(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Всегда я слышу за спиной
Вчера в три часа ночи она опять позвонила. Я до смерти перепуган: куда бежать, где спрятаться? В отеле пришлось зарегистрироваться под выдуманным именем. Вообще-то я из Айова-Сити, но сейчас нахожусь в Джонстауне, штат Пенсильвания. Я преподаю, вернее, ещё три дня назад преподавал в университете американскую литературу. Ни за что не вернусь в Айову, хотя прекрасно понимаю: бесконечно прятаться невозможно. С каждой ночью она все ближе.
Она с самого начала меня пугала.
В университет я всегда приходил пораньше, чтобы спокойно подготовиться к лекциям. Кабинет мой на третьем этаже, отделенный от остальных пожарной лестницей. Коллеги иногда шутили, что меня в глухомань заслали, а я и не думал обижаться. Чем тише и спокойнее, тем лучше думается. Не обращая внимания на шум и шорохи с пожарной лестницы, я представлял, что нахожусь один в университетском здании.
В восемь утра я действительно был один, хотя в тот день все сложилось иначе. С тяжелым портфелем в руках я шел по лестнице, и звук шагов эхом отражался от каменных стен и ступеней из искусственного мрамора. Первый этаж. Второй. Когда до третьего остался один пролёт, я увидел её в кресле у дверей кабинета. Солнечное утро померкло: от девушки будто могильным холодом веяло.
Восемь утра — если разобраться, не так уж и рано. Многие к этому времени успевают встать, позавтракать и собрать детей в школу. Но студенты совсем другое дело, для них в восемь часов ещё самый сон. Утренние лекции они ненавидят, однако часто прогуливать опасно, поэтому неумытые, непричесанные и хмурые молодые люди вползают в аудиторию буквально за секунду до звонка.
Вот я и удивился: что заставило девушку прийти за полтора часа до начала занятий? Тусклые каштановые волосы, бесформенный свитер, потертые джинсы — так одеваются многие студентки, зато глаза странные: темные, дикие, безумные.
Я с трудом заставил себя преодолеть последний пролёт.
— Вам нужна консультация?
Вместо ответа невыразительный кивок.
— Не устраивает какая-то отметка?
На этот раз девица отрицательно покачала головой.
В смущении я дольше обычного возился с ключами, пока открывал дверь. Кабинет небольшой: стол, два стула и книжная полка у окна. Устроившись за столом, я наблюдал за девушкой: вошла вслед за мной, огляделась по сторонам и плотно притворила дверь.
Вот это мне совсем не понравилось. Когда студентки делают что-то подобное, все время кажется, что по коридору идет кто-нибудь из коллег. Что он или она подумает, услышав за закрытой дверью девичий голосок? Нужно было попросить её открыть дверь, но, заглянув в измученные глаза, я решил не настаивать. Может, ей так комфортнее?
— Садитесь, — приветливо предложил я. — Чем могу быть полезен, мисс… Простите, не помню вашего имени.
— Саманта Перри. Но Саманта мне не нравится, — заявила студентка, ерзая на стуле, — и я сократила его…
— Неужели? — некстати перебил я.
— Да, до Сэм. Я хожу на ваши лекции по вторникам и четвергам. Вы… — закусила губу девушка, — говорили со мной.
— Имеете в виду, вас взволновала тема, которую мы обсуждали? — недоуменно нахмурился я.
— Нет, мистер Инграм, вы говорили со мной. Целую лекцию не сводили глаз. Остальные студенты будто бы исчезли, остались только мы вдвоем. Лекция была о Хемингуэе. Рассказывая, как Фредерик Генри желал близости с Кэтрин, вы имели в виду, что хотите меня.
От удивления я не сразу нашелся с ответом. Пришлось закурить, чтобы хоть как-то замаскировать смущение.
— Вы ошибаетесь.
— Я вас слышала! Уверена, остальные студенты тоже почувствовали…
— Я просто читал лекцию. Я вообще часто смотрю в глаза студентам, чтобы удостовериться, что они слушают. Так что вы ошиблись…
— Значит, вы не хотите со мной спать? — с болью в голосе спросила девушка.
