мне с того? — скучающе протянул упырь. — Живые… мертвые… пища.
— Неужели ты не хочешь упокоиться с миром?
— Я хочу только есть. Что ты дашь мне? Отдай левую ладонь и получишь печень!
Не колеблясь ни секунды, я отсек ладонь саблей и бросил чудовищу, стараясь превозмочь боль и не слушать, как с мерзким хрустом чин-мэй жует мою плоть.
— Ты такой наивный! Все влюбленные глупы! — внезапно проревел он. — Я передумал! Сожру тебя целиком!
Скача как обезьяна, упырь кинулся на меня и придавил к земле. Смрадная слюна упала мне на лицо.
— Я сниму с тебя лицо и надену как маску, чтобы ты посмотрел себе в глаза, пока умираешь, — сказало чудовище.
Я медленно потянулся целой рукой к сабле, лежавшей рядом. Упырь ничего не заподозрил.
Я рванулся вперед и вонзил саблю ему в шею.
Чин-мэй захрипел, заливая меня вонючей жижей, и упал наземь с боку от меня.
— Твои последние слова? — спросил я.
— То, что ты возьмешь, не принесет тебе сча…
Он не успел договорить, и уродливая голова, оторвавшись от шеи, со стуком покатилась по каменному полу.
Кое-как я нащупал в наступившей темноте упавший факел, зажег его, и, вырезав у чудовища печень, на удивление совершенно не тронутую разложением, бережно завернул ее в кусок льняной ткани, спрятал за пазуху и поспешил прочь из этого проклятого небом места.
Ночь была холодной и слякотной. Моросил дождь. Дул ветер, пронизывая до костей. Дверь монастыря отворилась, и знакомое лицо старика показалось в дверном проеме.
— Кто тут? — скрипучим голосом спросил он.
— Я вернулся, Сюэ!
— Не солгать, я не ждал тебя. Нам надо спешить. Говорят, дочь Вана умирает.
— Позволь мне взять одежду даосского жреца, почтенный старец! Иначе слуги Вана не пустят меня в дом!
Вместо ответа старик, кряхтя, удалился и вскоре вернулся с тюком:
— Где творится любовь, слуги неба не смотрят. Я пойду с тобой. Скажусь помощником.
Вскоре мы уже стучали в ворота дома владыки.
— Кто здесь? — неприветливо встретил нас начальник стражи. — У владыки Вана горе! Проваливайте!
— Так-то ты гонишь тех, кто может принести твоему господину радость? — Сюэ с огорчением покачал головой.
— Лекари? Сразу бы сказали! — стражник переменился в лице и торопливо повел нас к Вану.
— Кого ты привел? Уходите прочь! — владыка поднялся с циновки у кровати дочери и поглядел на нас красными от слез глазами.
— Лекари, достопочтенный господин! — поклонился начальник стражи. — Небо услышало ваши мольбы!
— Только спасите ее и я сдержу слово! Мое слово нерушимо, как Великая Стена, — сказал Ван.
— Владыка, нижайше просим вас покинуть комнату. То, что вы увидите, может оскорбить ваш взор. Но не гневайтесь. Ваша дочь будет спасена, клянусь Семью Бессмертными! — сказал Сюэ.
Я по понятным причинам молчал, чтобы Ван не узнал моего голоса.
Врачебное искусство Сюэ и вправду было велико. Гниющая печень, смрад которой напомнил мне вонь гробницы, была извлечена, здоровая, добытая мной, помещена на ее место, а рана искусно зашита.
— Ваша дочь будет спать три дня. Это было тяжко для ее прекрасного тела. Но она поправится. Не беспокойте ее.
Ван украдкой заглянул в комнату. Красавица И-Ла-Хэ ровно и мерно дышала. Болезненный цвет ее лица исчез.
— Ты хочешь в жены мою дочь, старик? — спросил даоса владыка.
— Нет, достопочтенный Ван, отдайте ее в жены моему помощнику. Без него я бы не справился! Мои обеты не позволяют мне иметь жены. А если бы и не они — куда мне. Я стар, — ответил Сюэ.
— Отчего же твой помощник все время молчит? — поинтересовался Ван.
— Из почтения к вам, владыка.
Объяснение устроило Вана, и он клятвенно пообещал сдержать слово и выполнить просьбу старика. Через три дня И-Ла-Хэ станет моей! Как я ликовал!
— Проси чего хочешь, почтенный Сюэ! — сказал я старому даосу. — Став зятем Вана я многое смогу дать тебе.
— Соединить сердца — уже награда! — ответил Сюэ. — Ничего мне не нужно.
Я расплакался от счастья и обнял старика, немало ошарашив его этим.
Три дня. Всего три дня. Какими долгими они мне показались!
Утром четвертого дня я пошел к дому Вана. Стражи не было.
— Странно, — подумал я, — или ушли в патруль?
Я открыл ворота, и они со скрипом распахнулись.
Слуг тоже нигде не было видно.
— Видимо, готовятся к празднеству.
Поднявшись в покои Вана, я не встретил его, как обычно, за столом, где владыка обыкновенно разбирал многочисленные письма и жалобы.
— Уехал за подарком дочери?
Дрожа от нетерпения, я подошел к двери в комнату моей возлюбленной.
Из-за двери доносилось хлюпанье и чавканье, показавшееся мне подозрительно знакомым.
Дверь отворилась, и навстречу мне вышла И-Ла-Хэ.
Ее прекрасное одеяние было заляпано свежей кровью. Нежные щеки тоже были перепачканы в крови. Губы… необычно алые… нет… снова кровь?!
В нос резко ударил запах гнили и разлагающейся плоти.
— Что случилось?! Откуда кровь? Ты ранена? Где слуги? Где владыка? Где стража?
Я заглянул в комнату. На полу громоздились полуобъеденные тела. Вместо бумажного фонарика на потолке была привешена голова Вана с откушенными щеками. На роскошном ложе валялось недошитое платье из… человеческой кожи?!
— Что это?! Ты же хотела жить счастливо, хотела дать людям справедливое правление и вырастить достойных детей. Зачем?!
И-Ла-Хэ беспечно рассмеялась, пряча за спину обглоданную кость:
— Теперь я хочу только есть.
Автор — Nazar Chagataev, редактировал German Shenderov
Текущий рейтинг: 69/100 (На основе 36 мнений)
