(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Марья Вранница
Когда серия вопросов о том, куда и зачем мы едем, прозвучала в четвёртый или пятый раз, Денис всё же раскололся. Попросил, не отрывая глаз от посвёркивающей в свете фар дороги, налить ему кофе, сделал глоток и, закрепив стакан-непроливайку в специальном гнезде под приборной панелью, начал свой рассказ.
— Если в двух словах, то Враново — это деревня, где я в детстве проводил каждое лето. Небольшая, домов на тридцать, и сравнительно глухая. Газ там провели лет десять назад только, до этого с баллонами все маялись. А мобильники и сейчас не ловят, ни один оператор. Но не о том речь. Есть во Враново очень интересная легенда, причём даже с привязкой к местности, так сказать. То есть вот тут это происходило, вон там — другое событие.
Для меня картина стала потихоньку складываться. Значит, Денис эту поездку затеял в основном для Юльки, своей новой девушки. Его всегда тянуло на барышень с лёгким фетишем на оккультные темы, и она исключением тоже не была. История наверняка будет о каком-нибудь оборотне или вампире.
— И что за легенда? — поинтересовался я у друга детства, задумавшегося о чём-то своём и, кажется, потерявшего нить повествования.
— Легенда о Марье Враннице, слышали о такой?
Я отрицательно покачал головой, и девчонки с заднего сиденья тоже признались в своей неосведомлённости. Ехали там, к слову, та самая Денисова Юлька, ради которой мой старый товарищ решил потратить майские праздники на многочасовое путешествие в глухомань, и Светка, моя спутница.
— Ничего удивительного, эта легенда такая, очень локальная. Местные о ней особенно не распространяются, а всяким этнографам и историкам она не очень интересна.
— Банальщина какая-нибудь, наверное? — скептически протянула Света. Обиделась, должно быть, на «всяких историков».
— Вроде того, что жила бабка в крайнем доме, все её ведьмой считали, но доказать не могли. Потом на какую-нибудь компанию подростков совершенно случайно наткнулась огромная свинья, которая странно себя вела, ей отрезали ухо, просто потому, что могли, а наутро бабка с такой же травмой появлялась? Таких басен в каждой деревне по дюжине, с вариациями.
Я хмыкнул, ожидая, что Денис растеряется, но тот лишь усмехнулся в ответ:
— Нет, Свет, ничего такого. Хотя бабка из крайнего дома в легенде присутствует, да.
— Расскажи, Денис, — шёпотом попросила Юлька. Честно говоря, мне она не очень нравилась, как и Свете. Было в Юльке что-то неприятное, отталкивающее. Вечный загадочный полушёпот, привычка молчать на дружеских посиделках. А может, манера брать Дениса за рукав и в разгар этих самых посиделок утаскивать его домой. Но, раз уж Деня был моим другом, на особенности его избранниц приходилось закрывать глаза. Впрочем, меня и правда никто не заставлял с ней целоваться в дёсны, а потерпеть её присутствие ради старой дружбы вполне можно было. Дениска вон тоже не в восторге от не в меру бойкой и обидчивой Светы — и ничего, молчит.
— В общем… — Денис прочистил горло, — раньше Враново называлось совсем иначе, на дореволюционных картах оно отмечено как Сосновка, потому что стоит, считай, посреди соснового бора. Там вообще так деревни расположены, если по карте смотреть, по периметру леса три штуки, почти равносторонним треугольником, а в центре его — Враново. Какого чёрта решили селиться посреди леса, я не в курсе, но и речь не о том совсем. Короче, в деревне этой жила бабка, как совершенно верно сказала Света — в крайнем доме. Была она нелюдимая, хмурая, но вроде и не злая. В травках разбиралась, лечить умела, роды принимала. К ней будто даже из всех окрестных деревень ездил народ. А она, как говорят, всегда, когда гостей принимала, правый глаз прищуривала, а левым смотрела на посетителя. Ну и вроде как насквозь его видела, кто добрый, а кто злой. Добрым помогала всегда, а со злыми по-разному. Кого прогонит, о ком самые сокровенные тайны начнёт вещать на всю округу, кому поможет, да плату потом возьмёт такую, что лучше было б не обращаться.
Денис сделал паузу, чтобы глотнуть кофе, а я заметил, мельком глянув в зеркало, как Юля со знанием дела кивает головой. У меня в груди поднялась волна раздражения. Ведьма, тоже мне. А Деня тем временем продолжал:
— И вот как-то раз эта бабка пропала на несколько дней. Ну, она и так время от времени пропадала, ведьма же. Но обычно, когда просители к ней приходили, она всегда дома была, как чувствовала. А тут — народ приходит, а её нет. В деревне по-разному отнеслись к её исчезновению: кто с облегчением, кто встревожился, кому наплевать было. Но искать её не пошли: лес большой, тропок тысяча, а куда она ходит, никто даже примерно не знал.
— А вернулась она через несколько дней с ребёнком на руках, — внезапно перебила моего друга Светка.
— Ты что, слышала эту историю уже? — Денис вопросительно поглядел в зеркало в салоне, ловя взгляд моей девушки.
— Да нет, именно эту — не слышала, — отмахнулась та. — Просто это один из самых популярных сюжетных ходов в таких легендах. Пропала на несколько дней травница — жди через неделю с ребёнком на руках.
— Может, ты и дальше расскажешь? — вкрадчиво, снова мерзким полушёпотом, протянула Юля со своего конца сиденья.
— Может, и расскажу! — мгновенно вспыхнула Света. — Вернулась она с младенцем, это, скорее всего, та самая Марья и была. В деревне девочку сразу же невзлюбили, гнобили и дружить с ней отказывались…
— Света, — перебил я её, стараясь говорить как можно мягче, чтобы не провоцировать развитие конфликта. — Мы все ценим твою эрудицию и познания в устном фольклоре, но историю всё же рассказывает Денис.
— Да пожалуйста! — обиделась она и, с надутыми губами повернувшись к окошку, принялась таращиться в разлившуюся над полями темноту. Ничего, скоро отпустит. Её надо осаживать время от времени.
— Ну, в принципе, Света попала довольно близко, — примирительно произнёс Деня, когда наша маленькая почти семейная сцена закончилась. — Бабка действительно принесла ребёнка откуда-то из леса. Но девочку, Марью, наоборот, все в деревне очень быстро полюбили. Была она вроде как и красивая, и умная, и добрая. Всем улыбалась, помогала кому добрым словом, кому делами. Ангел, в общем, а не девочка. Выяснять у старухи, откуда её внучка приёмная взялась, никто не стал, понятное дело. Взялась — значит, так надо. В общем, росла Марья всем на радость. И как-то незаметно подошёл момент, когда пора было бы и о замужестве думать.
— Закончилась сказка, и начались серые будни, — буркнула Светка, но на её комментарий, кажется, никто не обратил внимания.
— Сватались к ней со всех окрестных деревень, даже из тех, которые куда дальше чем по периметру леса стоят. Женихи, образно выражаясь, в очереди вставали. А Марья ни на кого не смотрела даже, никто ей не нравился. Это, конечно, всех обижало, но сильнее всего — какого-то молодого человека, имя которого в истории не сохранилось. В общем, и так он к Марье подкатывал, и эдак, а толку никакого. То сама Марья его домой отправит, то бабка её высмеивать примется при всех. Ну, он терпел, терпел… О, вот тут надо на грунтовку съехать! — неожиданно вскрикнул Деня, и всё очарование рассказа развеялось.
— Блин, Денис… — недовольно протянул я, когда машина, тяжело перевалившись через какую-то кочку, съехала с относительно ровного асфальта на пыльную грунтовку. — Ты бы хоть паузу сделал ради приличия.
— Кстати о паузах! — встряла в разговор Света, обида которой уже улетучилась. — Может, остановимся ноги размять? Три часа тут трясёмся уже!
— Кстати, да, Денис, останови! — неожиданно поддержала Юля, заставив нас со старым другом удивлённо переглянуться. Открыто девушки не конфликтовали, но, если они так сошлись во мнении — значит, надо срочно тормозить.
Вздохнув, Денис прижался к краю дороги и остановил машину. Мотор смолк, и нас окружила непривычная для городских жителей тишина. Наполненная пением птиц и стрёкотом насекомых, но всё же куда более глубокая, чем в мегаполисе.
— Мальчики налево, девочки направо! — объявила Света, первой выбираясь из тёплого салона во влажный промозглый мрак. Из открытой двери пахнуло холодом и сыростью.
— Кофе меньше пить надо! — крикнул я ей вслед, заработав интернациональный неприличный жест в ответ. Улыбнувшись, я повернулся к другу: — Перекурим?
Дениска согласно кивнул, и мы вышли из машины. Снаружи ночные звуки были куда отчётливее, а прохладный воздух приятно холодил кожу, прогоняя сонливость гораздо лучше кофе. Я с удовольствием потянулся, чувствуя, как задеревеневшие от долгого сидения в тарантасе мышцы снова наливаются упругостью. Взяв сигарету из протянутой пачки, я прикурил, глубоко затянулся и отошёл за машину, чтобы помочиться.
— У тебя там бабка живёт? — поинтересовался я, застёгивая джинсы.
— Жила, — ответил Денис. — Четыре года уже как померла. При ней я Юльку туда ни за что не повёз бы, она в этом плане высокоморальная была. Нет свадьбы — значит и отношений не должно быть. Мы сейчас ездим во Враново иногда, чтобы дом совсем не обветшал, но редко. Огород всё равно не копаем, так что делать там нечего особенно.
Я покивал, с удовольствием вдыхая горьковатый дым. На природе сигареты были совершенно иные на вкус, запах ощущался ярче и острее. Денис задумался, наверное, вспоминая свою бабку, а я поднял голову, чтобы сквозь сероватый дымок поглядеть на звёзды. Освещения никакого поблизости не было, поэтому они казались крупнее и холоднее, чем я привык.
— Где девчонки-то? — буркнул Деня и неожиданно рявкнул: — Света, Юля! Куда вы пропали?!
— Идём! — раздался в ответ недовольный Светкин голос. — Дим, тут сыро и грязно! Я кеды промочила!
— А я штаны обо что-то порвала! — поддержала мою подругу Юля.
— Ты смотри, как барышень сближают проблемы с гардеробом! — шепнул мне Денис, а потом ответил девушкам, уже громче: — Ну так и не ломились бы в поля, мы бы отвернулись!