— Нет, за секс я оценки не ставлю.
— Да не волнуют меня ваши оценки!
— Я счастливо женат, имею двоих детей. Допустим, я действительно хотел бы вас совратить… Разве не глупо делать это перед всей аудиторией?
— Значит, вы не хотели… — Девушка закусила губу.
— Мне очень жаль…
— Но вы же со мной разговариваете! Я слышу ваш голос и в аудитории, и дома, и даже во сне… Вы говорите, что хотите меня…
По коже побежал мороз.
— Вам просто кажется…
— Нет, ваш голос слышен так отчетливо! Когда я читаю, или учу, или…
— Как же вы можете его слышать, если меня самого нет?
— Вы посылаете мне мысли! Сосредоточиваетесь и вкладываете их в мое сознание.
Горло судорожно сжалось. Нужно срочно найти какой-то аргумент, что-нибудь весомое.
— Знаете, я не верю в телепатию и никогда не пытался посылать вам мысли.
— А неосознанно?
Я покачал головой. Ну как бы ей помягче объяснить, что на всем потоке она самая непривлекательная? В её группе столько хорошеньких студенток, что даже если бы я не был женат, то ни за что бы не стал строить ей глазки.
— Вы слишком много занимаетесь, — осторожно начал я. — Занимаетесь так усердно, что постоянно думаете обо мне и даже слышите мой голос. Я люблю свой предмет и стараюсь делать лекции яркими и незабываемыми — вот студентам и кажется, будто я говорю с каждым из них отдельно.
— Вы не имеете права так учить! — закричала студентка. — Это жестоко! Несправедливо! — По щекам потекли слезы. — Идиоткой меня выставили!
— Простите, не хотел…
— Не хотели, но сделали! Сбили с толку, обманули!
— Нет, вовсе нет, постарайтесь успокоиться.
Девица поднялась так резко, что я вздрогнул: вдруг набросится на меня с кулаками или начнет кричать, что её изнасиловали? Черт побери, ну почему я не оставил дверь открытой?
Рыдая, Саманта выбежала из кабинета, а я, потрясенный до глубины души, курил сигарету за сигаретой. На лестнице слышались всхлипывания, затем шорох удаляющихся шагов, и, наконец, громко хлопнула входная дверь.
Тишина, целительная тишина…
Примерно через час я увидел её на лекции. К счастью, Саманта привела себя в порядок, только припухшие глаза свидетельствовали о неловкой утренней сцене. Не студентка, а пчелка какая-то: ни на секунду не отвлекалась, ловила каждое мое слово.
После звонка я попробовал расспросить молодого аспиранта, который вел в этой группе семинары.
— Сэм? Конечно, я её знаю. Троечница, серость и посредственность. Представляете, записалась ко мне на консультацию, но вместо творчества Хемингуэя расспрашивала о вас. Можно сказать, инквизиторский допрос учинила. Бедняжка, мне её жаль…
— Почему?
— Сэм так некрасива, что парни за сто метров её обходят. Подруг тоже нет. Зато есть какие-то проблемы с отцом. Хотя ничего определённого она не сказала, по-моему, я знаю, в чём дело. У неё три сестры-красавицы, и к ней папочка относится как к гадкому утенку. Бедная дурнушка старается его порадовать, прямо из кожи вон лезет, а папаша внимания не обращает. А вы якобы на него похожи.
— Что? Я похож на отца Сэм?
— Ну, лет на десять помоложе, а так практически одно лицо.
…Дня через два, в восемь утра, поднявшись на третий этаж, я снова наткнулся на Саманту.
Убеждая себя, что все под контролем, я вошел в кабинет. Словно прочитав мысли, девушка оставила дверь открытой. Саманта сидела прямо, как сабля, и буравила меня взглядом.
— Это снова случилось, — объявила она.
— На лекции я на вас даже не смотрел.
— Нет, все началось позже, когда я сидела в библиотеке. А потом, когда я в кафетерий зашла, голос звучал так ясно, будто вы за соседним столиком сидели.
