(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Глипотех (Марк Сэмюэлс)
Франклин Криск в целом терпимо относился к своей работе, да и к коллегам тоже. Конечно, и работа, и сотрудники его утомляли, но невыносимой атмосферу в офисе делали шум и жара. На перекрестке возле издательского дома "Маре" рабочие в спецодежде ремонтировали дорогу. Производимый ими шум скорее напоминал скрежет когтей по школьной доске, нежели треск отбойных молотков, который можно было бы ожидать в подобном случае. Лето было в разгаре, но служащие офиса, чтобы заглушить шум, вынуждены были закрыть все окна. Так как комфорт сотрудников мало волновал руководство компании, кондиционеры в издательстве отсутствовали и в переполненных помещениях температура была невыносимо высокой. Свежая рубашка Криска намокла от пота, в висках пульсировала боль.
Но Криск и не думал протестовать. Он поражался тому, что его все-таки приняли на работу в эту компанию, расположенную в четырехэтажном белостенном здании на площади Фиттон. Теперь-то Криск ясно понимал, что слишком долго пробыл за океаном. Двадцать лет, прожитых в Японии, в Киото, привели к тому, что найти работу на родине для него стало почти нереально. Криск (не особенно отдавая себе в этом отчет) до такой степени заразился японской манией соблюдения ритуалов и правил социального общения, что даже его речь стала соответствовать восточным образцам, и это отдаляло его от других сотрудников издательства.
Несмотря на то что Криск подавал несколько заявок на разные незначительные должности, которым, как он считал, более соответствовала его квалификация, работа в "Маре" стала единственной предложенной ему вакансией. В обязанности Криска входили ввод данных по отчислениям в компьютерную систему, распечатка результатов и последующая рассылка авторам. Иными словами — восьмичасовое сидение перед тусклым монитором. Компьютеры, которые компания выделила для выполнения подобных операций, давно устарели. У них не было дополнительной памяти, где можно было бы разместить какие-нибудь другие программы, которые позволили бы отвлечься от нудной работы. Не было и доступа в Интернет, даже электронной почты, чтобы связаться с внешним миром, и то не было!
И вот теперь еще этот шум и жара! Больше всего угнетало то, что дорожные рабочие были постоянно скрыты за возведенными ими же самими щитами и никто не мог разглядеть, что именно они там делают. Дорожное покрытие напоминало стеганое одеяло из серых лоскутов, яркость которых зависела от давности укладки.
Рабочих можно было увидеть только мельком, когда они выныривали из-за щитов и направлялись в свой грязно-зеленый фургон или выходили из него. Странно, но никто из них не был замечен с лопатой или киркой в руках. Несмотря на жару, неизменно экипированные в невообразимую черную робу, эти труженики ни у кого не вызывали желания подойти и прямо спросить, чем они, собственно, там занимаются. Они совсем не походили на шумных грубоватых работяг, наоборот, это были молчаливые, неулыбчивые типы с бледными физиономиями, со ртами как щели и с глазами как большие чернильные кляксы. Их ненормально длинные руки и ногти были черными от грязи, и один из сослуживцев Криска в шутку предположил, что они роют землю голыми руками. На борту фургона было написано "Глипотех Реконструкция". Кто-то из сотрудников "Маре" сказал, что, когда он набрал указанный на борту телефонный номер, на том конце ему никто не ответил. Как бы то ни было, через несколько дней щиты были убраны и наступила благословенная тишина. По странному стечению обстоятельств тогда же прогремела гроза и наконец-то спала невыносимая жара. Двойное облегчение — прекратился изматывающий нервы скрежет, пришла долгожданная прохлада.
— Сэр, — сказал Криск в своей формальной японской манере, от которой так и не сумел избавиться по возвращении с Востока. — Пожалуйста, будьте так добры, объясните мне этот момент поподробнее. Вы сказали, мне следует пойти. Но не могли бы вы прояснить свое предложение. Прошу вас сделать это, разумеется, со всем моим уважением.
— Я просто предлагаю вам улучшить качество своей жизни, — отвечал Джеймс О'Хара, поморщившись от изысканной вежливости Криска. — Я наблюдал за вами какое-то время, и мне кажется, что вы бездарно тратите свои силы. "Глипотех" поможет вам сфокусироваться на собственной жизни, укажет путь к осознанию своего потенциала, о котором вы даже и не подозреваете.
Криск пару секунд смотрел на шефа, прикидывая, как лучше ответить. А его шеф просто стоял, заведя руки за спину, и улыбался. Криск припомнил: "Глипотех" было написано на фургоне рабочих, которые неделю назад ремонтировали дорожное покрытие на площади. Но он не мог представить себе, какое отношение они могут иметь к данному предприятию. Словно прочитав его мысли, О'Хара заметил:
— Да, да… "Глипотех" работает в различных направлениях. Курсы психологической трансформации, так же как и реконструкция зданий и дорог, являются одним из аспектов их деятельности. Я всерьез рекомендую вам пройти эти курсы. Помните, что многие ваши коллеги на них уже записались, и, если вы к ним не присоединитесь, это будет выглядеть…
Не было смысла продолжать, чтобы убедить Криска. Начальник говорит подчиненному, что будет лучше согласиться. Перспектива впасть в немилость не прельщала Криска. Эта работа, пусть и скучная, ему нужна. В конце концов, у него есть долг перед издательским домом "Маре".
