Смирившиеся. Глава I. Вызов

Содержание данного произведения полностью вымышлено, любые сходства или совпадения персонажей, мест, организаций и событий с реальными живущими или умершими людьми, реально произошедшими событиями, местами и организациями - существующими или когда-то существовавшими - являются случайными.

Болгарка, всего несколько секунд назад огласившая подъезд серой панельной девятиэтажки своим дьявольским ревом, смолкла, и оперативники в сопровождении Зинаиды Сергеевны, жившей в по соседству со свежевскрытой квартирой «двушке», шестидесятисемилетней пенсионерки да бригады врачей скорой помощи прошли внутрь. Соседи уже третий день жаловались на запах тухлятины в вентиляции, но появление огромного количества мух в подъезде стало последней каплей. О злосчастной квартире знали только то, что около года назад туда въехала семейная пара — тихий худощавый парень интеллигентного вида и его не менее тихая жена — тоже довольно образованная. Ещё знали, что им обоим было по двадцать семь лет и что парень работал на местном телеканале: вёл воскресные вечерние новости. О женщине известно почти ничего не было, кроме того, что она была очень немногословной и практически никогда, выходя на люди, не надевала ничего другого, кроме чёрного платья, купленного, судя по покрою, в антикварном магазине. Жизнь таинственных квартирантов оставалась для всех тайной за семью печатями — даже бабульки на скамейке у подъезда о них почти никогда не сплетничали. До этого дня.

И вот семь печатей сломаны! Люди в форме входят в таинственную квартиру — обычную «двушку» в обычной хрущёвке, какими может похвастаться каждый хоть сколь-нибудь крупный город нашей страны. Трупный запах усиливается, а бабе Зине становится от сладковатой вони плохо, и её уводят на лестничную клетку. Одновременно с этим в квартире раздаётся громкое «Ни с места, полиция!» — но ответом крику остаётся лишь мёртвая тишина, нарушаемая жужжанием мух.

Отмахиваясь от летящих в лицо мух, оперативники заходят в квартиру, зажигают свет в полутёмной прихожей. Встревоженные холодным светом светодиодных лампочек, столь резко включёнными, жирные зелёные мухи приходят в ещё более активное, хаотичное движение. Целый рой скопился возле дальней двери, мухи слетелись со всего подъезда.

«Проверьте все комнаты» — говорит начальник группы, капитан полиции Карлушин — матёрый служака сорока лет, рыжебородый круглолицый крепкий мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, завсегдатай местного фитнес-клуба, куда он намеревался зайти этим вечером. А сам выходит на лестницу допросить бабу Зину.

Тем временем трое крепких молодчиков из ОМОНа и второй оперативник начали обходить квартиру В прихожей всё выглядело нетронутым, мебель была целой. Только по ковру от одной крайней двери до другой — самой дальней — тянулся сплошной кровавый след. Двери в комнаты были заперты, а потому в коридоре запах крови был таким сильным, что даже Карлушина, побывавшего не на одном месте страшных преступлений, начало немного подташнивать.

Ещё одна странность квартиры заключалась и в том, что все межкомнатные двери были глухими. А поскольку они были ещё и заперты, то и пришлось включить свет в прихожей — и это при том, что на базу; было только десять утра, да ещё и летом, а подъезд был светлым! Один из омоновцев выбил ногой первую попавшуюся дверь, и та с мерзким скрипом упала и грохнулась на пол, выбив из ковра солидную тучу пыли. Перед спецназовцем предстала скромно обставленная гостиная. Посередине стоял белый кожаный диванчик, перед ним — стеклянный журнальный столик с чашкой недопитого кофе на нём. Тёмно-бирюзовые стены были украшены висевшими на них чёрно-белыми пейзажными фотографиями в застеклённых рамках в стиле начала XX века. На стене напротив передней стороны дивана висела дорогая плазменная панель, к ней были подключены Blu-Ray-плеер и игровая консоль, а колонки домашнего кинотеатра висели на стене по бокам от «плазмы». У противоположной стены стояла выкрашенная в белый деревянная полка, заставленная собраниями сочинений Лермонтова, Шекспира. Льва Толстого и Достоевского, заваленная настольными играми и журналами, дисками с играми и домашними видео (судя по подписям и наклейкам). Над дверным проёмом висели остановившиеся часы, показывающие теперь всегда одно и то же время — 19:47. Окно выходило на двор дома и стоящий напротив детский сад. Телевизор в комнате был выключен, а консоль и геймпады были такими пыльными, словно последний раз на ней играли месяца полтора, а то и больше, назад.

От обилия висящей в воздухе пыли мужчина громко и сочно чихнул, чем вызвал маленькую пылевую бурю. Тотчас же со стоящего рядом буфета в стиле хай-тек (впрочем, как и всё в этой комнате) стоявшая на нём фотография без рамки тихо спланировала на пол. Омоновец осторожно поднял её. Это была обычная чёрно-белая фотография, правда, несколько выбивавшаяся из тех, что висели по стенам. Она была довольно старой, сделанной, по-видимому, ещё в 1970-е годы.

На старой фотокарточке была запечатлена девушка в нарядном светлом платье. Локоны её светлых волос спускались ей на грудь, в глазах, взгляд которых был обращён в сторону фотографа, сияла радость — та самая печальная радость, которой бывают наполнены глаза выпускников, только что навеки покинувших стены родной школы. Девушка стояла, чуть наклонив голову вбок, и улыбалась. Руки её были опущены вниз и сложены в замок на животе. Позади её виднелось здание, чем-то отдалённо напоминавшее девятиэтажку — почти такую же, где сейчас и происходила описываемая операция. Неизвестно почему, но солдату, уже успевшему поучаствовать и в ликвидации местного подпольного казино, и при освобождении из заложников пьяного вдрызг человека его жены и ребёнка, стало жутко от изображения девушки на фото, и он перевернул фотокарточку обратной стороной. Сзади простым карандашом было написано: «Катенька, с новосельем! 24 июля 1978 г.», а чуть ниже чёрной гелевой ручкой размашистым, узловатым почерком была написана странная, пугающая фраза: «Молчание есть высшая награда, смирение — лишь жертва небесам». За ней следовала последовательность цифр — 1301129173. Боец взял фотографию и вышел на лестничную клетку, где и отдал находку Карлушину.