— Сколько было времени?
— Половина шестого.
— В то время я ужинал с деканом. Уверяю, Сэм, никаких мыслей я не посылал, даже не думал о вас.
— Я ничего не сочиняю: вы хотели со мной переспать!
— Я хотел, чтобы декан выделил деньги на нужды факультета! Только и думал, как его убедить. Ничего не вышло, и я направил все свои силы на то, чтобы не напиться.
— Но голос…
— Все ваши фантазии… Если бы я пересылал вам мысли, то разве стал бы отрицать? Зачем, если я хочу затащить вас в постель?
— Мне страшно…
— У вас проблемы с отцом.
— Что?
— Мой помощник рассказал, что я похож на вашего отца.
Саманта побледнела:
— Это должно было остаться тайной!
— Я сам его расспросил.
— Если вы напоминаете мне отца, а я хочу с вами спать, значит, на самом деле я хочу спать…
— Сэм, не надо!
— …со своим отцом! Вы что, издеваетесь?
— Нет, даже не думал! Вы просто запутались в себе. Может, стоит обратиться к…
Договорить мне Саманта не дала. С красным от стыда и слез лицом она бросилась вон из кабинета.
Больше я её не видел. Через час началась лекция, но в аудитории её не было, а через день из деканата пришло заявление, что мисс Перри отказывается от моего курса.
Я с радостью забыл о Саманте.
Быстро пролетело лето, и пришла осень. В начале ноября мы с женой засиделись глубоко за полночь, ожидая, когда подведут предварительные итоги президентских выборов.
Где-то около трех зазвонил телефон. Раз звонят в такое время, значит… Кто может звонить в такое время?
Я как раз собирался достать пиво из холодильника и от резкой телефонной трели больно ударился головой о полку. Растирая набухающую на лбу шишку, я покосился на Джин: кому брать трубку?
— Наверное, кто-нибудь из друзей. Сейчас все, кому не лень, прогнозы делают.
На самом деле я боялся, что что-то случилось с родителями. Один из них заболел или, не дай бог…
— Алло? — сняла трубку Джин. Судя по выражению лица, звонят явно не друзья. — Это тебя, какая-то девушка.
— Что?
— Голос молодой, мистера Инграма спрашивает.
— Черт, студентка!
— Почему она звонит в такое время?
От волнения я забыл закрыть дверцу холодильника.
В браке я действительно счастлив. Конечно, у нас с Джин были проблемы, но мы смогли найти разумный компромисс. Моей жене тридцать пять, она очень привлекательная, умная и терпеливая. Однако всякому терпению есть предел: кто знает, какие предположения она строит?
— Вот сейчас и выясним. — Я выхватил трубку и, словно стараясь оправдаться в глазах Джин, закричал: — Да! Кто это?
— Я вас слышала, — жалобно проговорил дрожащий женский голос.
— Кто это? — раздраженно переспросил я.
— Я.
В трубке послышался какой-то треск.
— Что за «я», черт возьми?
— Сэм.
Колени задрожали, в немом отчаянии я прислонился к стене.
— В чём дело? — потребовала Джин, её голубые глаза презрительно сузились.
— Сэм, сейчас три часа ночи. Неужели нельзя подождать до утра?
— Три часа? Нет, только час…
— Нет, три! Слушай, я знаю, сколько времени!
— Пожалуйста, не злитесь. Я слушала радио, диджей объявлял время…
— Где ты сейчас?
— В Беркли.
— В Калифорнии? Сэм, у нас же разные часовые пояса… В Айове уже три…
— Я забыла…
— Что за чушь! Ты пьяна?
— Не совсем…
— Что, черт возьми, это значит?
— Таблетки выпила, целый пузырек, а названия не помню.
— О боже!
— А потом услышала ваш голос…
— Да у тебя галлюцинации!
— Вы меня звали, просили прийти, заняться с вами любовью…
— Прийти в Айову? Бред какой-то! Сэм, не выдумывай! Я ни о чём тебя не просил!
— Вы лжете! Ради бога, скажите, почему вы лжете!