— Сэр, — отвечал он, с трудом удержавшись от выработанного годами легкого поклона, — разумеется, я согласен. Нет необходимости продолжать обсуждение. Скажите мне время и место проведения занятий. Я с радостью приму в них участие.
Вернувшись из кабинета шефа к своему рабочему столу, Криск осторожно поинтересовался у коллег, поступали ли им предложения пройти курсы "Глипотеха". Предложения поступали всем, а некоторым сотрудникам давали ясно понять, что отказ принять предложение О'Хары вызовет недовольство начальства. Из этих разговоров Криск сделал вывод, что большинство из них воспринимают курсы "Глипотеха" как своего рода семинар, который повысит эффективность работы и моральный дух сотрудников издательского дома "Маре".
Позже, в тот же день, один из младших сотрудников разнес по отделам издательства флаерсы. На каждом — логотип "Глипотех Реконструкция", выполненный так же, как и на фургоне дорожных рабочих. Под логотипом жирными буквами был выведен призыв:
"Оцени воздействие, которое окажут наши курсы на ТВОЮ жизнь!"
И далее мелким шрифтом короткий текст: "У тебя упадок сил, отсутствуют жизненная перспектива и сила воли? Ты плывешь по течению, вместо того чтобы контролировать события? Мы гарантируем — с нами ты исправишь ситуацию и обретешь цель! Используя наши ментальные технологии, ты без страха преодолеешь все препятствия, почувствуешь радость от вновь приобретенного смысла жизни и добьешься успеха как в личной жизни, так и в работе. Приходи на наш вводный семинар с открытым сердцем и душой. Твоя жизнь слишком дорога, чтобы тратить ее впустую! Присоединяйся к нам!"
Текст сопровождался информацией о том, где и когда будет проводиться семинар: в Грантхэм-отеле, всего в нескольких минутах ходьбы от издательского дома "Маре". Но когда Криск ознакомился с часами работы семинара, настроение у него ухудшилось. Занятия должны были проходить два дня подряд с десяти утра до десяти вечера. Более того, эти два дня приходились на ближайшие выходные.
По офису пронесся сдавленный стон сотрудников. До каждого прочитавшего подброшенные флаерсы дошло, что их всех облапошили и на курсы они будут тратить свое личное время, а не время компании, и причем на якобы добровольной основе.
По мере приближения конца недели в офисе нарастало вялое недовольство, хотя никто и не высказывал его вслух. Без сомнения, молчанию сотрудников способствовал тот факт, что единственный из них, у которого хватило мужества выразить свое нежелание быть обманутым, в тот же день был уволен с работы. Этот сотрудник, которого звали Дэвид Хогг, обнаружил свой стол пустым уже через пять минут после разговора с О'Харой. Самого Дэвида охранники силой выпроводили из здания, а через несколько мгновений на улицу следом выбросили и его личные вещи.
Криск в этот момент стоял у дверей, через которые вышвырнули Хогга. В компании проводилась борьба с курением, и Криск каждый час украдкой наслаждался сигареткой именно в этом месте. После того как он помог бывшему сослуживцу собрать разбросанные вокруг вещи, у них состоялся короткий разговор.
— Простите… — сказал Криск, — но, если позволите, я бы хотел спросить, почему издательство "Маре" так грубо с вами обошлось?
Хогг застонал.
— Я знаю все об этих семинарах "Глипотех", — наконец ответил он. — Я сказал О'Харе, что ни за что на свете не пойду на них, я и других предупредил, чтобы они держались от "Глипотеха" подальше. Мы разругались в пух и прах, и он сказал, чтобы я выметался. Я мог бы такое порассказать вам об этом "Глипотехе", они…
От дерзости Хогга у Криска мурашки пробежали по спине. Вызвать недовольство О'Хары — все равно что вызвать недовольство всего издательского дома "Маре"! Криск быстро огляделся по сторонам, его пугала перспектива быть замеченным рядом с уволенным сотрудником. Один потерянный уик-энд — ерунда, он готов и на большие жертвы ради того, чтобы угодить начальству. Извиняясь и бормоча слова сочувствия, Криск попятился от Хогга как от прокаженного и быстро проскользнул обратно в здание "Маре". Он знал, что О'Хара легко обоснует свое решение уволить Хогга, ведь тот совсем недавно устроился в компанию и пару раз появился на работе в нетрезвом виде.
Вернувшись к своему рабочему столу, Криск еще раз пробежал глазами по флаерсу "Глипотеха". Да, раздувать скандал из-за какого-то семинара по мотивации — это слишком.
В субботу утром, ровно в десять (О'Хара всех предупредил, что опоздания не приветствуются), Криск в числе сотни таких же, как он, сотрудников "Маре" сидел в актовом зале Грантхэм-отеля. В зале стоял приглушенный шум голосов, обычный, когда собирается такое количество людей. Оглядевшись по сторонам, Криск заметил нескольких коллег из своего офиса и кивком поприветствовал их. У самого входа в зал сидел О'Хара.
В конце зала располагалась сцена, а за ней экран, на который можно было проецировать слайды.
Кто-то у входа подал сигнал человеку в конце зала, массивные двери открылись, и появился мужчина в дорогом, превосходно сшитом костюме. Мужчина уверенным шагом прошел между рядами кресел к сцене. То, как он держался, впечатляло, казалось, его окружает аура несгибаемой уверенности в себе. А еще — по крайней мере, на взгляд Криска, — в этой уверенности сквозила некоторая доля высокомерия.
Мужчина поднялся на сцену и послал в зал обезоруживающую улыбку. Ему было около сорока пяти, ухоженные черные волосы зачесаны назад с высокого лба.
— Добро пожаловать, незнакомцы, а в скором будущем — друзья! — звонко и проникновенно произнес он.
Перед аудиторией явно стоял человек с большим опытом публичных выступлений.
— Хочу поздравить каждого, кто принял решение прийти на наш семинар, — продолжал он. — Я уверен, никто из вас никогда об этом не пожалеет. Позвольте представиться: Хастейн Эббон. Как я понимаю, — тут он опять одарил зал своей неотразимой улыбкой и насмешливым взглядом обвел собравшихся, — некоторые из вас хотели бы узнать, на что они, собственно, подписались. Одну вещь я хочу прояснить прямо сейчас. Вы можете уйти, вас никто не неволит. Это правда. Но если вы уйдете, другого шанса в этой жизни у вас уже не будет. То, что произойдет с вами в ближайшие несколько дней, можно назвать персональной революцией.
В задних рядах кто-то хихикнул. Криск глянул через плечо и увидел, что это была женщина за тридцать, очень полная, в очках, вся в черном.
— Эй, эта леди, вон в том ряду, сейчас выразила то, что у многих из вас на уме. Мол, ладно, бросьте, все это обычное выколачивание денег, так? Но это не так, друзья мои. Если вы примете то, что мы можем вам предложить, если вы действительно открыты для этого, поверьте, ваш мир изменится навсегда.
Эббон выдержал паузу.
— Кто-нибудь желает уйти?
Он не отрываясь смотрел на полную женщину. Та опустила голову, и вид у нее был смущенный.
— НЕТ?
В зале повисла напряженная тишина. Сейчас, подумал Криск, встать и уйти может только человек, обладающий такой же уверенностью в себе, как Эббон. Таковых не нашлось.
Криск вдруг почувствовал себя неуютно. Это не было похоже ни на один из тех семинаров по мотивации, которые ему приходилось посещать. А посещал он их немало, еще до того, как его наняли через агентство на работу в Японии. Сейчас происходило нечто совсем иное. И впервые Криск задумался о том, не было ли его решение сохранить лояльность по отношению к издательскому дому "Маре" ошибкой. Эббон улыбнулся:
— Да, позвольте заметить, это необычно. Вы явно гораздо умнее последней группы, которая посещала наш семинар. Правда, в тот раз публика была из южных районов города… Несколько человек в зале рассмеялись, и напряжение спало.
Через два часа Криск понял, что значительное количество людей в зале уже проходили курсы "Глипотеха" раньше. Они становились гидами новичков, инструктировали их, как правильно соблюдать предложенный "Глипотехом" протокол. Например, задавать вопросы без разрешения было нельзя. Дремать на занятиях непозволительно. А те несколько перерывов на перекус и кофе новенькие могли проводить только в компании с приставленными к ним гидами. В основном все разъяснения и дискуссии велись вокруг "технологии", предлагаемой "Глипотехом", часто употреблялись такие термины, как "момент эврика" и "шаблоны". Под первым, по всей видимости, понимался такой момент в жизни индивида, когда счастье находится на расстоянии вытянутой руки. В то время как под вторым подразумевались привычки индивида — например, приемы, которые человек использует, чтобы оправдать отказ делать то, что от него требуется.
Подобных терминов было множество, но вскоре Криск потерял к ним интерес и перестал слушать бесконечные разъяснения. На его взгляд, все это было убогой смесью психологии и нравоучений, для вящей привлекательности приправленной дзен-буддизмом.
То, что последовало дальше, вызвало у Криска приступ тошноты. Вернувшихся после перерыва попросили подойти к микрофону на сцене и поведать аудитории о своих слабостях, психотравмах и поражениях. К тому времени, когда подошла очередь десятой выступающей (казалось, эта леди была довольно опытна в такого рода публичных исповедях), Криск начал подозревать, что многим, подходящим к микрофону, нравится изливать душу на публике. Он даже предположил, что к этому занятию можно пристраститься. Ведь после всех этих слез и стенаний следовала бурная овация. Первые два признания публика встречала жидкими аплодисментами, но потом по щекам участников семинара начали струиться слезы. Зал захлестнула волна такой теплоты и симпатии, что Криск с великим трудом удержался от того, чтобы самому не выйти на сцену и не принять участие в публичном самобичевании.
Когда участники семинара начали поголовно исповедоваться в своих слабостях, Криск обратил внимание, что за ним неотрывно наблюдает О'Хара. Криск был единственным сотрудником "Маре", который еще не поддался царящей в зале отеля истерии.
Эббон периодически возвращался на сцену, в одно из таких своих явлений он разъяснил присутствующим понятие "монолог", над которым работает "Глипотех".