— Ага, ну да… — буркнула в ответ Света, подходя к нам и жестом прося у меня сигарету. Я в ответ кивнул в сторону Дениса, у которого была пачка. Прихватив разом два бумажных цилиндрика, себе и Юле, Светка встала, прижавшись ко мне спиной.
— Так что там дальше с Марьей-то было?
Денис неторопливо затянулся, и красный отблеск тлеющей сигареты осветил его лицо, неожиданно заострив черты и нарисовав чудовищные мешки под глазами.
— С Марьей Вранницей? — Денис обнял Юлю за плечи. — Ну, если в двух словах, то этот неизвестный парень её подстерёг в лесу и изнасиловал. На камне. Он теперь Девичий камень у местных зовётся. Большой такой валун, как стол. Сверху плоский.
— Ужас… — выдохнула Света.
— Ну, — Денис пожал плечами, — легенда есть легенда. В общем, сделал он своё дело, а Марью в лесу бросил. Не знаю, на что он надеялся, может, что она к людям не пойдёт, а в чащу отправится и там сгинет. Или у него ещё какие мысли были. Так или иначе…
— Блин! — вскрикнул я от боли, бросая дотлевший до фильтра окурок на землю и затряс рукой. — Обжёгся…
— Дурак, — резюмировала Света и, бросив сигарету, придавила уголёк ногой. — Поедем?
Возражать никто не стал.
— Короче, Марья в деревню вернулась, — продолжил мой друг, выруливая обратно на середину грунтовки. — Никому ничего не сказала, но люди и так всё поняли. Она как будто потухла, не улыбалась больше, не шутила, не помогала никому. А через неделю её в лесу нашли, она на вожжах повесилась. Нашёл её якобы ребёнок какой-то, пока грибы собирал. Побежал он в деревню, взрослых собрал, пошли они Марью из петли вынимать. Приходят — а тела нет нигде. Только по всем соснам вороны сидят, да конец вожжей свисает. Говорят, выглядели вожжи так, будто их птицы переклевали.
— Вороньё её из петли вынуло? — поинтересовалась Юля и с мрачным лицом покачала головой. Будто расшифровала тайный знак. Показушница.
— Вроде того, да, — ответил Денис и продолжил: — Тело тогда так и не нашли. Зато бабка, которая Марью вырастила, стала с ума сходить. Перестала людей принимать, только ходила по деревне кругами да причитала, что, мол, забрали вороны Марьюшку её да своей атаманшей сделали. Ну, народ тогда хоть и суеверный был, но всё отмахивались от бабки. Мало ли какой зверь мог тело в лесу прихватить? Ну, медведь какой или ещё кто. Но в деревне ворон прибавляться стало. Ну, то есть так-то они всегда были, но тут просто нашествие какое-то началось. На всех домах, на всех деревьях сидели. Не кричали, не переругивались. Просто сидели да по сторонам таращились. Как будто искали кого-то. Вреда и убытка от них, в общем-то, никакого не было, так что местные сильно не переживали, даже подкармливать их стали. Ну, вроде как в память о Марье. Так год и прошёл, с воронами бок о бок. А потом явился к бабке посетитель из соседней деревни.
— Тот самый парень? — догадался я.
Денис кивнул:
— Он самый. И не один явился, с женой. С беременной.
Светка тихо прошептала ругательство, а Юля лишь осуждающе покачала головой. Впрочем, глаза у неё горели: видимо, ожидала сцены со справедливой расплатой.
— Он, конечно, знал, что с бабкой происходит, но у жены его какие-то очень серьёзные проблемы были, а лучше неё никто роженицам не помогал. В общем, неизвестно как, но уговорил он бабку принять пациентку. Да та не очень-то сопротивлялась. Только глядела на него и на ворон как-то странно, будто ждала чего-то. И дождалась. Как только беременная в дом к бабке зашла, вороны со своих мест снялись и все, как одна, полетели за ними следом. Огромная стая, несколько сотен птиц. Ломились, говорят, всюду: в окна, в двери. Галдели так, что уши закладывало. В несколько секунд заполнили буквально весь дом. Изба была ими просто битком набита, и никто не видел, что там внутри происходит, только крики доносились…
Денис замолчал, отхлебнул кофе. Поля тем временем закончились, и мы въехали в лес. Деревья ещё не обступали нас плотной стеной — пока что вокруг были молодые тонкие стволы. Все молча ждали продолжения.
— В общем, — Деня не стал долго томить, — через несколько минут вороны стали улетать. Так же, сплошным потоком. В окна, в двери. Вылетали из избы и улетали куда-то над лесом. Люди стояли и смотрели, как стая рассеивается. Молча, уже без карканья. Будто сделали дело и теперь, удовлетворённые, по домам разбредаются. В избу, конечно, сразу заходить побоялись. Мало ли что. А потом собрались, нашли трёх мужиков самых отчаянных да отправили их на разведку. Они из избы выскочили почти сразу, как зашли. Не знаю, наверное, их ещё и тошнило. Меня бы стошнило точно. Короче, вся изба была кровью заляпана. Стены, потолок, полы, печка, мебель — всё, короче. Жена того парня на лавке лежала. Выпотрошенная, как рыбина. И как будто выклеванная изнутри. То есть вообще без внутренних органов.
