(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Румпельштильцхен
Родился у одного знатного вельможи сын. Да вот беда, долгожданный первенец родился с горбом и колесообразными ногами, а его лицо было морщинистым, совсем, как у старика. Не дав вкусить малютке материнского молока, отдал Генрих свое чадо на общий двор.
Прошло время, родились у Генриха и его жены дети, красивые и здоровые малыши, в которых счастливые родители души не чаяли, а про первенца своего, совсем они позабыли.
В то время, как младшие братья и сестры жили в роскоши, объятые лаской и любовью, мальчик - горбун жил в нищете и унижении. Взрослые на дворе сторонились его, сверстники же дразнили и обижали. И даже имени ему, за все восемь лет так и не дали. Горбун, он и есть горбун. Зачем горбуну имя?
***
Проходя мимо большой лужи, Готхольд – пекарь услыхал песенку, которую напевал маленький уродец, лепя из грязи человечков.
- Какой чудный мотивчик, - подумал пекарь. Остановился Готхольд и прислушался внимательней. Стоило ему разобрать пару слов, как скромная улыбка внезапно сбежала с его лица, и уступила ужасающему выражению.
Горбун своим наивным голоском напевал:
«Кто умрет завтра вечером? Кто умрет?
Кажется, Гренда завтра умрет.
Толстушка пол метлой метет,
И до завтрашней ночи не доживет».
На следующий вечер, когда Гренда подметала, на нее с полки упал горшок с пшеном. Да так упал, что Гренда Богу душу в раз отдала.
***
Шил в своей каморке старый Лебрехт сапог, мурчал себе что – то под нос. Дверь скрипнула. На пороге возник Горбун с пучком соломы в руках. Дунув на солому, мальчик прошептал:
- Худо Лебрехт, от соломы ожидай, - и радостно засмеявшись, выбежал от сапожника.
Едва дверь хлопнула, старик плюнул себе под ноги, и заворчал брань. Знал уже Лебрехт, остерегаться стоит, не шутки вовсе, эти выходки проказника уродца.
И угораздило же старика взобраться на стог сена в сарае? Вожжи хотел с перекладины достать, а дотянуться не мог. Нет бы, попросить кого подать ему вожжи? Вот и нашли сапожника поутру с вилами в груди.
Как - то раз, одним солнечным воскресным утром дети решили поиграть с карликом. Пятеро на маленького беднягу. Из рогаток камнями бросали в него, когда он взобрался кое – как на дерево, спасаясь от собак. После огнем пугали малыша, зная, что огня он боится больше всего. А когда лохмотья на уродце загорелись, загнали дети его в заброшенный колодец в лес. Взрослых в округе не было – все были в церкви, и ни кто не слышал, как маленький Горбун отчаянно звал на помощь. Дети слушали плач карлика, и все смеялись и смеялись, смотря как плещется, глубоко на самом дне колодца ненавистный им мальчик.
Полюбовавшись зрелищем, дети пошли из леса обратно, играть к общему двору, оставив Горбуна одного в колодце.
- Мама! Мама! – кричал Горбун, когда судороги сводили его маленькое тельце. Ледяная вода обняла его и крепко сжав, тянула ко дну.
Там, где – то высоко величественные дубы шумели своими раскидистыми кронами, там, где – то глубоко вдруг стало так тепло, и когда Горбун открыл глаза, он увидел над собой голубое небо, а сам он лежал на цветущем лугу и на нем вместо серых лохмотьев были светлые одежды. Он поднялся, свежий ветер теребил его золотистые кудри. Совсем рядом шумел ручей, на противоположном берегу которого играли дети. Горбун подошел к ручью, и уже хотел отвернуться, чтобы не видеть своего ужасного отражения, как вдруг вместо морщинистого лица он увидел красивое лицо мальчика. Горбун дотронулся до своей левой щеки. Без сомнений, это было его отражение. Мальчик потрогал свою спину, горба на ней не было, и тогда он высоко подняв руки, упал на зеленую траву, и, дыша полной грудью, засмеялся во весь голос.
- Нравится ли тебе здесь, мальчик? – вдруг спросил незнакомый голос.
Мальчик огляделся, но рядом с ним никого не было.
- Здравствуйте, - протянул мальчик, все еще оглядываясь, - я не вижу Вас, кто же говорит со мной?
- У меня нет имени, - ответил голос, - но многие зовут меня по–разному, ты же можешь называть меня ветром.