— "Монологи", — бодрым голосом сказал он и фальшиво улыбнулся, сверкнув зубами, — это способ, с помощью которого мы интерпретируем то, что с нами происходит, и пытаемся справиться с неудобной для нас ситуацией. Рассмотрим один пример. Предположим, ваш босс накричал на вас за то, что вы опоздали на работу. Ваша реакция? Вы разозлились, вы раздражены, ВЫ ИЩЕТЕ ДЛЯ СЕБЯ ОПРАВДАНИЯ! А затем вы убеждаете себя, что босс плохой человек, только потому, что он испортил вам настроение. Вы используете монолог, чтобы избежать правды. Итак, первое — посмотрите правде в глаза. Проблема не в вашем боссе. ПРОБЛЕМА В ВАС САМИХ. Да, примите это, и примите искренне. Понимаете, о чем я сейчас говорю? Монолог — это когда человек говорит с самим собой и никого больше не слушает, потому что он зол или боится. Разве кто-нибудь из вас не занят тем же прямо сейчас, ДАЖЕ КОГДА Я ГОВОРЮ?
Криск заерзал в кресле. Люди вокруг него с энтузиазмом закивали, словно у них в мозгу зажглись лампочки. Они впитывали каждое слово Эббона. Атмосфера в зале, казалось, сгустилась от всеобщей экзальтации и охватившей всех слепой веры.
Закончив свои разъяснения, Эббон пригласил участников семинара поделиться примерами собственных "монологов" с присутствующими. Толпа ринулась к сцене, желающих было столько, что пришлось организовать очередь.
Один за другим люди поднимались на сцену и изливали в зал свои истории о том, как плохо они относятся к своим матерям, к своим детям, даже к своей работе, и все потому, что, вместо того чтобы принять ответственность на себя, перекладывают ее на других. Все бы ничего, но Криска беспокоил тот факт, что некоторые из выступавших — по крайней мере, ему так казалось — по вполне разумным и объективным причинам имели право на негативные чувства. Один человек поделился историей о том, как он возненавидел свою смертельно больную мать, которая четыре года была прикована к постели. Все это время он ухаживал за ней, мыл, кормил, а в благодарность за все это мать перед смертью сказала ему, что ненавидит его и хочет видеть дочь, которая не могла видеть свою мамашу в таком состоянии. Почему этот человек не имел права обидеться на неблагодарную мать? Было ясно, что он ее любил, а ему было отказано в естественной в таком случае взаимности, где логика? Следующая выступающая поведала всем о том, что была изнасилована, а потом, воодушевившись, простила насильника и заявила, что частично сама была соучастницей в совершенном над ней надругательстве. Заурядный случай, если бы не сводящая с ума мешанина фактов.
Если мозг всех присутствующих озарился ярким светом, то мозг Криска укрыла прохладная и успокаивающая, как тень в солнечный летний день, темнота.
"Я не хочу отказываться от своей боли, — рассуждал он про себя, — она мне нужна. Она часть меня, часть целого, такая же часть, как моя радость. Это не рак мозга".
Поражаясь самому себе и поразив весь зал, Криск не торопясь встал и, не обращая внимания на жесткий взгляд О'Хары, направился к выходу.
— Пожалуйста, извините, — бормотал он на своем странном английском каждому, кто был в состоянии его услышать, — но это просто промывание мозгов, не более того.
Когда Криск вышел из актового зала, к нему направился незнакомый мужчина. Мужчину сопровождали два типа в такой же робе, какая была на рабочих, снующих у припаркованного напротив издательского дома "Маре" фургона "Глипотеха".
— Вы уходите? — с вызовом, но тем не менее оставляя пространство для переговоров, спросил мужчина. — Не советую. Ваше желание уйти именно сейчас как раз указывает на то, что вы остро нуждаетесь в нашей помощи.
Мужчина не обращал внимания на две угрожающего вида фигуры, стоящие по бокам от него, однако их молчаливое участие в этом неприкрытом давлении на Криска было очевидным.
Криск заметил, что вблизи рабочие "Глипотеха" выглядели еще более жутко, чем на расстоянии. По каким-то непонятным причинам рукава их черной робы были слишком длинными, полностью скрывали руки, а манжеты болтались, оставаясь пустыми. Их мертвенно-бледные лица с прорезями вместо ртов и черными пятнами глаз абсолютно ничего не выражали, складывалось впечатление, что они вылеплены не из живой плоти, а из оконной замазки.
— Я совершил непростительную ошибку, — сказал Криск, — Вся вина лежит только на мне. В дальнейших объяснениях нет необходимости. А теперь я ухожу.
Мужчина не двинулся с места, он молчал, словно обдумывал свои дальнейшие действия. Криск забеспокоился. Его взгляд скользнул по бейджику на лацкане пиджака незнакомца (пока проходил семинар, все должны были ходить с бейджиками), потом по безликим физиономиям рабочих "Глипотеха". Криск обратился к мужчине лично.
— Мистер Коллинз, вам придется меня пропустить, — сказал он, голос его был поразительно ровным и не выдавал страха, разъедающего Криска изнутри. — Я предупредил своих друзей, что, если я не позвоню им в пять вечера, они должны приехать и забрать меня отсюда. В случае необходимости они прибегнут к помощи полиции. Мои действия обусловлены предостережением коллеги против посещения семинара "Глипотеха". Увы, данная предосторожность оказалась неприятной необходимостью.
— В ней не было никакой необходимости, уверяю вас, мистер Криск. Мы не вербуем людей в круг своих друзей. Если вы считаете, что должны уйти, уходите. Вы свободны, выбор за вами, — отвечал Коллинз, он едва сдерживался и последние слова буквально прошипел.
Криск прошмыгнул мимо охранников "Глипотеха", пересек холл и вышел из Грантхэм-отеля. Едва оказавшись на улице, он содрогнулся при мысли о том, как его встретит в понедельник О'Хара, ведь что бы там ни было, Криск все еще оставался служащим издательского дома "Маре".