Тем временем второй опер и два оставшихся спецназовца продолжали исследовать квартиру. До приезда криминалистов оставалось ещё немного времени, поэтому нужно было все двери открыть. Один из бойцов, имея при себе набор отмычек, ловко справился с одной из дверей, снизу забрызганной кровью, и вошёл. А войдя, он остолбенел. И было отчего…

За письменным столом перед стоящим на нём ноутбуком сидело нечто, отдалённо напоминавшее человека. По одежде и некоторым другим деталям удалось установить, что это был труп того самого тихого парня, про которого на лестнице говорила Зинаида Сергеевна. Гниение уже тронуло его: кожа с безвольно свесившейся руки, под которой на полу краснела кровавая лужа, слезла и висела теперь клочьями, пальцы на ней прогнили до костей, а лицо уже было трудно назвать лицом, превратилось оно в сплошное месиво плоти и гноя, в глазах копошились опарыши. Другая рука, сжимавшая компьютерную мышь, была ещё не совсем задета тлением, но ногти уже успели начать отслаиваться.

От увиденного и от стоящей в воздухе вони вошедшего едва не стошнило, и он, уступив дорогу врачам, прошёл открывать другую комнату.

Не теряя ни секунды, люди в форме вскрыли оставшиеся комнаты. Пока криминалисты фотографировали труп мужчины, второй оперативник, младший лейтенант Арсеньев и два криминалиста вошли на кухню, где, кроме кровавого следа на полу, ими был найден окровавленный хлебный нож, тут же приобщённый к вещественным доказательствам.

Наконец они зашли в ванную, где, судя по нажатому выключателю, свет не был выключен. Там в ванне мужчины нашли ещё один труп, принадлежавший девушке — той самой жене молодого человека, которая надевала только черное платье и была образцом безмолвия, о чём сейчас рассказывала Карлушину баба Зина.

Труп девушки по непонятным причинам не был подвержен разложению. Девушка была маленького роста, худощава, чёрные кудри её волос спускались ей на плечи, утопая в смешанной с кровью ледяной воде. На лице её навеки застыла маска скорби, её опустошённые смертью глаза застыли, обратившись взглядом в потолок. На бортике ванны лежало лезвие бритвы, а на изрядно запотевшем зеркале им же была выцарапана жуткая, устрашающая фраза: «НЕТ ВЫХОДА, КРОМЕ СМИРЕНИЯ».

Через четверть часа, когда врачи выносили из квартиры два накрытых полиэтиленом тела, а квартиру уже готовились опечатывать, Карлушин спросил у одного из криминалистов:

— Ну, что там у нас?

— Двойное, по всей видимости, самоубийство, товарищ капитан, — ответил тот. — Из вещдоков — ноутбук, лезвие бритвы, хлебный нож, фотография да вот этот странный DVD-диск. Весь в каких-то царапинах, без подписей. Меня, правда, пугает эта девушка на найденной фотке, а надпись на зеркале точно не выйдет из головы ещё где-то год, но об этом я расскажу Вам в отделении. — Собеседник Карлушина был тридцатидвухлетним мужчиной, сероглазым блондином с сужающимся к подбородку лицом и острым орлиным носом. Это был Юрий Тимофеевич — один из ведущих криминалистов города, лишь недавно перешедший вместе со своей группой под руководство капитана Карлушина. — Заключение патологоанатомов ожидается через день-два, в крайнем случае — через три дня, — закончил говорить Юрий. — Вы молодец, Юрий Тимофеевич! Я в Вас не ошибся. Вы очень, очень внимательны к деталям! — немного погодя сказал Карлушин, пожав криминалисту руку

Спустя десять минут капитан Карлушин и его команда уже ехали в отделение полиции, где им предстояло начать расследование нового сложного дела. Ум же Юрия Тимофеевича занимала фраза, вырезанная на зеркале в той квартире: «Нет выхода, кроме смирения». Он глянул на фотографию, которую передал ему омоновец, вскрывавший замки в квартире. Светловолосая девушка с венком из цветов на голове стояла и улыбалась мужчине с чёрно-белой фотокарточки, в то время как чувство тревоги — потусторонней, необъяснимой тревоги — закрадывалось к нему в душу.

Едва полицейский «уазик» скрылся за углом рядом стоящей девятиэтажки, во двор неспешно, тихо шурша по асфальту шинами, въехал синий тонированный «Range Rover» и остановился возле подъезда, где только что работали полицейские. Дверца машины открылась, и из неё вышел человек в длинном сером пальто и синие джинсы. На глазах его были солнечные очки, лицо скрывал полосатый шарф, на голове была чёрная бейсболка, а в руке он держал отвёртку. Обут он был в тёмные кроссовки.

Неизвестный вошёл в подъезд, поднялся почему-то по лестнице на седьмой этаж и остановился напротив двери той самой злосчастной квартиры. Увидев, что дверь квартиры опечатана, он вынул из кармана смартфон и набрал номер.

— Мы опоздали, миледи, — сказал человек, мужчина двадцать пяти лет, судя по голосу. — Они её опечатали.

Текущий рейтинг: 41/100 (На основе 19 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать