(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Ключ исчез
«А если бы ключ исчез?»
Мысль была посторонней и неуместной. Инородной, будто кто-то позади тихонько шепнул, пытаясь напугать. Мысль была попросту не его — поэтому он отмахнулся от этого вопроса, как отмахиваются от назойливого комара в жаркую летнюю ночь.
С чего вообще такие вопросы, и десяти секунд не прошло, как он заглянул обратно в квартиру, чтобы забрать забытый телефон, за это время никто не успел бы…
Ключа не было.
Он провёл пальцем по пустой замочной скважине, посмотрел на пол, на всякий случай проверил под ковриком, спустился на полпролёта вниз и поднялся на полпролёта вверх, стараясь смотреть под ноги и следить за лестничной площадкой одновременно. Ключа не было. И кого-то, кто мог бы его забрать, — тоже, так что ему ничего не оставалось, кроме как вернуться в квартиру, поискать запасной, он, кажется, лежал где-то, не то в шкафу, не то на полке для всякой мелочёвки, на той самой, где, кстати, лежал и телефон.
Но не будет ли разумнее просто сменить замок, ведь кто-нибудь может воспользоваться тем, пропавшим…
Дверь захлопнулась, будто от сквозняка, но удивило его вовсе не то, что никакого сквозняка и быть не могло — все окна же закрыты, — а то, что дверь исчезла, слившись со стеной в одно целое.
Он потрогал гладкую поверхность и пару раз ущипнул себя за щёку.
«Дело не в том, что ты спишь. Дело в том, что возвращаться — плохая примета».
— Отвали, я и вернуться-то толком не успел, — сказал он, махнув рукой, — рука словно что-то задела, что-то прозрачное и невесомое — неужели призрак? Может быть. Или показалось. Но даже если и призрак, это его не беспокоило. Беспокоило его то, что квартира теперь была другой, она была не его, и он отчаянно искал хоть что-нибудь, что могло доказать обратное. Это «что-нибудь» обнаружилось в комнате, в фоторамке на стене.
— На этой фотографии изображены я… и мои друзья, я полагаю? — он снова заговорил вслух, так было проще цепляться за причудливо исказившуюся реальность — понять бы ещё, что у неё за причуды такие. — Я помню, как покупал рамку. И как вешал — тоже помню. Значит, квартира всё-таки моя.
Но всё было не на своих местах, мебель будто была сдвинута на считанные миллиметры, книги в шкафу переставлены местами, а та, что лежала на кровати открытой — теперь закрыта, с подоконника исчезла пыль, на полу валялась банка не из-под колы, а из-под спрайта, ноутбук на столе мигал лампочкой другого цвета, а настольная лампа — нет, он сгибал её совсем не так. Даже узор на обоях, казалось, сместился на пару сантиметров, и цветочки в этом узоре… на них точно было по пять лепестков?
В общем-то, сущие мелочи, но в общем это производило ужасающее впечатление. Будто в доме побывал кто-то посторонний, нет, не грабитель, грабитель бы что-то забрал, тот же ноутбук, например, и ушёл, а не стал бы сгибать лампу, как ему заблагорассудится.
— Что происходит? Я схожу с ума? — он уселся прямо на пол, отметив, что цвет линолеума стал темнее на тон или два. — Поверят ли на работе, что я не смог прийти из-за пропавшей двери? И смогу ли я вообще выбраться отсюда?
— Э-эй? — позвал он, но инородные мысли больше не появлялись. Зато появилась мысль позвать на помощь через окно — второй этаж ведь, — но, как оказалось, окна тоже исчезли. Стёкла превратились в матовую поверхность, сквозь которую ничего не было видно и которая ничего не отражала. Он попробовал бросить в эту поверхность кружку (теперь вместо ложечки в ней болтался чайный пакетик), та отскочила и упала на пол, не разбившись — почему-то.
И звук, будто огромная змея тихонько подкрадывается, откуда он, этот звук?
Он не успел как следует подумать об этом — из кухни выползла огромная рука, немного пошарила по полу, схватила стул и уползла обратно. Куда вот только — обратно? Откуда эта рука взялась? И где… где всё остальное?
— И разве сейчас я не должен чувствовать чуть больше чувств, чем чувствую? — он вздохнул. Огромная рука, которая могла бы… ну, могла бы — к примеру — двумя только пальцами переломить ему позвоночник, — разве этого недостаточно, чтобы прийти в неописуемый ужас?