Но в понедельник, когда Криск пришел на работу, ему показалось, что все забыли о его поступке. О'Хара приветствовал его сияющей улыбкой (хотя сам вид улыбающегося шефа, по мнению Криска, представлял ужасное явление). Криск, как обычно, занялся вводом данных в компьютер и погрузился в работу. Однако постепенно в поведении коллег он заметил что-то новое, и в этом не было ничего зловещего, а просвечивало скорее нечто вроде жалости к нему. Трудно было не заметить, что теперь коллеги Криска частенько использовали в разговорах терминологию "Глипотеха" и выполняли свои обязанности куда с большим усердием, чем прежде.
И только вечером, уже дома, Криск убедился в том, что его отказ досидеть семинар до конца привел-таки к реальным последствиям. Телефон зазвонил в семь часов, как раз когда Криск готовил себе на ужин суши.
— Алло, мистер Криск, это Джон Коллинз из "Глипотеха". Надеюсь, вы не возражаете против моего звонка. Я бы хотел закончить разговор, который у нас состоялся в последний раз. При встрече в "Глипотехе", помните?
Криск безмолвно застонал. Ему страшно хотелось швырнуть трубку, но правила этикета не позволяли сделать это.
— Полагаю, нам больше не о чем говорить, — отвечал Криск. — Я занят приготовлением ужина. И вообще предпочел бы не обсуждать больше эту тему…
— Уверяю вас, это не займет много времени, — оборвал его Коллинз. — Я просто хотел уведомить вас о том, что в конце этой недели начинается новый курс, и мы были бы рады пригласить вас поприсутствовать. Забудьте о том, что было, начните все заново. Многие наши лучшие друзья не сразу пришли к абсолютному принятию того, что предлагает "Глипотех".
— Простите, но мне это неинтересно, — отрезал Криск.
— Пожалуйста, пересмотрите свое решение. Не стоит торопиться. Подумайте хорошенько. Я перезвоню вам завтра или в любое удобное для вас время. Видите ли, вы не можете звонить нам, это против протокола…
— Не перезванивайте! Как вы вообще узнали номер моего домашнего телефона? Это вторжение в частную жизнь, я сообщу в телефонную компанию о грубом нарушении…
— Позвольте быть с вами откровенным, мистер Криск. Мы навели справки. Мы знаем, что ваше заявление о друзьях, которые якобы должны были прийти на семинар, — всего-навсего сочиненный вами монолог. Видите ли, у нас есть список ваших звонков, в телефонной компании понимают, что это ради вашего же блага. Их менеджеры и служащие нашли последний семинар "Глипотеха" весьма полезным для реконструкции их…
Криск бросил трубку. А потом позвонил оператору.
— Алло, оператор? — сказал он. — Это Фрэнклин Криск, мой номер четыреста пятьдесят шесть шестьдесят семь триста четыре. Я хочу сообщить о "Глипотех Реконстр…"
— Да, конечно, сэр, — перебил его бесцветный голос. — Я переключу ваш звонок на номер соответствующего департамента.
Но в соответствующем департаменте Криску отвечали нескончаемые гудки. А когда он во второй раз позвонил оператору, его моментально перевели на линию, отвечающую одними лишь короткими гудками, не дав даже закончить предложение. После седьмой попытки Криск сдался.
Прошло всего два дня, и Криск понял: то, что он поначалу принял за странную снисходительность со стороны О'Хары и других сотрудников издательства, на деле является первым тактическим шагом в психологической войне. Криск подозревал, что изначально ему просто предоставили возможность сомневаться. Благодаря своей убежденности в действенности семинаров "Глипотеха" сотрудники "Маре" верили в то, что Криск, несмотря на неудачный старт и отказ сотрудничать, рано или поздно все-таки попадет в сети их догм. Но шли дни, а отношение Криска к идеям "Глипотеха" оставалось таким же непримиримым, как в тот момент, когда он на глазах у всех покинул семинар, и тогда поведение сослуживцев начало понемногу меняться. Внешней враждебности они не проявляли, но стали до крайности навязчивы. Не проходило и часа, чтобы кто-нибудь из сотрудников не упомянул о том, как благотворно влияют технологии "Глипотеха" на их жизнь, о том, какую радость теперь приносит им работа, и о том, с каким нетерпением они ждут встречи со своими товарищами по семинару. Все это намеренно говорилось неподалеку от стола Криска, по всей видимости, для того, чтобы он почувствовал себя изгоем, чудаком или ненормальным, который не понимает своей выгоды.
Джон Коллинз или какой-нибудь другой энтузиаст "Глипотеха" продолжали названивать ему домой, иногда по три-четыре раза за вечер, но Криск обрывал разговор и бросал трубку, как только узнавал голос звонившего. Тогда они прибегли к помощи целой роты подставных лиц, что позволяло заставать Криска врасплох, и это буквально сводило его с ума. Все попытки связаться с телефонной компанией и заставить их уладить проблему, по-прежнему оставались безрезультатными. Криск всерьез начинал думать, что телефонная компания является одним из филиалов загадочного "Глипотеха".
Звонки изматывали, но оказались мелочью по сравнению с ударом, который почувствовал Криск, когда обнаружил, что находится под наблюдением. Прямо напротив его подъезда припарковался фургон компании "Глипотех Реконструкция". По вечерам, когда Криск выглядывал в окно, фургон всегда стоял там, а за лобовым стеклом грязно-зеленой машины были ясно видны белые лица оперативников, которые неотрывно смотрели на него черными пятнами глаз.