— Чёрт, Денис… — пробормотала Светка, но мой друг продолжил, словно не слышал её:
— И парень там же валялся, рядом. Задушенный концом вожжи, на которой Марья повесилась. Не тем концом, который на дереве остался. А посреди этого всего сидела бабка и всё повторяла: «А вот и Марьюшка ко мне в гости зашла»…
— Жутковатая легенда, — после продолжительного молчания прокомментировала Света.
— Ну, завтра сможете в некотором смысле прикоснуться к истории, — ответил наш рассказчик. — Я же говорю, все места действия основные сохранились, и Девичий камень, и та самая сосна, на которой Марья повесилась, даже от бабкиной избы… Чёрт!
Денис резко ударил по тормозам и вывернул руль, а через мгновение в лобовое стекло с моей стороны ударилось что-то грузное. Я инстинктивно пригнулся и упёрся руками в торпеду автомобиля, девчонки взвизгнули. Машина, пропахав задними колёсами мягкую лесную почву, застыла поперёк дороги. Мой друг быстро покрутил головой, оглядывая нас:
— Все целы?
— Все… Что это было такое?
— Не знаю, что-то в лобовуху прилетело. Пойдём посмотрим?
Он вопросительно смотрел на меня, сжав руками руль так, что побелели костяшки пальцев. Идти не хотелось ни ему, ни мне. Но оба понимали, что, реши мы оставить всё как есть, мысль о том, что мы пропустили нечто важное, нас не отпустит ещё очень долго. В итоге я кивнул:
— Идём.
Мы уже преодолели полосу молодых деревьев, и машина стояла среди огромных стволов, увенчанных заслоняющими небо кронами. Тьма сгустилась у самой земли, и ощутимо похолодало. Дыхание вырывалось из наших ртов облачками пара, а тяжёлый запах смолы, казалось, вливался в наши лёгкие густым киселём. Пошарив по карманам, я достал мобильный телефон и включил фонарик, разрезав темноту лучом белого света. Жуть немного отступила. У нас были фонари и фары — значит, не так всё и плохо.
— Чувствуешь? — вполголоса поинтересовался Денис.
— Что чувствую?
— Запах.
Я принюхался. Пахло сосновым бором. Ночью и сыростью. И ещё чем-то, сладковато и мерзко.
— Блин, Дима, ты только посмотри, что за мерзость…
Я посмотрел. И почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. На дороге под нашими ногами валялась ворона. Но она погибла не от удара о лобовое стекло, а уже была мёртвой, и достаточно давно. Пернатое тело раздулось, кое-где проступили кости. Из раззявленного клюва торчал, извиваясь, белый червь. Деня издал непонятный булькающий звук и торопливо отвернулся.
— Что там, ребят? — звонкий Светкин голос заставил нас вздрогнуть.
— Ворона! — хрипло ответил я. — Дохлая ворона.
— Мы сбили ворону?
— Нет, не мы. Не сбили. Не знаю, она уже давно сдохла, судя по всему.
Я потянул Дениса за рукав:
— Заканчивай любоваться, пошли отсюда.
Торопливо покивав, друг направился к автомобилю, судорожно мигавшему аварийкой, а я ненадолго задержался над трупиком. Полуразложившаяся падаль. Как она могла попасть нам на лобовое стекло? Может, с ветки свалилась? Я задрал голову, подсвечивая себе фонариком мобильного телефона. Ветви над моей головой сплетались в сплошной тугой комок зелёно-коричневого цвета. В принципе, ворона могла там застрять. А могла и не застрять. Я огляделся по сторонам. Если она не упала сверху — значит, её кинули нам на машину. Неясно, правда, кому это могло понадобиться.
Денисов тарантас тем временем рыкнул двигателем, возвращаясь на дорогу. Короткое бибиканье разорвало тишину застывшего соснового бора, и до меня долетел голос Светы:
— Садись уже, некрофил! Хорош любоваться!
Сплюнув на дорогу, я послушно затрусил к своим друзьям.
— Чего ты там ковырялся? — хмуро поинтересовался Деня, когда я уселся в пассажирское кресло и мы продолжили путь.
Я пожал плечами:
— Прикидывал, откуда эта падаль могла на нас упасть. В принципе, могла с веток свалиться, ты как считаешь?
Денис кивнул в ответ и, передёрнув плечами, молча закурил, хотя обычно в машине этого не делал. Нам он сигареты предлагать не стал, а мы не стали его дёргать.
До деревенского дома Денисовой семьи мы так и добрались в молчании. Быстро и деловито, как муравьи, растащили вещи по двум комнатам: мы со Светой в ту, что слева от коридора, Деня и Юля — в ту, что справа. Электричества в доме не было, поэтому перемещаться приходилось снова при свете фонариков в мобильных телефонах и пары древних керосиновых ламп, которые Деня извлёк откуда-то из почерневшего от времени шкафа, стоявшего в разделявшем дом на две половины коридоре.
Дом был старым и, говоря откровенно, ветхим. На этом месте предки моего друга жили веками, и, насколько я знаю, дома фактически всегда стояли на одном фундаменте. То есть как были тут триста лет назад две комнаты и коридор — так они сейчас и есть, только построены из других материалов. Может, в этой самой комнате, где сейчас обосновались мы со Светой, когда-то жили свидетели той жуткой истории о Марье Враннице. Может быть, один из них и был в числе смельчаков, зашедших в дом бабки-травницы после того, как вороны устроили там бойню. Или кто-нибудь из Денисовых предков был ребёнком, который обнаружил тело Марьи. Этой мыслью я и поделился со своей девушкой.