Он обошёл всю квартиру. Ни руки, ни стула нигде не было, так что он решил повременить с паникой — отчего-то ему казалось, что это только начало, что вот-вот произойдёт нечто настолько ужасное, насколько и вообразить нельзя, так что стоило поберечь силы. И нервы.
Он закрыл глаза, помассировал виски пальцами, пытаясь прогнать это отвратительное ощущение, будто все вещи на своих местах — и всё-таки не на своих. Оно не пугало, но изрядно мешало, как прилипшая к подошве жвачка мешает идти.
Если верить наручным часам, прошло всего пятнадцать минут, и, если бы входная дверь появилась обратно, он вполне мог бы успеть на работу; впрочем, он никак не мог вспомнить, что же у него за работа, и не мог вспомнить вообще ничего, вплоть до собственного имени и сегодняшней даты.
Но он не сомневался, что вспомнит. Сразу, как это закончится.
А закончится ли?
Он должен был найти выход из сложившейся ситуации, чем бы эта ситуация не была вызвана, но никак не мог сосредоточиться, что-то отвлекало и скреблось внутри черепной коробки, что-то пока что маленькое, но грозящее перерасти в огромное, и не определить, что именно ему не давало покоя, — ведь буквально всё было не так, не так, не так, всё вокруг было вывернутой наизнанку футболкой; тот же цвет, но взгляд всё равно постоянно цепляется за швы, и…
И…
И ещё был звук, незаметно вклинившийся в окружающий беспорядок, раздражающий и едва различимый звук капающего крана.
— Я всегда закрываю кран, — над ним будто что-то сгущалось, что-то, о чём он смутно догадывался, но догадаться не мог, и ему пришлось зажать уши ладонями, лишь бы не слышать раздражающего «кап-кап», но это не помогало, словно капало прямо ему на голову.
— Не уверен, в своём ли я уме, — произнёс он, — но если этот кран не заткнётся, я точно рехнусь, — говорить вслух немного успокаивало, создавало впечатление, будто он здесь находится не один.
Он умылся холодной водой, постоял, уткнувшись в полотенце и слушая шум воды, пару минут и плотно закрыл кран. Потом снова открыл, намочил руки, закрыл, запустил мокрые пальцы в волосы, будто пытаясь заодно пригладить царивший в голове беспорядок.
— Так-то лучше, — сказал он и осёкся, вслушиваясь в вязкую тишину, заменившую, казалось, воздух.
впечатление
будто он здесь
находится
не один
Конечно же! Он здесь и был не один, в квартире определённо был кто-то ещё. Кто-то забрал ключ, кто-то открыл кран, кто-то переставил местами все вещи — чтобы напугать его, чтобы свести с ума, чтобы…
Нет.
Дверь же исчезла, и это точно не походило на розыгрыш или пресловутого грабителя, это вообще ни на что не походило, и окна тоже, так как ему тогда выбраться отсюда, если даже окна пропали…
Он прислушался — за дверью, за хлипкой щеколдой, сорвать которую при желании ничего не стоило, раздавался тихий — очередной — звук, и он напряженно вслушивался минут пять, не меньше, силясь понять, что же это такое, что-то очень знакомое, но такое, на что обычно внимания не обращаешь. Догадка просыпалась ледяным крошевом по позвоночнику — или это просто несколько холодных капель с волос стекли за шиворот? — это же был звук босых ног, ме-е-едленно отрываемых от линолеума. Кто-то крался мимо ванной по коридору (только вот почему так долго, коридор совсем короткий, самым осторожным шагом и минуты много), и чёрт с ней, с этой пропавшей дверью, гораздо важнее, что в квартире был кто-то незнакомый и злой.
В недобрых намерениях «кого-то» он не сомневался — зачем иначе было красть ключ и двигать вещи? Зачем было менять узор на обоях… И как это вообще возможно?! Он осмотрел ванную, заглянул за унитаз и стиральную машинку, посмотрел за висящими на вешалке полотенцами, но не нашёл ничего, чем мог бы обороняться, если бы возникла такая необходимость. Шаги за дверью стихли, и тогда он храбро распахнул её — что за бред, никого там и не было.
Не было же? Он же с самого начала был один, правда же?