Прошла еще одна неделя. Криск не давал повода к увольнению — безупречно выполнял свои обязанности и всегда вовремя приходил на работу. О'Хара и другие сотрудники с нарастающей неприязнью реагировали на Криска, который не изменял своей позиции. Их жизнерадостность как будто дала трещину, словно сам факт существования Криска был причиной какого-то душевного дискомфорта глипотеховцев. Так обстояло дело или иначе, но в одном Криск был уверен: глипотеховцы никогда не осмелятся в этом признаться. Он начал подозревать, что те, кто прошел семинар и заявлял, будто получил от этого по максимуму, в глубине души до ужаса боялись разочаровать "Глипотех", обнаружив малейшее сомнение в успехе их психологической реконструкции. Все они теперь платили значительные суммы, чтобы пойти на курсы продвинутого уровня. Тем, кто не мог заплатить такие деньги, издательский дом "Маре" выдавал беспроцентный кредит, так что на семинарах было гарантировано присутствие практически всех сотрудников.
В результате постоянного напряжения Криск начал страдать от периодической бессонницы. И все же он почувствовал некоторое облегчение, хотя бы потому, что рота телефонных звонарей-энтузиастов "Глипотеха" наконец прекратила трезвонить ему по вечерам. Но зато Криску начало казаться, что и на работе, и по пути домой он ловит на себе напряженные, исполненные ненависти взгляды окружающих. Более того, он никак не мог избавиться от ощущения, что у большинства из тех, с кем он сталкивается на улице, происходит что-то неладное с лицом. У тех, на ком задерживался взгляд Криска, глаза внезапно начинали утопать в глазницах и постепенно превращались в темные пятна грязи, одновременно с этим их руки, пальцы и ногти становились пугающе длинными.
Вскоре к припаркованному напротив подъезда Криска фургону присоединился грузовик с материалами для возведения строительных лесов. На бортах открытого кузова также значился логотип "Глипотеха". Итак, решил Криск, эта компания к своему постоянно растущему списку предприятий прибавила еще и возведение строительных лесов. Наблюдая за тем, как выполняются контракты по обновлению большей части домов в городе, о чем писалось в газетах, Криск испытывал смутное чувство тревоги. Теперь, куда бы он ни кинул взгляд, можно было увидеть решетки строительных лесов с матово-белыми пластиковыми щитами с логотипом "Глипотеха" на фасаде.
Хоть Криск и надеялся, что новое направление деятельности умерит активность "Глипотеха" в области псевдопсихологического перепрограммирования людей, тем не менее он старался обходить стороной окруженные строительными лесами здания. Из-за скрывающих леса матовых щитов отчетливо доносился скрежет, словно десятки длинных ногтей скребли и скребли по стеклу, кирпичу и бетону.
Чтобы успокоить разыгравшиеся за день нервы, Криск частенько заглядывал на пару часов в бар, что находился в переулке неподалеку от издательского дома "Маре". Никто из его сослуживцев больше не коротал время в этом заведении, по протоколу "Глипотеха" все напитки заменялись чаем. Это было тихое местечко, с полутемным залом, располагающее к неторопливым размышлениям.
Криск потягивал пиво, и в этот момент в бар вошел человек с забинтованной головой. Криск старался не смотреть на вошедшего, но не мог не испытывать к нему сочувствие. Должно быть, этот мужчина попал в жуткий переплет. Незнакомец, вместо того чтобы подойти к барной стойке, направился прямиком к столику Криска и рухнул на стул напротив него.
— Как дела, Криск? — спросил он каркающим голосом, и Криск опознал в нем бывшего сотрудника "Маре" Дэвида Хогга.
— Есть свои трудности, — отвечал Криск. — Но, думаю, они — ничто по сравнению с вашими. Я полагаю, с вами произошел несчастный случай. Это очень неудачно, особенно если учесть ваше недавнее увольнение.
Глаза Хогга в дырах бинтовой повязки увлажнились. Казалось, за наслоениями бинтов нет ничего, ни носа, ни скул, только глубокие дыры.
— Я знаю, — снова подал голос Хогг, — что те, кто не стал жертвой промывания мозгов "Глипотеха", могут позволить себе время от времени заглянуть сюда и немного выпить. Обращенные, естественно, алкоголь не переносят. Но, должен признать, я и подумать не мог, что вы лично сможете отказаться от семинара, вы ведь такой лояльный сотрудник.
Криск не мог понять, делает ему Хогг комплимент или, наоборот, пытается принизить.
— "Глипотех" отвратительная организация, — сказал Криск, — нападает на свободу мысли, преследует тех, кто выступает против этого. Любой человек чести, который знает, что такое долг, поступил бы так же, как я.
— Не купишь мне выпить, Криск? Извини, что прошу. Но у меня совсем нет денег, а выпить очень надо. А я тебе за это дам один совет. Поверь, он стоит гораздо дороже, чем выпивка!
— Совет? Объяснитесь, пожалуйста.
— Когда нальешь, — отвечал Хогг.
Криск отошел к стойке и вернулся с очередной пинтой пива для себя и с виски с содовой для Хогга. Тот судорожно глотнул из стакана янтарную жидкость, несколько капель упали на забинтованный подбородок. — Как далеко ты продвинулся на семинаре? — спросил Хогг и поставил наполовину пустой стакан на стол.