- У меня тоже нет имени, - грустно ответил мальчик.
Голос рассмеялся. - Так скажи мне, милое дитя, нравится ли тебе здесь?
- Да, Ветер, мне нравится здесь, а где я?
- Ты в волшебной стране мальчик, и если ты захочешь, ты можешь тут остаться и играть с другими детьми. Там, за ручьем есть дивный лес, где живут добрые звери, а деревья разговаривают. За лесом раскинулись золотистые поля, где пасутся крылатые белые лошади. Это страна, где ни кто не чувствует себя одиноким и все живут в радости и мире друг с другом.
- И ни кто больше не будет дразнить, гонять и бить меня палками?
- Нет, ни кто не будет делать этого, - ответил голос.
- Но дворовые дети обижали меня, когда на моей спине был горб, а мое лицо было морщинистым и страшным.
- Мальчик, я бывал в разных странах и городах, и в одной далекой стране, детей, как ты, называют ангелами. Люди той страны верят, что чистые и невинные души их перешли в тела, а те места на спине, где раньше были крылья остались, и они стали горбами.
- И я тоже был ангелом?
- Выходит, что так и есть, - прошептал ему Ветер на ухо.
- Но если я останусь здесь, то кто тогда накажет Хенни, Ханса, Микко и остальных?
- Ты хочешь наказать их? – Ветер подул сильнее, что трава и цветы на лугу прижались к земле.
- Да, я хочу, чтоб они почувствовали все то, что чувствовал я, когда у меня не было красивого лица, и был горб на спине. Я хочу наказать их зато, что они били меня и обижали моего котенка.
- И ты готов опять стать горбуном, чтоб сотворить задуманное? Ведь ты можешь простить их и жить здесь?
Мальчик посмотрел в отражение ручья.
- Нет, - ответил мальчик, - я не хочу жить здесь, пока не накажу их. Только, тогда я смогу вернуться сюда
.
- Увы, милое дитя, ты не сможешь вернуться в эту страну, пока твое сердце подобно камню. Пока оно не сможет простить, ты больше никогда не сможешь вернуться сюда! Отныне, как и прежде, ты будешь жить в своем мире с таким же уродливым лицом и горбом, но теперь ты будешь вечно неприкаянным, и никто тебя не помянет, потому, что никто не знает, что отныне твое имя Румпельштильцхен. И ты будешь от всех скрывать свое имя, потому, что если кто прознает, как тебя зовут, ты превратишься в уродливый камень, и тебя будут мучить муки совести до тех пор, пока рука невинного не возьмет тебя. А если такое произойдет, из камня ты превратишься обратно в карлика, и будешь таким до тех пор, пока твое сердце не сумеет простить. И всё будет повторяться вновь и вновь, ведь путь к твоему возвращению сюда лежит только через прощение.
Вдруг небо потемнело, и мальчика подхватил вихрь. Пропал цветущий луг и ручей, перед глазами образовалась чернота, и холод снова сковал тело.
- Мама! – услышал Горбун эхо своего голоса, а там, где – то высоко величественные дубы шумели своими раскидистыми кронами.
***
Жена вельможи, Мария проснулась от ночного кошмара. Из глаз текли горячие слезы. Ей снился её первенец, который тонул в темной воде и звал её на помощь.
- Мария, душа моя, что с тобой?
- Ах, милый Генрих, снился мне наш сын, - молодая женщина проронила сквозь слезы. – Наш маленький сынок, он тонул, Генрих.
Генрих обнял супругу и крепко прижал к себе. – С нашими детьми все хорошо, Мария, они спокойно спят в своих кроватках. Сейчас я позову служанку.
- Не надо, любимый. Мне снился наш первенец.
- Кто? – Генрих в ужасе оторопел. Он вспомнил маленького уродца, и дрожь промчалась по его телу.
- Скажи мне Генрих, он и правда, - всхлипывала она, - правда умер в ту ночь?
Жена смотрела с такой болью и отчаяньем на него, что Генрих не выдержал, и рассказал супруге правду, которую он долгие восемь лет хранил в своем сердце.
На следующее утро Генрих в окружении стражи и слуг выехал из своего замка, и направился на крестьянский двор, дабы вернуть своего сына в замок. Кинулись крестьяне искать Горбуна, да найти не могут. Генрих слез с коня и обратился к люду:
- Озолочу любого, кто скажет мне, где мальчик - Горбун.