Он вернулся в комнату и вскрикнул в отчаянии. Всё сдвинулось ещё немного, нависло над ним удушливой угрозой — не шевелись, не говори ничего, не пытайся даже найти выход, просто смирись, ляг и умри, и он услышал, как за спиной снова раздались эти шаги — босые, мокрые ноги по линолеуму, медленные, но неотвратимо приближающиеся. Он прижался к стене, готовый ко всему — к любой уготованной ему судьбе, но шаги только приближались, и… ничего. Никто не вошёл, не воткнул нож в его грудь, не забрал душу в глубины Ада.
— Что же это такое, что такое?.. — забормотал он и вдруг вспомнил то ощущение — рука, задевшая что-то в воздухе, он ещё подумал, что это… Призрак! Всё встало на свои места — это злобный дух, питающийся его страхом, изматывающий, пока сил не останется, невидимый и нематериальный, беснующийся от невозможности причинить ему физический вред — потому и сводящий с ума — но вся эта его догадка разбилась о шуршание, то самое, предвещающее нечто нехорошее. Призраки, может, и нематериальны, а та рука — вполне, и вовсе не факт, что в этот раз она ограничится стулом или какой другой мебелью.
Он отступил в коридор, и тогда — он не видел, но почувствовал каждой клеточкой своего тела — что-то сорвалось с привязи, кинулось к нему, издав злобное рычание; и он побежал, дальше, по ставшему бесконечным коридору. Стены тянулись вперёд насколько хватало взгляда и потихоньку, едва заметно сужались — что же будет, когда он достигнет конца? Нечто гналось за ним, не давая времени на раздумья, нечто страшное и огромное, та самая рука, да, точно, она, или — что гораздо хуже — её обладатель собственной персоной; он слышал, как позади стучало и грохало, билось о стены, хрустело, как сухие ветки или… кости, скрежетало и противненько шебуршало, будто за ним вдогонку кинулись все самые отвратительные вещи на свете, и теперь они, эти вещи, соревновались за право растерзать его — кто первым поймает, кто первым схватит.
Он увидел впереди поворот, выскочивший внезапно, из ниоткуда, и он совершенно не хотел к нему приближаться — что если за углом тупик, что если там — ещё страшнее, чем позади, — но и остановиться он не мог, хотя в боку уже и кололо. Он чувствовал затылком липкое, жаркое дыхание, чувствовал самые кончики когтей, готовых сжать его горло, вспороть всё тело сверху донизу, слышал этот невыносимый шум, и выбора просто не было, он завернул наконец за угол, борясь с желанием зажмуриться и не видеть, не видеть, не видеть, пусть его разорвут на куски — но пусть он этого не увидит. Тонкая, раскалённая нитка ужаса до боли перетянула сердце, и он чуть ли не носом ткнулся в дверь, ту самую, исчезнувшую, схватился за ручку — вдруг заперто, а ключ ведь исчез, и ему теперь ни за что не убежать, не спастись — и выскочил в подъезд с воплем не то облегчения, не то всё ещё не отпустившего ужаса. Он захлопнул дверь, прижался к ней спиной, сполз на холодный пол.
Ничего не было.
Всё было на своих местах.
Ключ торчал в замочной скважине.
— И… что? — осторожно спросил он. — Это всё? Сейчас не выскочит огромный монстр? Не откусит мне голову?
«Нет», — категорично вторгнулось в его мысли, разбросанные по мозгу в полнейшем хаосе.
— Но почему… как… — он никак не мог сформулировать вопрос, но чувствовал некую разочарованность. Незавершённость.
«Почему бы и нет. В конце концов, не так страшно мучение, как его ожидание, не правда ли?»
Он хотел согласиться — ещё бы, после пережитого-то, — но потом понял, что не может этого сделать, ведь никаких мучений, собственно, и не было, а значит, и сравнивать он не мог. Но если это — всего лишь ожидание, то узнавать мучение ему совсем не хочется, так что он просто пожал плечами, дважды повернул ключ, положил его в карман, спустился по лестнице, вышел на улицу и, насвистывая незатейливую мелодию, двинулся к автобусной остановке. Ему показалось, что скамейка под окнами теперь не светло-жёлтая, а нежно-бирюзовая, но, может, она всегда такой и была.
Он всё ещё не мог вспомнить ни своего имени, ни места работы, но был уверен, что вот-вот вспомнит — как только сядет в автобус.
Или чуточку позже.
Автор:ЛягушечЬка
https://ficbook.net/authors/2111409
Текущий рейтинг: 69/100 (На основе 52 мнений)