— Я не хочу с тобой спать! Хорошо, что ты в Беркли… Там и оставайся. Лучше врача вызови! Ты что, не понимаешь? Все дело в таблетках. Из-за них у тебя и начались галлюцинации.
— Я…
— Сэм, запомни раз и навсегда: никакие мысли я тебе не посылаю; я даже не знал, что ты в Калифорнии. Боже, Беркли в двух тысячах миль отсюда!
Девушка не ответила. В трубке послышался треск.
— Сэм…
Длинные гудки. Сердце судорожно сжалось, и, тяжело вздохнув, я положил трубку.
— В чём дело? Что это за Сэм, которая звонит в три часа ночи и хочет с тобой переспать? Что ты натворил?
— Ничего. — Я глотнул пива, но в горле было по-прежнему сухо. — Может, присядешь? Я принесу выпить…
Жена надменно скрестила руки на груди.
— Все не так, как ты думаешь! Бог свидетель, я не сплю со студентками! Хотя ситуация непростая… — начал я, передавая Джин пиво. — Прошлой весной в восемь утра я пришел на работу и…
Джин слушала, не перебивая, потом спросила, как выглядит Сэм, и немного смягчилась, узнав, что она ей не соперница.
— Это правда? — спросила Джин.
— Клянусь.
— Ты не давал ей никаких надежд?
— Клянусь! Даже имени её не знал…
— А несознательно?
— Сэм тоже об этом спрашивала, но я просто так лекции читаю. Многим студентам кажется, будто я обращаюсь к каждому из них лично.
Джин буравила меня взглядом, а потом кивнула, задумчиво глядя на банку с пивом.
— Тогда она ненормальная, и ей ничем не поможешь. Хорошо, что она в Беркли… Я бы на твоем месте испугалась…
— Думаешь, я не боюсь?
В следующую субботу мы с Джин пошли в гости. Диана, жена моего близкого друга, — практикующий психотерапевт, поэтому я и решил рассказать им о том, что меня тревожит.
История не слишком её заинтересовала, но где-то на середине истории она резко выпрямилась и посмотрела на меня.
— Что такое? — испуганно спросил я.
— Ничего-ничего, говори дальше.
Закончив, я стал ждать Дианиной реакции. Не сказав ни слова, она налила мне ещё вина и положила лазанью.
— Что-то не так?
— Пока не знаю, — покачала головой хозяйка, убирая с лица длинную вьющуюся прядь.
— Говори!
Диана мрачно кивнула.
— Ставить диагноз на основе одного твоего рассказа безответственно.
— Чисто теоретически…
— Чисто теоретически… То, что она слышит голоса, является симптомом тяжелого психического заболевания. Паранойи, например, или шизофрении. Парень, который застрелил Джона Леннона, тоже слышал голоса. И Мэнсон, Сын Сэма.
— Боже, — побелевшими губами пролепетала Джин. — Эту ненормальную зовут Сэм…
— Мне это тоже пришло в голову, — заявила Диана. — Чак, если она ассоциирует тебя со своим отцом, то может быть опасна для Джин и детей.
— Почему?
— Все дело в ревности! Она хочет причинить боль тем, кого отождествляет с матерью и сестрами.
Меня замутило.
— Есть и другой вариант: она может направить свой гнев на тебя. Может даже убить, таким образом изливая обиду на отца…
— Спасибо за хорошие новости, — пробормотал я.
— Пойми, все это лишь предположения. Возможно, она врет и никакие голоса не слышит… Или слышит, но только когда принимает наркотики. Заочно диагноз не поставишь!
— Скажи, что мне делать?
— Ну, во-первых, держись от неё подальше.
— Пытаюсь… Она звонила из Калифорнии и грозилась приехать.
— Постарайся отговорить.
— Как? Я же не врач…
— Посоветуй обратиться к психотерапевту.
— Уже пробовал.
— Значит, ещё раз попробуй! Не оставайся с ней наедине. Если придет в кабинет, позови людей, чем больше, тем лучше.
— В восемь утра я один во всем здании…
— Придумай что-нибудь, сам выходи из кабинета… А ты, Джин, ни под каким предлогом не впускай её в дом.