Услышав про золото, Микко, старший сын Пекаря вышел к Генриху и поведал, что вчера утром, он, его младшие братья и дочь мыловара играли с Горбуном в дубовом лесу недалеко от старого колодца, и что он может показать то место с остальными детьми. Остальные же храбрости столько не имели и испугались, что будет, когда вельможа узнает, что на самом деле случилось с Горбуном, но поскольку Микко был самым старшем и они его боялись, дети покорно пошли в лес. Шел тем временем через лес знакомой тропой старец с пятью козами. Услышал, что зовут мальчика Горбуна и подошел по - ближе. Генрих к старцу обратился:
- Часто ли ты пасешь своих коз здесь?
- Практический каждый день, милостивый господин, я пасу своих коз в этих местах.
- Может, ты видел мальчика, с лицом как у старика и горбом на спине?
- Вчера утром, милостивый господин, я проходил этой тропой и видел, как эти дети били уродца палками, а этот, - старик указал на Микко, - держал в руках факел.
Глаза Генриха наполнились гневом. – А что было дальше, ты видел?
- Да, милостивый господин, видел я, что после, как на уродце загорелась одежда, они столкнули его в этот колодец.
- Что же было после?
- Горбун плакал и звал на помощь, а эти смеясь, заглядывали в колодец и кидали в него камни. Но когда уродец в колодце затих, они убежали, да и я пошел своей дорогой.
- Лжёт старик! Лжёт! – кричали дети.
Сердце Генриха затрепетало, и сквозь зубы Генрих проговорил:
- Сколько ты хочешь золота, за то, что сейчас рассказал своему господину, старец?
- У меня пять коз, - ответил старец, - по одному гольдгульдену за козу.
Микко и остальные дети кричали оправдания, но Генрих велел стражникам схватить детей, а сам, достав кошель, кинул пять золотых монет старцу прямо под ноги.
Старик, кряхтя, опираясь на свою палку, потянулся за монетами, а Генрих продолжал бросать по одной монете на землю, приговаривая:
- Шестая монета тебе за то, что став свидетелем, как бьют беззащитное дитя, ты не помог ему. Седьмая монета тебе за то, что глаза твои видели, как мальчика кинули в колодец, ты продолжал стоять в стороне. Восьмая монета за то, что уши твои слышали мольбы о помощи, но ты опять же не помог ему, а эти девять монет, - Генрих высыпал горсть гольдгульденов на старика, - за девять месяцев, которые моя жена вынашивала этого ребенка в своем чреве!
Генрих стоял и смотрел, как старик собирал монеты с влажной земли, вместе с листвой, жадно и остервенело, вместе с травой, в которой блестели гольдгульдены.
Когда старик поднялся с колен, Генрих посмотрел ему в глаза. – А теперь, старик, ты полезешь в этот колодец и достанешь из него тело моего сына.
Несмотря на мольбы и просьбы, старика обвязали веревкой и кинули в колодец. Когда же его вытащили из колодца, в своих руках он держал маленького, рыжеволосого мальчика. Лицо его отнюдь не было старческим. Оно было белым, усыпанным на щечках веснушками. Глаза у него были открыты. Зелень дубовых крон, казалось, так и застыла в них. Местами его тело было в ожогах, а горба на его спине не было вовсе.
Все застыли на месте, когда увидели этого прекрасного мальчика вместо жалкого уродца. Генрих наклонился к сыну и крепко обнял его ледяное мертвенное тело. Кричал Генрих нечеловеческим утробным ревом, как раненый зверь. Он гладил мальчика по личику, словно ожидая, что сын вот – вот проснется, и только синюшные трупные пятна уговорили Генриху обратное. Хрипами оплакивал отец своего сына, рыча от боли и своей слабости. Когда же безумие полностью овладело Генрихом, он приказал старика и детей волочить по земле до самой крепости, а после приказал повесить их тела на плаху крепостного двора.
Этой ночью Генрих не спал. Он смотрел из окна башни куда – то вдаль, и его боль унимали скорбные вопли Готхольда и его жены по четырем своим чадам, душераздирающие крики мыловара по своей малютке Хенни и погребальный звон по своему первенцу, душа которого осталась неприкаянной.
Умер сын Генриха некрещеным, и имени ему, за все восемь лет так и не дали. Горбун, он и есть горбун. Зачем горбуну имя?
Автор: Дарья Кофеварка Бибик
Текущий рейтинг: 70/100 (На основе 99 мнений)