— Не знаю… — буркнула она, расстилая спальный мешок поверх стоявшей в углу комнаты кровати и садясь на него, чтобы стянуть с ног промокшие кеды. — Триста лет назад иначе избы строили. Да и легенда эта, знаешь ли, доверия не вызывает.
Я смахнул на пол паутину с подоконника перед низким окошком и присел.
— Так никто вроде бы и не утверждает, что это правдивая хроника событий, не так ли?
— О, обсуди это с Юлей! — зло ответила Света, вставая спиной ко мне, стаскивая через голову балахон вместе с надетой под него рубашкой и влезая в застиранную футболку с полустёршимся логотипом какой-то группы.
— Я имею в виду, что легенда не лучше и не хуже любой другой, Свет.
Девушка тяжело вздохнула и снова села на кровать, чтобы снять джинсы.
— Да дерьмо это, а не легенда. И изнасилование, и вороны, и вожжи. И слово это: Вранница. Какая к чёрту Вранница в российской лесной деревушке? Слово-то явно с польскими корнями. Готова поспорить, половину Денис прочитал непонятно где, а вторую половину сам сочинил.
Я пожал плечами и одним движением, оттолкнувшись руками, встал с подоконника. Затем проворчал что-то о том, что хочу покурить перед сном, и вышел из комнаты, по пути погасив керосинку. Сам не знаю почему, мне стало обидно за Дениса. Даже если он и сочинил эту историю, что с того? Он хотел нагнать жути на свою новую пассию — и у него получилось. Велика ли беда, если он при этом немного приврал?
Выйдя на улицу, я закурил сигарету из валявшейся на шкафу в коридоре пачки. Машина стояла перед домом и в свете луны казалась серебристо-белой глыбой, частью ледника, закинутой сюда рукой великана. Удивившись своим нордическим ассоциациям, я задрал голову вверх и выдохнул большое облако пара, смешанного с дымом. Дверь у меня за спиной хлопнула, и раздался голос Дениса:
— Поцапались, что ли?
— С чего ты взял?
— Ну… — Денис усмехнулся. — Если после того, как вы ушли в комнату, ты появляешься снаружи раньше, чем через пару часов, — значит, вы поругались.
Я рассмеялся.
— Да нет, не то, чтобы поругались прям. Денис, скажи честно, ты откуда эту легенду взял?
— Светка догадалась, что нет никакой Вранницы?
— Ага.
Деня прикурил и ответил:
— Ну, про Марью Вранницу я в детстве от бабки слышал. Только в памяти почти ничего, кроме имени, не отложилось, так что легенду я, считай, сам сочинил. Из рассказов я помню только ещё, что Вранница эта вроде как блудниц наказывала.
— Ясно. А Вранница — это слово с польскими корнями, не?
— Ну, может быть. Понятия не имею, честно говоря.
Некоторое время мы курили в тишине, вдыхая запахи спящей деревни. Наконец я прервал молчание:
— Но дохлая ворона весьма кстати пришлась. Или это ты подстроил?
— Да не, ты что. Эта ворона меня и самого пугает, честно говоря.
— Чем пугает? Ну, свалилась дохлятина с ветки, мало ли что там в лесу происходит…
Старый друг повернулся ко мне, и я заметил, что он очень бледен. Глаза Дениса казались угольно-чёрными на фоне выбеленной луной кожи. Он огляделся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто, и ответил глухо:
— Ты не видел, наверное, Димка. Она не сверху упала, ворона эта. Она над дорогой горизонтально летела.
В моей голове моментально всплыли картины из десятков просмотренных зомби-фильмов, но я отогнал от себя эти образы. В конце концов, есть и более логичные объяснения.
— То есть её кто-то кинул в нас? Зачем?
— Может, у кого-то из местных мало мозгов и много времени, откуда я знаю, — ответил Деня, туша сигарету. — Ладно, пора по коробочкам.
— Пойдёшь наслаждаться произведённым эффектом? — не удержался я от остроты.
— Ага, — просто ответил Денис, и мы вошли в дом.
Я хотел было отпустить ещё какую-нибудь шпильку по поводу девушек, считающих себя ведьмами, но, во-первых, не придумал ничего смешного, кроме: «Хорошо, но потом сожги», а во-вторых, Деня на такую остроту вполне мог обидеться. Зайдя в комнату, я собрался поделиться со Светкой тем, что Денис рассказал мне о вороне, но, когда я лёг под одеяло и почувствовал, как она обняла меня, привлекая к себе, я об этом забыл, как и обо всё остальном в окружающем мире.
Следующий день выдался дождливым. Тускло-серое утро заглядывало в окна, барабанило по мутному стеклу старого дома пальцами дождевых капель. Вставать не хотелось, тем более ради того, чтобы шагать в лес, собирая на себя влагу с растений, и в награду за перенесённые невзгоды посмотреть на плоский валун, на котором несколько веков назад, возможно, кого-то изнасиловали.
Я поморщился, вспоминая рассказанную Денисом историю. Сейчас, когда наступил какой-никакой рассвет, эта байка уже не пугала и не завораживала. Вызывала небольшой интерес, как неплохой рассказ, но не более того. Печальная участь всех страшных историй — их очарование рассеивается с приходом дня. При ярком солнечном свете заглядывать в Бездну уже совсем не интересно.