— Я ведь никогда не видела эту Сэм, — пролепетала побледневшая Джин. — Как я её узнаю?
— Ну, Чак же её описал. Не рискуй, ни с кем подозрительным не разговаривай и, главное, присматривай за детьми!
— Как? — бессильно выдохнула Джин. — Ребекке двенадцать, Сью девять. В доме их не закроешь…
Диана молчала, вертя в пальцах хрустальный бокал.
Следующие несколько недель были похожи на ад. Всякий раз, когда звонил телефон, мы с Джин чуть ли не подпрыгивали. Но это звонили друзья, подруги наших девочек, водопроводчики, страховые агенты, распространители…
Каждый день, поднимаясь в кабинет, я собирал все свое мужество. По счастью, господь, похоже, внял моим молитвам: Сэм не появлялась. Понемногу я пришел в себя: сумасшедшая девица либо успокоилась, либо нашла другую жертву.
…Последним мирным днем стал День благодарения. Мы с девочками сходили в церковь. Родители слишком далеко и в этом году приехать не смогут, зато на ужин придут друзья. Джин приготовила индейку, салаты и тыквенные пирожки. А вот и гости: мой коллега и его жена-психотерапевт. Диана поинтересовалась, как дела у моей студентки, а я усмехнулся и поднял бокал, будто благодаря небеса за помощь.
Мы вместе посмотрели фильм, а когда гости ушли, мы с женой, разомлевшие от сытной еды, перемыли посуду и отправились спать.
Меня разбудил телефонный звонок. Включив лампу на туалетном столике, я увидел, что от страха глаза Джин стали совсем круглыми. Три часа ночи.
Звон не умолкает.
— Не бери трубку! — шепнула жена.
— А если это не она?
— Ты же знаешь, что она!
— Если не отвечу, Сэм может прийти сюда.
— Ради бога, Чак, останови её!
Я схватил трубку, но от страха не смог произнести ни слова.
— Я иду к тебе! — объявил плаксивый голос.
— Сэм?
— Я слышала твой голос! На этот раз я не подведу и скоро буду…
— Нет, подожди… Послушай!
— Я слышала твой голос. В нём столько боли! Ты умолял прийти и согреть тебя теплом моего тела.
— Неправда!
— Твоя жена ревнует… Ничего, я смогу её убедить, что ты будешь счастлив только со мной.
— Сэм, где ты? Все ещё в Беркли?
— Да, День благодарения я встретила! Папа не хочет меня видеть…
— Тебе лучше остаться в Калифорнии, Сэм. А ещё нужно пойти к врачу. Сделай это ради меня, ладно?
— Уже пыталась… Доктор Кемпбелл меня не понимает. Представить не может, как сильно ты меня любишь!
— Сэм, тебе снова стоит поговорить с доктором! Расскажи о том, что ты собираешься сделать!
— Не хочу заставлять тебя ждать… Совсем скоро мы будем вместе!
В висках бешено стучала кровь. Я вздрогнул — жена вырвала у меня трубку.
— Держись от него подальше, прекрати звонить! Перестань нас терроризировать… — Джин осеклась, а через секунду удивленно на меня посмотрела. — Слушай, тут же длинные гудки!
Стараюсь писать как можно быстрее. До трех утра осталось совсем немного…
Заснуть в ту ночь больше не удалось. Спустившись вниз, мы с Джин пили кофе и пытались найти какой-то выход из тупика, а в восемь утра посадили девочек в машину и поехали в полицию.
Нас выслушали, однако ничем конкретным не помогли. В конце концов, Сэм челюсть мне не сломала и даже угрожать не думала. Раз нет состава преступления, полиция бессильна.
— Защитите нас! — настаивал я.
— Как? — изумился сержант.
— Не знаю, пусть у нас дома кто-нибудь дежурит!
— И сколько это продлится? День, неделю, месяц? А если она больше не станет вас беспокоить? У нас слишком много работы, а людей не хватает. Максимум, что я могу сделать, — время от времени посылать патрульных. Если эта ненормальная появится, позвоните, мы найдем на неё управу.