— В первый день отсидел приблизительно часов пять. Ушел, когда…
— Я просидел весь первый день, — перебил Криска Хогг, — и второй почти до конца. Это было еще до того, как я пришел в "Маре". С предыдущей работы я ушел потому, что увидел, к чему семинары "Глипотеха" привели людей моей компании. Но "Глипотех" не позволил мне отказаться от своего предложения. Они без конца названивали мне домой, а потом мои сослуживцы за то, что я не вписался в эту историю, подвергли меня остракизму. С тобой, наверное, сейчас происходит что-то похожее.
Криск кивнул. Ему стало очень стыдно оттого, что он так сильно недооценивал Хогга.
— Они мне больше не звонят, — ответил он.
Казалось, эта новость не успокоила, а, наоборот, взволновала Хогга еще сильнее.
— Ты понимаешь, что у них в действительности нет руководящего центра? — возбужденно продолжал Хогг. — То есть они, конечно, говорят, что такой центр есть. Но это всего лишь расположенный неизвестно где пустой, заброшенный офис, в котором стоит стол, на столе телефон и нет никого, кто бы ответил на звонок. Звонки, которыми тебя донимают, идут не оттуда. Я даже не знаю, бывал ли хоть раз в этом офисе этот свинья Эббон. Спрашивать, где находится центр, против протокола.
Забинтованный Хогг ухватил стакан со скотчем и одним махом опрокинул его себе в глотку.
— Повторить? Как вы? — спросил его
— Бери бутылку, — выдавил Хогг и закашлялся.
Они изрядно напились.
— А знаешь, — сказал Хогг, с трудом ворочая языком, — что происходит на второй день? Они рассказывают тебе о своей ментальной технологии. Эти ублюдки повторяют свою пропаганду снова и снова до тех пор, пока она не перестает казаться бессмыслицей, пока, как они говорят, ты не достигнешь понимания. Это называется суицидная решимость. Правда, забавная чернуха? Суицидная решимость. Когда ты проглатываешь этот финальный кусочек пазла, ты принадлежишь им целиком и полностью. Я не проглотил эту дрянь. Суть того, что они говорят про эту суицидную решимость, есть секрет извлечения максимума радости из жизни. Живи так, говорят они, будто каждый твой день последний, потому что скоро этот день и правда наступит. И у каждого к этому моменту мозги промыты настолько, что все верят.
— Это слишком! Это уже какая-то фантастика — разве можно убедить людей убить самих себя? — отозвался Криск. — Такого не может быть, разве только в самых низкопробных страшилках. А почему вы не поставили в известность полицию?
— Ты не понимаешь, они ВСЁ держат под контролем, — глотая слова, отвечал Хогг. — В любом случае ты ведь не зашел так далеко, как я. На второй день ты бы проглотил все, что они говорят. Промывание мозгов действует, только когда жертва отказывается признать, что ей промывают мозги. Суицидное решение, конечно, плохо, но то, что следует после этого, еще хуже. Суицид — не конец, это только начало. Их технология каким-то образом воздействует на те области мозга, которые мы обычно не используем. Благодаря ей они гарантируют твое "возвращение", чтобы они могли продолжать процесс реконструкции, продолжать его даже после твоей смерти. "Глипотех" никогда никого не отпускает. Никогда. Никого и никогда.
Хогг тыкал пальцем в забинтованную голову. Криск заподозрил, что он сошел с ума.
— Говорю тебе, Криск, они едва меня не достали! Уходи, пока есть возможность. Не болтайся тут, как я. Эти вурдалаки умудрились добраться до моего лица до того, как я…
Криск, пошатываясь, встал из-за стола. Его не волновало, правду говорит Хогг или нет, с него было достаточно. Ни разу не оглянувшись, он вышел из бара.
— …Сваливай из города, Криск! — кричал у него за спиной Хогг. — Если они перестали тебе звонить, значит, решились на крайние меры.
На следующий день Криск навсегда ушел из "Маре". В том, что ему наговорил Хогг накануне вечером, был некий зловещий смысл, даже если не принимать каждое слово за чистую монету.
Теперь уже и в своих коллегах Криск стал замечать те самые физиономические мутации, которые раньше наблюдал у прохожих на улице. Возможно, это было какое-то заболевание, но Криск недоумевал, почему никак не комментируется факт его распространения.
Он уволится, не подавая заявления, пойдет домой, упакует кое-какие вещи в пару чемоданов и уедет из города на первом же поезде. Криск чувствовал: если не предпринять решительных действий, он переступит грань разумного и, как Хогг, окончательно сойдет с ума. Никого не посвятив в свои планы, он, как обычно, покинул "Маре" в шесть часов вечера.
Его уход заметил только О'Хара. Криск с ужасом увидел, как шеф поднял руку с ненормально длинными пальцами и ногтями и несколько театрально помахал ему на прощание. Под темными пятнами глаз змеилась жутковатая понимающая улыбка.
От работы до дома было десять минут ходу неспешным шагом, но Криск постоянно сбивался на бег и тормозил, только когда не хватало дыхания, и в результате преодолел это расстояние в два раза быстрее. Мысленно он уже решил, что возьмет с собой: самое необходимое, наличные, отложенные на крайний случай, туалетные принадлежности и, возможно, пару дорогих сердцу вещей, которые он приобрел в Киото, — чайный набор и чашечки для саке. Да, в них живет дух ваби, их нельзя оставлять.