Я покрепче прижал к себе мирно сопящую Светку и погрузился в лёгкую дрёму, слушая редкий стук капель. Мне снилось, что мы так и провалялись до самого вечера и снова наступила ночь. Никакого дождя уже не было, я хотел встать, но тело меня не слушалось. Светкино дыхание сбилось, стало прерывистым и неровным. В окно стучались тонкие белые пальцы, вместо ногтей увенчанные изогнутыми птичьими когтями. Это Марья Вранница, и она пришла за мной, чтобы самой, без всяких ворон, выпотрошить меня и сожрать, склевать мои внутренности, оставив на кровати лишь обтянутый кожей костяной остов. Я попытался объяснить чудовищу, что не виновен в её бедах, что оно ошиблось, придя ко мне, но язык меня не слушался, из горла не получалось выдавить даже тихий хрип, а Марья всё стучала, стучала, стучала в окно, тихо шепча что-то на странном наречии, каркая и хихикая…
Проснулся я с криком ужаса. То есть мне так показалось. На самом деле горло сдавил спазм, и я смог лишь тихо запищать, стискивая Свету в объятиях. Девушка, проснувшись, взвизгнула:
— Димка, сдурел?! — но тут же спросила уже встревоженно, едва повернулась ко мне лицом: — Что с тобой?
Я судорожно глотнул воздуха и помахал в воздухе ладонью, показывая, что я в порядке. Горло медленно разжималось. Я с шумом вздохнул, открывая и закрывая рот, словно рыба.
— Дим, ты чего? — Света рывком села и крепко сжала моё плечо, с беспокойством заглядывая в глаза.
— Нормально, нормально… — пробормотал я в ответ, с облегчением замечая, что голос при этом почти не дрожит. — Кошмар приснился…
— Марья приходила?
— Она самая. Стучалась в окно и каркала.
Света потянулась, успокаиваясь:
— Ну, Юльке об этом расскажи, может, она на радостях Денису ещё раз даст.
Я поморщился, не оценив шутку, и принялся одеваться. Наверняка мой друг уже поднялся вместе со своей пассией.
Но в доме было пусто. На столе обнаружились хлебная и колбасные нарезки и две чашки, в которых добавленное в растворимый кофе молоко уже превратилось в белый налёт.
— Ну и где все? — поинтересовалась Света, из-за моего плеча заглядывая на крохотную кухню-пристройку. — Сбежали без нас Девкин камень смотреть что ли?
— Девичий, — автоматически поправил я. — Ну, Денис вчера понял, что ты догадалась про легенду. Он говорит, что из бабкиных рассказов только имя запомнил, а всё остальное сочинил сам, чтобы Юлю впечатлить.
Света пожала плечами, на ходу забрасывая в рот кусок колбасы и разжигая примус под чайником.
— Ну и флаг им в руки, — прокомментировала она. — Не сильно и хотелось сейчас по лесу шастать, только ноги мочить.
Не поняв, искренне она говорит или скрывает обиду, я предпочёл промолчать и принялся раскладывать тонкие кусочки сырокопчёной колбасы по заветренным кускам хлеба.
Наскоро позавтракав бутербродами с дрянным кофе, мы принялись строить планы на день. Дожидаться Дениса с Юлькой, сидя дома, не очень хотелось, поэтому начать мы решили с прогулки по окрестностям, но быстро в этом занятии разочаровались. Враново представляло собой весьма печальное зрелище: россыпь обветшавших домишек, построенных, кажется, из всего, что под руку попадалось. Молодёжь покинула это место давным-давно, оставив только стариков и старух, смурных и до самых глаз закутанных в сальные платки и шарфы, доживать тут свой век посреди дремучего соснового бора.
Словом, смотреть во Враново было нечего. Немного спасало только то, что мы оба любили Лавкрафта, так что местная атмосфера принесла некую долю наслаждения, но и этого развлечения хватило не больше, чем на двадцать минут. Соваться в лес, угрюмой тёмно-зелёной стеной возвышавшийся над ветхими домишками, было боязно, особенно после того, как я рассказал, что дохлую ворону в наше лобовое стекло, скорее всего, бросили намеренно. Столкнуться посреди незнакомого леса с тем, кто развлекается подобным образом, — так себе удовольствие.
Так что, побродив немного по умирающей деревне, у которой не хватало сил даже на агонию в виде сельского клуба или краеведческого музея, мы вернулись домой, решив обследовать своё пристанище. Много времени на это не ушло: крохотная кухонька, служившая также прихожей, коридор да две комнаты поведали нам свои тайны буквально за четверть часа. Самыми любопытными находками стали перевязанные ветхой тесёмкой фотографии каких-то Денисовых предков, которые мы скромно отложили в сторону, не решившись просматривать без хозяина дома, да циклопических размеров сервант советских времён, доверху набитый книгами. Скорее всего, собирала их Денина бабка, причём по советской привычке делала это совершенно бессистемно: огромные пыльные стопки журналов «Пионер» и «Юность» соседствовали с какой-то советской литературой аграрно-натуралистической направленности и несколькими томами совсем уж ветхого вида в кожаных переплётах с выдолбленными на обложках непонятными символами и крестами. На нижних полках серванта обнаружилось несколько толстых тетрадей, аккуратно заполненных от руки красивым убористым почерком. Их-то мы и решили изучить в первую очередь. Я напомнил было Свете, что дневники не сильно отличаются от фотографий в плане интимности содержания, но она эту мысль проигнорировала, а я не стал настаивать.