— А если будет слишком поздно?
Вернувшись домой, мы объявили дочерям, что в школу они сегодня не пойдут, гулять тоже. Вряд ли Сэм успела прилететь из Калифорнии, но разве можно рисковать? Оружия у меня нет, так что единственный выход — держаться вместе.
Я лег вздремнуть и проснулся в три утра, когда зазвонил телефон.
— Скоро буду…
— Сэм, где ты?
— В Рино.
— Так ты не летишь самолётом?
— Нет, я боюсь летать.
— Слушай, возвращайся в Беркли, поговори с доктором, пожалуйста!
— Совсем скоро мы будем вместе!
— Пожалуйста…
В трубке раздались длинные гудки.
Утром я первым делом позвонил в справочную Беркли. Сэм говорила о докторе Кемпбелле, но в «Желтых страницах» его номер не значился.
— Попробуйте университет, — посоветовал я, — или студенческий совет.
Интуиция не подвела: доктор Кемпбелл был штатным психотерапевтом местного университета. По субботам он не работал, по домашнему телефону ответила какая-то женщина: мистер Кемпбелл вернется во второй половине дня.
Поговорить с ним я смог лишь в четыре.
— У вас есть пациентка по имени Саманта Перри…
— Да, была до недавнего прошлого.
— Видите ли, Саманта поехала ко мне, в Айову… Я боюсь.
— Думаю, вам не стоит беспокоиться.
— Считаете, она не представляет никакой опасности?
— Ну, чисто теоретически…
— Тогда скажите, как с ней себя вести? Вы же её лечите, значит, знаете, что следует делать, а что — нет.
— Мистер Инграм, она к вам не приедет. В День благодарения Саманта Перри умерла от передозировки снотворного. Нам известно даже точное время — час ночи.
Перед глазами потемнело. Чтобы не упасть, я схватился за кухонный стол.
— Это невозможно!
— Я сам выезжал на опознание.
— Сэм звонила мне той ночью!
— В котором часу?
— В Айове было три утра.
— Значит, в Калифорнии — час… Получается, лекарство она приняла до или сразу же после того. Никакой записки не оставила.
— Она не рассказывала…
— Не то слово, только о вас и говорила. Мисс Перри была патологически к вам привязана. Бедная девушка вбила себе в голову, что слышит ваш голос.
— Так у неё была паранойя?
— Мистер Инграм, я и так слишком много вам рассказал. Саманта мертва, но врачебную тайну я нарушать не хочу.
— А если она жива?
— Что, простите?
— Если девушка умерла в четверг, то как она могла позвонить мне в пятницу?
Доктор Кемпбелл ответил не сразу:
— Мистер Инграм, вы расстроены и не понимаете, что говорите. Наверное, просто даты путаете…
— Да поймите вы, в пятницу ночью Сэм позвонила снова!
— Послушайте, мисс Перри умерла в четверг. Вас либо разыгрывают, либо…
— Что — либо? — От волнения я чуть не выронил трубку. — Либо у меня галлюцинации?
— Мистер Инграм, вам нужно успокоиться…
Я повесил трубку. Не может быть, я ведь слышал её голос!
Ночью кошмар повторился. Сэм позвонила в три часа ночи из Солт-Лейк-Сити. Когда я передал трубку Джин, она услышала только длинные гудки.
— Но ведь чертов телефон звонил! — волновался я.
— Наверное, сбой на станции… Чак, я правда никого не слышала.
Воскресенье, три часа ночи. Шайенн, штат Вайоминг. Саманта приближается… Как это возможно, если она мертва?
Университет выписывает студенческие газеты всех пятидесяти штатов, и в понедельник с утра мы с Джин поехали в библиотеку. К счастью, они уже получили пятничный выпуск газеты из Беркли. Я в отчаянии листал страницы. Вот она, крошечная заметка. «Несчастный случай в женском общежитии. Саманта Перри…» О подробностях тактично умалчивалось.
— Ну, теперь веришь, что она мертва? — спросила жена, когда мы вышли на стоянку.