Криск старался не смотреть ни на прохожих, ни на дома, ни на улицу. Дорогу домой он мог найти и с закрытыми глазами. Когда Криск наконец-то добрался до дома и увидел, что весь фасад здания до самой крыши застроен лесами "Глипотеха", его охватила паника. Грузовик с противоположной стороны улицы исчез, однако грязно-зеленый фургон остался. Правда, охранников "Глипотеха" в кабине фургона не было видно. Криск уже готов был отказаться от идеи подняться в квартиру, но он нуждался в наличных, которые лежали в ящике бюро. Немного постояв у подъезда, Криск осторожно приблизился к укрытым за щитами лесам и напряг слух. Он прождал несколько минут, но так ничего и не услышал. Возможно, если действовать быстро, ему удастся незаметно проскочить в дом и так же незаметно выскользнуть обратно. Криск всегда закрывал окна на щеколды и был уверен, что любое вторжение снаружи обязательно привлечет внимание, поэтому он мог не бояться, что кто-то может поджидать его в самой квартире.
Криск вошел в подъезд, прошел по коридору и начал подниматься по лестнице. Лампочка на втором этаже перегорела, и ему пришлось в кромешной темноте миновать два пролета, прежде чем он добрался до третьего этажа, где и располагалась его квартира. Криск тихо повернул ключ в замке, приоткрыл дверь и, протянув внутрь руку, щелкнул выключателем справа от входа. Потом вошел.
Криск с облегчением отметил, что после его ухода на работу все предметы в квартире остались на своих местах, окна закрыты, щеколды задвинуты. Мутно-белые щиты на строительных лесах закрывали привычный вид из окна. Но на самих лесах никого не было. Дверь в квартиру Криск на случай внезапного отхода оставил приоткрытой.
Переложив наличные из бюро в бумажник, Криск начал торопливо паковать чемоданы. Сложнее всего было с чайным набором и чашечками для саке, эти хрупкие предметы необходимо было завернуть каждый в несколько слоев газет.
А потом он услышал за окном громкий топот и звуки ударов. Казалось, группа людей, толкаясь, спешит подняться вверх по лесам. Они направлялись к окну Криска, в этом не было никаких сомнений. Оставался один путь к спасению… Криск развернулся вокруг оси и увидел ухватившиеся за косяк омерзительно длинные пальцы, будто кто-то собирался толкнуть дверь и войти в квартиру. Он рванулся через комнату и бросился на дверь, стараясь придавить жуткую тощую руку. Криск навалился плечом на дверь, перевес был явно на его стороне, паучьи пальцы судорожно задергались. Дверь наконец закрылась, и фаланги отделились от пальцев, словно были вылеплены из сырой оконной замазки.
За спиной Криска чьи-то ногти скребли по оконной раме. Он обернулся и увидел прильнувшие к стеклу смертельно бледные лица. Полдюжины безумных существ царапались в окно.
Криск схватил телефонную трубку и, бешено тыча пальцем, набрал номер оператора. Его тут же, не сказав ни слова, переключили на другую линию, и начались знакомые бесконечные гудки. Может, если удастся пробиться в "Глипотех", если он сможет убедить их в том, что передумал, надеялся Криск, может, тогда у него еще останется хоть один шанс.
— Ответь же, — бормотал он, — ответь, ответь…
И за секунду до того, как окно разбилось вдребезги и существа полезли через подоконник в комнату, расцарапывая все на своем пути, Криск представил пустой, давно заброшенный пыльный офис, где на ничем не занятом столе звонит и звонит телефон…
Марк Сэмюэлс родился в Лондоне, и этот великий город оказал большое влияние на творчество писателя.
Признанные мастера мистической прозы — Томас Лиготти, Т. Э. Д. Клайн и Рэмси Кэмпбелл назвали его сборник рассказов 2003 года "Белые руки и другие жуткие истории" ("The White Hands and Other Weird Tales") значительным вкладом в литературу.
Увесистая повесть Сэмюэлса "Лицо сумерек" ("The Face of Twilight") не так давно вышла в издательстве "Publishing PS".
Рассказы писателя появлялись в антологиях "В одиночестве на темной стороне" ("Alone on the Darkside"), "Страшные истории. Выпуск 3" ("Terror Tales. № 3") и "Лучшее за год. Мистика. Фэнтези. Магический реализм. Выпуск 19" ("The Year's Best Fantasy and Horror. № 19").
В настоящее время Сэмюэлс работает над своим первым романом в жанре фэнтези, место действия которого — окруженный вечной мерзлотой подземный город.
Пару лет назад совершенно неожиданно меня пригласили принять участие в трехдневном семинаре, который проводила организация, занимающаяся вопросами "человеческого потенциала", — вспоминает писатель. — Однако, прежде чем согласиться, я навел справки и заподозрил, что цель этого "семинара" — психологическое воздействие, направленное на выманивание честно заработанных денег и формирование долгосрочной зависимости. Замечу, что организация, куда меня зазывали, не имеет ничего общего с монстром "Глипотех", который целиком и полностью является плодом моего воображения".
Автор - Марк Сэмюэлс
Первоисточник - https://www.e-reading.club/chapter.php/1019628/8/Uzhasy.html
Текущий рейтинг: 86/100 (На основе 53 мнений)