Выбравшись из пыльных недр советской мебели, мы оттащили нашу добычу на кухню. Заподозрив, что ничего шокирующего нам обнаружить не удастся, я прихватил с собой пару номеров «Юности», выглядевших не слишком заплесневелыми.
— Ну, чего там пишут? — поинтересовался я у уткнувшейся в древние тетради девушки, пролистывая очередной рассказ о студенте, занятом поисками себя.
Света пожала плечами:
— Не совсем понятно… Дневники написаны пополам на русском и, кажется, польском. Тут и рецепты, и какие-то семейные события. Смерти, рождения, свадьбы. В русскоязычной части, по крайней мере. С польской немного сложнее, язык я не знаю. Но, похоже, тут про какие-то культы или легенды.
— Вранница упоминается? — ткнул я пальцем в небо.
— А вот, кстати, да. Раза по три на каждой странице. Как ты думаешь, Денис знает польский?
— С чего бы?
— Ну, это его предки…
Я неопределённо хмыкнул, покачав головой, и углубился в изучение фотоотчёта с какой-то выставки бородатого года.
Денис вернулся под вечер. Один. Светку к тому моменту уже распирало от желания задать ему целую кучу вопросов по поводу дневников на русско-польском, но, увидев выражение лица моего старого друга, она предпочла оставить их все при себе. Его трясло крупной дрожью, руки бесцельно хватались за всё подряд, взгляд ни на чём не задерживался дольше, чем на секунду.
— Собираемся и уезжаем… — хрипло скомандовал он с порога, ухватившись за дверной косяк.
— Едем? А… А Юлька где?
— Едем срочно! — выкрикнул Деня и разрыдался.
Привести его в себя и заставить рассказать, где же Юля, у нас получилось далеко не сразу, но полная чашка горячего чая, щедро сдобренного коньяком, сделала своё дело. Следуя литературным клише, я должен был бы сказать, что рассказанная им история потрясла нас и напугала до дрожи в коленях, но всё было не так. В первую очередь мы заподозрили, что Юля с Деней вместе решили продегустировать местные грибы.
Как мы и думали, влюблённая парочка справедливо решила, что посещать памятные места развенчанной легенды нам будет не очень интересно, так что, наскоро позавтракав, они отправились в маленькую экспедицию вдвоём, прихватив с собой термос чая и пару бутербродов. До Девичьего камня Денис и Юля добрались быстро и без приключений. Побродили вокруг, самопровозглашённая ведьма с умным видом поразмахивала над валуном руками, поражаясь его энергетике.
А вот с обратной дорогой всё вышло не так гладко. Возвращались они вроде бы по той же тропе, по которой и пришли, но при этом никак не могли понять, где находятся. Сосновый бор, куда более древний, чем деревенька Враново, окружал со всех сторон, а разлапистые ветви деревьев практически заслоняли небосвод.
— И страшно было, понимаете? — проговорил Денис, содрогаясь всем телом. — Такая жуть стала накатывать непонятная, будто всё хорошее в жизни уже закончилось, а дальше — только тьма и ужас.
Мы торопливо успокоили его какими-то глупыми фразами, и он продолжил рассказ.
Бор становился всё неприветливее, а на ветвях, склонявшихся почти до самой земли, стали появляться вороны. Огромные, откормленные, лоснящиеся, они провожали Дениса и Юлю колючими взглядами, лениво прыгали по корявым сучкам и иногда хрипло каркали.
— Словно старухи смеялись, — сравнил Денис. — Противно так, скрипуче…
А дальше началось что-то совсем уж непонятное. Сгустился сумрак, воздух стал вязким. Было даже ощущение, что его приходится с усилием проталкивать в лёгкие. Я вздрогнул, вспомнив ощущения из своего кошмара. Одновременно с этим на Дениса и Юлю навалилась жуткая апатия. Разговор затих, они оба погрузились в свои мысли. Между деревьями замелькала неясная тень огромного размера, но в тот момент это почему-то совершенно не напугало моего друга и его спутницу. Карканье звучало уже непрерывно, со всех сторон, словно мерзкие птицы предчувствовали что-то.
Тень мелькала всё ближе и ближе, вопли ворон превратились в настоящий смех, хриплый и надсадный, как кашель тяжело больного человека.
А потом раздался вопль, и Денис окончательно утратил контроль над своим телом. Ноги его подогнулись, и он рухнул на землю. Мышцы ломило, словно ему только что пришлось пробежать марафон с мешком цемента на плечах, он жадно глотал вязкий, пропитанный непонятной вонью воздух. А ещё — благодарил высшие силы за то, что трава, редко пробивавшаяся через ковёр из шишек и иголок, устилавший землю, загораживала ему обзор и мешала увидеть, что происходило с Юлей. Он мог разглядеть только, как шевелилось нечто огромное, тёмное…
— А ещё звуки… — прошептал мой друг, сделав жадный глоток чая с коньяком. — Будто мокрые тряпки рвутся. И чавканье. Мерзкое такое. С причмокиванием. А вороны облепили все деревья вокруг этого существа. Молча. И по одной, может, по две спускались и тоже клевали. Как причастие…
Плечи Дениса снова заходили ходуном, и мы решили не мучать его продолжением истории. Заставили выпить ещё немного коньяка и уложили спать. Разморённый алкоголем, он быстро забылся беспокойным сном.