— Тогда почему я слышу её голос? Неужели схожу с ума?
— Ты чувствуешь себя виноватым, думаешь, что она умерла из-за тебя. Вот воображение и разыгралось.
— Ты ведь тоже слышала, как звонит телефон!
— Да, правда… И объяснений у меня нет… Если проблема в аппарате, мы его починим и сменим номер.
Мне стало легче. Вернувшись домой, я выпил две рюмки коньяку и смог заснуть.
Ночью, в три часа, телефон зазвонил снова. Пусть Джин ответит! Длинные гудки… Выхватив трубку, я услышал голос Сэм:
— Я уже близко… В Омахе… Спешу к тебе, любимый…
— Этого номера нет в справочнике!
— Ты сам мне его дал… Твоя жена пытается нас разлучить! Я ей покажу! Дорогой, скоро мы будем вместе…
Я закричал так, что Джин испуганно отшатнулась.
— Сэм, остановись! Я говорил с доктором Кемпбеллом…
— Нет… Он не посмеет нарушить врачебную тайну!
— Он сказал, что ты мертва!
— Я не могла без тебя жить. Скоро мы будем вместе!
От моих криков проснулись девочки. Я начал биться в истерике, и Джин пришлось вызвать «Скорую». Два укола — и я провалился в беспамятство.
От Омахи до нас примерно день пути. Во вторник Джин навестила меня в больнице.
— Как ты себя чувствуешь? — холодно спросила она, глядя на длинные рукава смирительной рубашки.
— Пообещай мне кое-что, ладно? Считай меня сумасшедшим, только, ради бога, сделай, как я прошу! Возьми девочек и уезжай из города. Сегодня в три часа ночи Саманта придет к нам домой.
В глазах жены светилась жалость.
— Обещай мне!
Джин медленно кивнула.
— Может, в дом Сэм и не сунется, — продолжал я. — Похоже, она в курсе последних событий и даже знает, что я в больнице. А что, если сюда придет? Нужно что-то придумать…
В голубых глазах жены заблестели слезы.
— Чак…
— Обязательно проверю, уехали вы или нет… Пожалуйста, не заставляй меня волноваться ещё сильнее!
— Все сделаю так, как ты сказал. Возьму Сьюзен с Ребеккой, и мы где-нибудь спрячемся.
— Я тебя люблю…
Джин зарыдала.
— Как мы потом друг друга отыщем?
— Если выживу, пошлю тебе весточку.
— Как?
— Оставлю записку в деканате у секретаря.
Джин поцеловала меня в щеку, абсолютно уверенная, что я сошел с ума.
Из больницы я выбрался вскоре после наступления темноты. Джин и девочки уехали. Взяв спортивную машину, я покатил по скоростной магистрали.
Отель на окраине Чикаго, три утра. Сэм звонила из Айова-Сити. Она опять слышала мой голос. Якобы я сам сказал ей, что уезжаю из города. «Почему ты убегаешь?» — рыдала она.
Выехав из Чикаго в полночь, я без остановок гнал до самой Пенсильвании и в час ночи зарегистрировался в одном из отелей Джонстауна. Заснуть никак не удавалось, в голову лезли всякие мысли. Прошлой ночью Сэм повторяла: «Скоро мы будем вместе, навсегда!»
На туалетном столике лежит ручка и небольшой блокнот.
Три часа утра! Боже, сделай так, чтобы я дожил до рассвета!
Четыре утра. Саманта не позвонила. Неужели все в порядке? Не отрываясь, смотрю на телефон. Я ведь на востоке, в Пенсильвании. Другой часовой пояс. С Калифорнией три часа разницы, так что, когда в Айова-Сити три, в Джонстауне уже четыре.
Все, время!
Что-то здесь не так…
Боже милостивый, звонят не по телефону, а в дверь…
Автор: Дэвид Моррелл.
Переводчик: Ахмерова А. И.
Источник: Дэвид Моррелл. Чёрный вечер (сборник). — М.: Эксмо, 2006. С. 108—129.
Текущий рейтинг: 68/100 (На основе 36 мнений)