— Что будем делать? — шёпотом спросила Света, когда мы вернулись на кухню, оставив Деню в комнате.
Я пожал плечами:
— Не знаю. Как думаешь, что у них там произошло?
Света обхватила себя руками за плечи и быстро прошлась взад и вперёд по комнате.
— Звери напали на них? Или просто галлюцинации? Может, то и другое. Не знаешь, Денис употребляет что-нибудь?
Я помотал головой. Насколько я знал, Денис всегда старался держаться подальше от наркотиков.
— Пойдём её искать? — спросила Света.
Я посмотрел за окно. Ночь стремительно опускалась на Враново, скрадывая острые углы и окрашивая стены деревенских домов в тёмно-серые цвета.
— Нет, Светкин, не пойдём, — она возмущённо вскинула голову, и я поспешил продолжить: — Ты этот лес не знаешь, я тоже. Денис идти не в состоянии. Ночью только сами сгинем.
— Ну, может… Может, кого-нибудь из местных попросим нас проводить?
— Кого, Свет?
— Да хоть кого!
ТУК.
Громкий стук в стекло заставил нас вздрогнуть и замолчать.
ТУК. ТУК.
— Что это? — шёпотом спросила девушка.
— Не знаю… — так же прошептал я, стараясь отогнать от себя образы из ночного кошмара. Шумно сглотнув, я сделал шаг в сторону окна. Сейчас отдёрну штору, а там белая рука с птичьим когтем вместо ногтя…
— Ворона… — с облегчением выдохнула Света и замахала руками: — А ну, пшла!
Наглая тварь громко каркнула, отряхнулась, распушив оперение, и грузно спрыгнула с подоконника, скрывшись во мраке. Мы перевели дыхание.
— Свет, мы не можем идти ночью в незнакомый лес. А из местных тут только старухи древние, куда они нас поведут?
— Проверь телефон, Дим… — попросила Света.
Я достал трубку. Как и ожидалось, сети по-прежнему не было — Денис так и предупреждал. Думаю, ещё в начале разговора мы оба уже понимали, что нам придётся ждать утра. Мы не знали ни дорог, ни леса, а надеяться на помощь местных не было смысла.
— Ладно… — выдохнула девушка, решаясь на что-то. — Давай по кофе?
— Давай. Не думаю, что смогу заснуть.
ТУК.
Стук снова раздался неожиданно, но в этот раз мы не испугались. Ворона вернулась на подоконник, только и всего.
— Ах ты, маленькая серая… — зашипела Света, в один шаг подходя к окну и отдёргивая штору. И завопила жутко, не своим голосом: — О-о-о-а! Дима, что за хрень?!
Я успел заметить только что-то белое, быстро отдёрнувшееся от окна, но сразу же понял, что произошло. Понял, кто пришёл к нам.
— Марья… — едва слышно, одними губами произнёс я, но Света поняла.
Смертельно бледная, она застыла у окна, глядя на меня. Может, хотела поспорить, но не находила аргументов. А секундой позже споры стали не нужны. Потому что все оконные стёкла в тесной кухоньке лопнули разом, разлетаясь блестящими брызгами по полу, и через все проёмы ослепших окон в дом хлынули вороны. Их было много, очень много, куда больше, чем можно представить. Как чёрно-серый мощный поток, они очень быстро заполняли помещение, громко вопя и хлопая крыльями. Я почувствовал, как по моему лицу заскользили вонючие перья и острые когти. Завопив от отвращения, я принялся размахивать руками, но под давлением тысяч маленьких тел потерял равновесие и упал на спину. Я так и не понял, погас ли свет в доме или я ударился головой и на несколько мгновений ослеп.
— Света! — заорал я, вслепую отбиваясь от мерзких тварей.
— Дима! — донёсся до меня её голос, словно откуда-то издалека. — Дима, вороны! Вороны!
А потом её голос изменился, и она завопила так, как никогда ещё до этого. Визгливо, истерично:
— Дима, она здесь! Она здесь! Она здесь, Дима!
Я попытался ползти на её голос, но вороны придавили меня к полу плотной массой копошащихся тел. А потом крик смолк. Страшная апатия навалилась на меня, я без сил уронил голову на руки и, кажется, потерял сознание.
На следующее утро Денис проснулся рано. Молча вышел на кухню. Не удивился ни тому, что я в одиночестве сижу за столом, ни выбитым стёклам, ни залитому Светкиной кровью полу, ни прикрытому скатертью выпотрошенному телу. Так же, не говоря ни слова, он молча собрал все наши вещи и погрузил их в машину. Потом в полной тишине залил дом керосином. Мы покурили, пока ждали, когда машина прогреется и можно будет ехать. Тлеющий окурок я забросил в окно кухни, уже сидя на пассажирском сиденье. Мы ехали, безучастно глядя по сторонам, и всю дорогу до леса я ловил взгляды стариков и старух, сидящих в своих халупах.
Источник: «Марья Вранница» (автор — Валерий Лисицкий)
Текущий рейтинг: 64/100 (На основе 21 мнений)
